Дарья Донцова - Магия госпожи Метелицы
Вера всхлипнула.
– Нет, Поля. Сама сто раз собиралась в клочки их порвать, но рука не поднимается. Там же Алена Вербицкая, Миша Катуков, Андрюша Горелов, Борис, их давно в живых нет, но на фото они с нами. Мне кажется, если уничтожу карточки, я ребят окончательно убью. Вот, видишь, фантики от жвачки «Love is». Вахметов ее постоянно покупал, вкладыши бросал, а я их подбирала, прятала и по ночам мечтала, как Боб мне в любви признается. Поля, я не могу фантики выкинуть. Я Бориса обожала, теперь понимаю, что он нехороший человек был, но воспоминания у меня о моем чувстве к нему самые нежные и светлые. Пусть фантики вместе со снимками лежат. Похоже, мы с тобой две идиотки, но мы такие, и ничего с этим не поделать.
У Платонова зазвонил телефон, Андрей, не глядя на экран, сбросил вызов, а хозяин квартиры продолжал:
– Вахметов постоянно со жвачкой ходил, ему нравился сорт «Love is», сладкая до приторности фигня. К каждой прилагалась идиотская картинка с не менее дурацким высказыванием на тему любви. Ну, например: «Любовь это неземное счастье». Боб разворачивал очередную подушечку и, если рядом не было урны, совал фантик Соевой, та в отличие от помойки всегда находилась рядом. Отдаст наш революционер фантик Верке и буркнет:
– День куда-нибудь.
А Соева, оказывается, его не выбрасывала, разглаживала, прятала и думала, что Боб таким образом ей в любви признается. Хранила барахло полжизни! Слов просто нет! Вот только Полине, когда она гору фантиков увидела, Соеву так жалко стало, что она зарыдала. Бабы, конечно, истерички. Уж простите, Виола, к вам мои слова не относятся. Фотографии следовало выбросить! Сжечь!
– Но вы тоже не уничтожили снимки, – не выдержала я, – шантажировали ими Полину.
– У меня они остались случайно, – возразил учитель физики, – сунул их куда-то и позабыл. Когда меня увозили в клинику с инфарктом, прихватил с собой книгу. Открыл ее в палате, в ней конверт, а там снимки. Никогда не вымогал денег у Поли, про фото ей сказал от отчаянья, выжить хотел. И я ей их отдал. Понимаете, это совпадение: книги-фотографии-гламурный журнал, мой звонок в школу, нежелание Хатуновой общаться. Когда она отсоединилась, мне вся кровь в голову от страха скорой смерти бросилась, и я подумал: «Напугаю ее снимками». Просто так подумал! Григорию ничего посылать на самом деле не собирался.
Я молча смотрела на хозяина квартиры, похоже, он мастер спорта по вранью. На что угодно готова спорить, Сергеев шантажировал Полину, чтобы получить жилье и должность.
Кокозас потер шею.
– Первое время Верка тише зайца в гимназии сидела, а потом свой норов начала показывать. Она могла Полину после уроков вызвать на встречу и закатить ей скандал, потребовать повышения зарплаты. И мне звонила, ныла:
– Полина мало денег платит, она богатая, обязана нас обеспечить.
Я ей объяснял:
– Вера! Поля ничего никому не должна, уймись. Даже святой может разозлиться. Выйдет Хатунова из себя и выпрет тебя!
Но Верка мои слова не воспринимала, злилась:
– Если Полина мне нормальную жизнь не обеспечит, я ей намекну, что могу рот раскрыть и много чего рассказать.
Я тут же вспомнила нашу беседу с Ниной Максимовной про походы школьников, про пещеру, о которой ей поведала Соева. Похоже, у Веры Борисовны на самом деле был вздорный характер и она не отличалась большим умом. Библиотекарша отправила Федотову к Хатуновой с сообщением про пещеру на заводе «Уникс» и посоветовала ей упомянуть имя Боба, который якобы был любовником Соевой. Ну кем надо быть, чтобы так поступить с женщиной, которая тебе помогла? И злость на учительницу биологии затмила остатки разума у Веры настолько, что она не побоялась назвать фамилию Вахметова.
– Потом у меня случился приступ аппендицита, – вздохнул Кокозас-Сергей, – когда вернулся на работу, узнал, что Хатунова и Соева почти одновременно умерли, испугался и решил затаиться. Я записался на прием к врачу на четыре часа дня, собирался бюллетень попросить. А тут вы ввалились. Я вам всю правду рассказал: про «Свободу или смерть», взрыв, покушение на Григория, несчастье с Вахметовым. Я бы никогда про это не рассказал. Знаете, почему сейчас стал откровенным? Из-за пропажи ребенка! Его отец меня уничтожить может. Но про похищенного мальчика я ничего не знаю! Честное слово! Не трогал я сына Константина Обозова! Хотел лечь на дно из-за смерти женщин, испугался, что стану следующим. Почему? Не знаю!
