Irena-Barbara-Ioanna Chmielewska - Алмазная история (пер. Н.Селиванова)
И вот благодаря такому стечению обстоятельств дочь Каролины Людвика родилась в Варшаве, автоматически обретая тем самым польское гражданство, нуармонская же библиотека опять была забыта.
Смертельная обида поутихла лишь по прошествии нескольких лет, возможно, в связи с возникшей проблемой учебы девочки. Людвика с рождения была двуязычной, Каролина весьма разумно хотела сохранить двуязычность ребенка, с тем чтобы вскоре присоединить ещё и третий язык, английский. Вот и встала проблема, как это сделать. Выяснилось, что, редкий случай, свекровь вполне согласна с невесткой по данному вопросу, так что Каролина с ребенком стала снова приезжать в замок Нуармон.
Туда же, после долгого отсутствия, приехала как-то и Юстина.
Юстина никогда не испытывала теплых чувств к теперешней хозяйке замка, которая, впрочем, отвечала ей полной взаимностью, и антипатия ещё усилилась после того, как Юстина узнала об измывательствах сватьи над беременной Каролиной. Измывательствах, закончившихся изгнанием дочери из замка на несколько лет. Правда, Юстина оценила комизм ситуации, даже смеялась, слушая рассказ дочери, тоже со смехом вспоминавшей свои страдания, тем не менее для Юстины поведение старой графини означало издевательство над её девочкой, а такое не забывается. Так что любить владелицу замка у Юстины не было причин, она просто её терпела, так как нужно было побывать в Нуармоне.
* * *Вдвоем с дочерью ринулась Юстина на покорение нуармонской библиотеки. В первую очередь совместными усилиями обе женщины одолели тот угол со шкафами, за который Юстина принялась много лет назад. Теперь им удалось просмотреть целых два шкафа. Не так уж много, но дело в том, что несколько книг в этих шкафах оказалось соответствующего содержания, то есть были посвящены природе, и на полях страниц то и дело встречались записи, которыми следовало непременно заняться.
Именно то, что следовало искать. Записи были сделаны давно, от времени стерлись и выцвели, разбирать их приходилось с трудом. Юстина наткнулась на рецепт травяного настоя, которым некогда бабушка лечила её от ветрянки, и была жутко растрогана. Вот и решила – все эти рецепты следует расшифровать и переписать в отдельную тетрадку. Каролина охотно согласилась с матерью. Еще бы, ведь это ей приходилось взбираться по стремянкам, доставая с полок тяжеленные тома, Каролина уже рук и ног не чуяла. Спокойную работу за письменным столом молодая женщина восприняла как благословенный отдых.
Юстина с дочерью сели за стол, Каролина делала записи в тетради, Юстина диктовала, с трудом разбирая неразборчивые каракули в старых книгах.
Управились с этими книгами и уже надеялись, что работа пойдет живее, да не тут-то было. Сразу же наткнулись на три огромных фолианта, которые представляли собой самые настоящие травники.
Буквально на каждой странице были вложены засушенные цветы, листья и даже веточки, сохранившие свой неповторимый аромат, чем-то непонятным прилепленные к страницам книги и описанные частично прекрасным четким почерком Клементины, а частично какими-то каракулями, явно намного старшими.
Растерянно стояли обе женщины над этими бесценными сокровищами, не зная, что с ними делать и как теперь им поступить. В конце концов решили просто все переписать. Это заняло три недели, а просмотрены были всего два шкафа. Все говорило о том, что приведение в порядок фамильной библиотеки Нуармонов растянется на долгие годы.
– Жалости прабабушка не знала, – с горечью промолвила Каролина. – Может, Людвике удастся добраться до конца, я лично не в силах, тем более что со свекровью трудно выдержать. Из-за Людвики мучаюсь, в замке торчу, но, пожалуй, смотаюсь ненадолго хотя бы в Париж, свежего воздуха глотнуть.
Мать попыталась подбодрить дочку.
– Сейчас пришла мода на тощих женщин, утешайся мыслью, что здесь, на тетушкиных хлебах, мы отощаем до нужной кондиции. О, погоди-ка, мне вспомнилось, встретился тут один потрясающий рецепт на похудание. Разумеется, тоже травки. Бабушка его знала и очень ценила, благодаря ему можно было есть досыта и ни капельки не растолстеть. Немолодые толстые женщины очень уважали. И втайне поили отваром и своих мужей, ведь в старину очень любили поесть.
Информация о потрясающем рецепте чрезвычайно заинтересовала Каролину, хотя толстых мужчин в родне не было. Оказывается, Каролина предусмотрительно заботилась о себе.
