Ольга Лукас - Элексир князя Собакина
— А женщины как к этой реформе относятся? — ледяным голосом спросила Вера Собакина. В воздухе запахло Гаагским трибуналом.
— Положительно относятся, — ухмыльнулся Пекунин. — Если бы не реформа эта — был бы у нас тут не мирный колхоз, а военный лагерь. В каждой избе — Жанна д’Арк.
— Это как?
— Дева-воительница. В общем, это, мужики, я на вас очень рассчитываю. Поучаствуйте в возрождении деревни, кто как может. Я же вас жениться не неволю. Вам можно и так. Собакинская кровь потому что.
— Непременно поучаствуем! — козырнул Паша. — Разрешите идти?
— Идите, идите. Сам-то я вечером не пойду, чтоб не вводить вас в смущение, а дочек отправлю.
Петр Алексеевич осторожно поднял березу и шагнул к выходу. Остальные последовали за ним.
На пороге Вера оглянулась. Председатель снова что-то писал — видимо, взялся за бизнес-план.
— Разумеется, никуда мы не пойдем! — категорически заявил Савицкий, как только они вышли на улицу. — Надо срочно реанимировать Костю, и пусть он делом займется.
Но реанимировать Бабста было уже поздно. Из распахнутой настежь двери поповской избы раздавался двухголосый басовитый храп.
На лавочке возле дома сидела Дуня и вязала носок. Увидев гостей, она улыбнулась и отложила вязание.
— Ну что, продал вам Герасим березку?
— Подарил, — приобнял ее за плечо Живой. — Широкий человек ваш председатель. Пойдем, милая, я тебе расскажу о том, какая у него прекрасная душа.
— Куда это вы собрались? — строго спросил у него Савицкий.
— На луну смотреть, — отвечал Паша, подталкивая Дуню к калитке. — Да ты не бойся, подойду я на гулянку, раз уж местная власть настаивает. Попозже.
Петр Алексеевич вошел в дом. Бабст с попом спали вдвоем на одной кровати. Поглядев по сторонам, потомок князя Собакина поставил березу под алтарем учителя, рассудив, что там ей самое место. Скрипнула половица. Храп на секунду прервался — и зарокотал с новой силой.
— Пьер, тут ужасно пахнет! — поморщилась княжна. — Мы можем открывать все окна?
— Да, придется. Правда, комаров напустим, а они тут злые, не то что в городе, — ответил Петр Алексеевич.
— Я выбираю комаров. Пьер, а почему у вас в России все время приходится выбирать между комарами и вонью?
— Ничего, подожди сто лет, и все будет как во Франции.
— Через сто лет все комары повымрут от вони?
— Да, и вонь прекратится. Кстати, у нас есть еще один вариант: мы можем сходить на гулянку.
— Мы с тобой? Я что, тоже деревню возрождать буду?!
— Здесь тебе оставаться было бы нежелательно. Еще неизвестно, в каком виде Паша вернется.
— Хорошо, Пьер, идем. Я буду тебя защищать!
Глава 19
Girl power
Утоптанная площадка на краю села напоминала скорее небольшую спортивную или концертную арену, чем место для гулянок. Посреди нее возвышался круглый деревянный помост, предназначенный явно не для танцев — больше двух человек на нем бы не поместилось. Помост окружали четыре аккуратные скамеечки, украшенные затейливой резьбой, а сбоку к нему прижималась небольшая урна, почему-то с надписью «Псковская областная филармония». Место культурного отдыха освещали два фонаря-косухи. Из-под их шестигранных крышек лился приятный мягкий свет.
Первыми на вечернее мероприятие прибыли три самые спелые из молодых жительниц Бонзайцева: слух о том, что духи послали справных городских мужчин, достиг их раньше всех.
Танюха, продавщица из магазина, надела мамино зеленое платье из крепдешина, на плечи накинула шаль, а на лоб нацепила огромные очки от солнца, похожие на глаза стрекозы. Очки были ей велики, постоянно спадали на нос, и она недовольно возвращала их на место. Ее соседка по прозвищу Дуня-толстая оделась во все черное и несколько раз обвела глаза черным карандашом, а может быть, и углем. Младшая, Надюха-маленькая, самая изящная и миловидная из всех троих, щеголяла в клетчатой мужской рубашке, заправленной в полосатую самодельную юбку до пят.
Девки сидели на скамейке рядком и лузгали семечки, сплевывая шелуху в ладошку. Когда в разговоре возникала пауза, они по очереди подходили к урне, высыпали мусор, а потом снова садились на свои места.
— Восемь часов уже, — сказала Танюха, взглянув на часики. — Похоже, опять наши алкалоиды на гулянку не придут. Так и пролузгаем тут почем зря до ночи.
— Может, хоть Сеня-поп притащится? — с надеждой спросила Надюха-маленькая. — Хороший он мужик, хоть и заливоха.