У Платонова снова затрезвонил телефон. На сей раз Андрей посмотрел на экран и быстро вышел из комнаты.
– Виола Ленинидовна, вы мне верите? – по-детски спросил хозяин квартиры.
– Мое мнение не имеет значения, – сухо ответила я.
– Ну зачем мне пацана красть! – воскликнул Кокозас-Сергей. – Я большую часть жизни сижу тихо, боюсь привлечь к себе внимания органов.
Платонов вернулся в комнату вместе с двумя незнакомыми парнями.
На лице его было странное выражение, похоже, он находился в недоумении.
– Как к вам лучше обращаться? – спросил он у владельца квартиры.
– За долгие года я привык к Кокозасу, – поморщился тот, – имя дурацкое, раздражает меня, люди не способны его правильно произнести. Виола Ленинидовна, например, упорно называет меня Кожзамом, но я с ним свыкся. Если меня назовут «Сергей», не поверну головы.
– Понял, – кивнул Платонов. – Кокозас Иванович, вам придется проехать с нашими сотрудниками.
– Да, конечно, – пробормотал тот, – но я не завтракал, а у меня диабет, диагноз поставили несколько лет назад, если вовремя не перекушу, могу потерять сознание, впасть в кому, уже голова кружится.
– Они подождут, пока вы перекусите, – согласился Платонов.
– Ем я в небольшом кафе, оно расположено на соседней улице, – пояснил Кокозас, – дома только чай и сушки. Разрешите зайти в «Розовую кошку»? Я быстро. Естественно, ваши люди отправятся со мной. Вы же понимаете, что я не имею отношения к похищению Эдуарда. За то, что присвоил себе чужой паспорт, наказание готов понести. Будучи Кокозасом Сергеевым, я ничего плохого не совершил. Взрыв в маршрутке – это ужасно, но все произошло более двадцати лет назад, и я непосредственного участия в перевозке бомбы не принимал, ее транспортировал Вахметов. Смерть Бориса – несчастный случай, и ни один суд не примет дело об его убийстве. Вы же знаете, нет тела – нет дела.
– Похоже, вы часто думали о том, что сказать, если вас задержат, – пробормотала я, – подготовили аргументы в свою защиту.
– Постоянно вспоминаю, какого дурака свалял в молодости, – с горечью воскликнул Кокозас. – Все бы отдал, чтобы несчастные люди и дети из той маршрутки остались живы! Извините, но мне срочно надо поесть, ноги дрожать начинают.
– Да, конечно, – кивнул Платонов, – вы можете идти в кафе, заодно и мои ребята кофе попьют.
* * *– Ему правда ничего не будет? – спросила я у Андрея, когда мы с ним спустились во двор.
– Назначать наказание не моя задача, – неожиданно разозлился тот. – Я должен вычислить преступника и собрать неопровержимые доказательства его вины. Все. Дальше пусть суд разбирается. Мне только что позвонили компьютерщики, они нашли человека, которому отправлялись деньги Константина Эдуардовича.
– Мы знаем имя похитителя! – обрадовалась я.
– Или его доверенного лица, – пробормотал Андрей. – Не верится мне, что сия дама в одиночку все провернула. Поехали, ее уже везут в офис.
– Женщина? – удивилась я.
– Где баба, там и мужик, – буркнул Андрей, садясь в машину, – погнали!
Я пошла к малолитражке, устроилась за рулем и только тогда сообразила, что не спросила у Платонова имя дамы, которая получила миллионы Обозова. Но звонить Андрею и задавать ему вопрос про имя преступницы не стала. Я уже еду в офис Платонова, там и узнаю все подробности, надеюсь, проведу в дороге не более часа, поток машин бойко несется по шоссе.
Увы, мои надежды не оправдались, свернув на Бульварное кольцо, я угодила в плотную пробку и поползла по центру города со скоростью гусеницы. Слева от меня тащился красный «Мини-Купер», сидевшая в нем симпатичная шатенка, решив не терять время зря, делала маникюр. Справа полз минивэн с надписью «Наши креветки – это быстро и вкусно». Я прочитала рекламный слоган, внезапно до спазмов в желудке захотела морских гадов, выхватила из держателя бутылку минералки и начала заливать голод водой, задаваясь вопросом, почему вдруг полюбила то, на что еще недавно даже смотреть не могла. Неожиданно в памяти всплыли слова Ноговой-Архангельской: «Будешь жрать всякую гадость! Кирпич на твою машину упадет». Что она мне еще хорошего пожелала? Может, из-за проклятья противной бабы меня теперь тянет на жуткую еду? Да нет, это полная чушь!
– Девушка! – раздался справа мужской голос. – Девушка!
Я повернула голову, увидела, что меня окликает водитель минивэна, и приоткрыла окно.
– Слушаю вас.
– Бутылочки воды лишней не найдется? – спросил он. – Жажда мучает.