– Правда, я давно потеряла тот зверский аппетит, но кто знает… – рассуждала благоразумная молодая женщина. – Имело бы смысл рецепт переписать. Где он?
– Я встретила только кусочек этого рецепта, – сказала Юстина. – И кажется, где-то попадался ещё один. А бабушка помнила его наизусть. Вот только не знаю, где искать.
Разговор происходил, ясное дело, в библиотеке. Мать с дочерью проводили там большую часть дня. И не только ради работы, но и по той причине, что в библиотеку графиня Нуармон никогда не заглядывала. Ни с того ни с сего по прошествии стольких лет она только сейчас вдруг почувствовала себя глубоко оскорбленной завещанием Клементины, отписавшей библиотеку внучке, старалась всячески демонстрировать гостям свое неудовольствие, и библиотеку обходила широкой дугой. Так что в этом помещении можно было говорить спокойно обо всем.
С тяжким вздохом оглядела Юстина стены большого помещения, сплошь покрытые книгами. И вспомнились ей кое-какие находки, на которые она наткнулась в своих поисках.
– Травы – оно, конечно, хорошо, – задумчиво произнесла Юстина. – Разумеется, раз я пообещала бабушке, слово должна сдержать и делаю что могу, тем более что старинные рецепты часто оказываются просто бесценными. Нисколько не потеряли своего значения, несмотря на все успехи современной медицины. Но знаешь, тут может встретиться ещё кое-что чрезвычайно полезное. Я сама когда-то наткнулась на письмо, в котором говорилось о фамильной тайне…
Не закончив фразы, Юстина замолчала. До сих пор она никогда не говорила дочери об алмазе, как-то не представлялось случая. Сейчас засомневалась, стоит ли все говорить.
Каролина, заинтригованная, не дожидаясь продолжения, сама спросила:
– А что за тайна? Случайно не та, о которой Флорек рассказал?
– А что тебе Флорек рассказал? – вскинулась Юстина.
Поскольку последние годы были заполнены очень важными событиями личного порядка, Каролина при встречах с матерью не упоминала о старой истории с Антосей, французской женой Мартина Кацперского, и о затерянном сокровище. С рождением дочери столько было своих проблем, их не успевали обсуждать, тут уж не до событий давно минувших дней. И только сейчас Каролина пересказала матери услышанную от Флорека историю алмаза.
Юстина выслушала дочь со вниманием.
– В этом что-то есть, – сказала она, когда Каролина закончила рассказ. – Там, в Кале, разыгралась драма. А этого несуразного помощника ювелира, этого болвана, я видела всего какую-то секунду, но узнала. Крупный, сильный парень, только не очень умный. Работал у нашего ювелира помощником, так что я на него пару раз натыкалась. Да, когда я влезла в окно, со страху сбежал, было дело. И знаешь, мне припоминается, что какая-то кожаная сумка, желтой кожи, лежала там в комнате на столике, а может, на комоде, помню только – лежала.
Я ведь потом в той комнате пробыла довольно долго, успокаивала Антуанетту, разговаривала с ней.
– Помню Антуанетту, – вставила свои воспоминания Каролина, – худая была и жутко нервная.
– Просто она по-страшному ревновала Мартина, хотя, насколько мне известно, повода не было. А у неё это приняло просто болезненные формы, своего рода патология. Довелось мне как-то видеть лицо Ангоси, когда панна Барская заигрывала с красавцем поверенным…
Тут Юстина спохватилась – негоже при ребенке говорить о таких вещах – и опять не докончила фразы.
Каролина рассмеялась.
– Мамочка, я уже давно взрослая! Представь, помню и панну Барскую, мне уже было шестнадцать лет, если не ошибаюсь. Только я тогда была целиком занята собой, своими переживаниями, и на её заигрывания с Мартином внимания не обращала. Так ты думаешь, что несчастная Антуанетта из-за таких глупостей очень переживала?
И обе дамы с удовольствием принялись обсуждать сплетни тех далеких дней. Это заняло довольно много времени. Наконец вспомнили, с чего все началось, и вернулись к желтому саквояжику.
Не перед ними каялся помощник ювелира, не им клялся в своей невиновности, не им излагал историю алмаза и его исчезновения, а Клементине.
Юстина с дочерью не видели несчастного, растерянного молодого человека, так что у них не было причин верить в правдивость его слов. Обе единодушно пришли к выводу – парень мог и соврать, мог и не обронить алмаз в море. Может, не забрал с собой в Америку, может, во Франции оставил, во всяком случае предполагать такое дают основания попытки Антуанетты. Признаться в чем-то перед смертью.