— Придет твой поп, как же, — шмыгнула носом Танюха. — Он из церкви не вылазит. А если вылезет — то чтоб на председателевых лахудр издалека посмотреть. Так он им и сдался, дурам психанутым.
— Может, кто из парней не сильно опившись? — не отчаивалась Надюха-маленькая. — Ну, там Андрюха Щербак или Димка Малой?
— Да щас тебе. Малой с утра еще глазищи заплюхал и лежит, мамка его на всю улицу орала как зарезанная, он забор уже неделю поправить не может. А Щербак попа наслушался на той неделе и ну поклоны бить по всем углам. На пятидесятом поклоне, его сеструха говорила, упал и крепко голову зашиб.
— А я слышала — он спьяну в погреб сверзился, — вмешалась Дуня-толстая. — Вечно его сеструха придумает, чего не было.
— Фантазия у ребенка, — заступилась Танюха. — А Щербак так и так не придет, значит. Одна надежда — городские заглянут. Их трое, на всех хватит. Они у меня сегодня в магазине были — так сразу видно, что непивохи.
— А зачем они к нам, не знаешь? — спросила Дуня.
— Да говорят, слова наши сильно редкие и красивые. Больше, говорят, нигде таких нету.
— А можно наши слова на ихних мужиков поменять? — размечталась Надюха-маленькая. — Я хоть до конца жизни как немая молчать буду, если мужа хорошего заполучу. Какие они хоть из себя, эти чужие?
— Ну, такие, — начала вспоминать Танюха. — Петя, который главный у них, — рослый, справный, сразу видно — мужик что надо. Нашим не ровня. Второй — тоже не маленький, здоровенный такой. А третий — жидколягий, типа наших мужичков, только пошустрее. Стебаловатый такой — глаза так и бегают'. У него еще косички таки смешные, словно какашки запылившись.
— Мужик с косичками? — с сомнением спросила Дуня. — Чего это он?
— Да теньгуй его знает! К концу света дело идет. Вон, председателевы козы чуть не налысо постригшись, а мужик косы отпустил. Скоро солнце светить перестанет, и все мы замерзнем, — Танюха закуталась в шаль. — Чуете — подхолаживает?
Но подружки ничего не чуяли — они мечтательно смотрели вдаль, на шагавшего к ним высокого мужчину. Его сопровождала какая-то девица.
— Смотрите-ка, идут! — обрадовалась Танюха. — Это главный ихний, Петя, тот самый красавец. Я сейчас разговор заведу, а вы поддакивайте, чтоб не опозориться.
— Сама не опозорься смотри, — хмыкнула Дуня-толстая. — А что это с ним за баба увязавши?
— А, это фря кака-то ихняя. Сегодня в магазин ко мне пришла, фыркала все. Того ей нет, другого нет. Рыбой тухлой воняет, прокладков не продают.
— Ну, мы ей вдунем, погоди, — посулила Дуня.
— Ой, Пьер, гляди, как романтично! — воскликнула в этот момент княжна Вера, обводя рукою пейзаж. — Фонарики, лес, пейзанки в народных уборах.
— В самом деле. Я думал, хуже будет, — признался прямолинейный Савицкий. — Жалко девочек — им же всем замуж охота, а кто их тут возьмет? Конкуренция нынче везде очень высокая...
— У тебя, шэр-фрэр, есть шанс осчастливить их всех.
— Я женат, — строго ответил Петр Алексеевич. — Пусть их Паша счастливит, у него для каждой доброе слово найдется.
Последнюю фразу он произнес почти шепотом: они уже подошли к девушкам.
— Здравствуйте, гости дорогие, — улыбнулась Танюха, прикрывая рот рукой, как положено по этикету. Стрекозиные очки упали ей на нос, помешав эффектно закончить фразу, чем немедленно воспользовались ее подружки.
— Садитесь, гости, с нами! — пропела Надюха-маленькая и указала на свободное место рядом с собою.
— Угощайтесь семечкой! — предложила Дуня.
— Присаживайся, Пьер. А я пока пойду фонариками полюбуюсь! — сказала Вера.
Отойдя на некоторое расстояние, она стала наблюдать за тем, как Петр Алексеевич пытается всем угодить и при этом не поступиться своими принципами. Надолго ли его хватит? Неужели непонятно, для чего эти дуньки его обхаживают?
— Здравствуйте, барышни! У вас тут очень красиво, — произнес Савицкий, усаживаясь на самый краешек скамейки. — Кто же тут за порядком следит? Все так чисто, не то что в больших городах.
— Мы следим, чтоб чисто было. А как же иначе? Люди на то и люди, чтобы в чистоте жить! — заявила Танюха.
Помолчали. Воспользовавшись моментом, Надюха-маленькая придвинулась поближе к приезжему красавцу. Следом за ней сдвинулись и подруги.
— Лес-то у вас тут какой — прямо тайга! — нашел тему Петр Алексеевич, хотя у него не было уверенности в том, что настоящая тайга выглядит именно так.
