Дарья Донцова - Агент 013
– Что вам надо? – не слишком любезно спросила я.
– Заявление по поводу пропажи младенца. Пиркумкакеля, – смущенно произнес парень.
– Разве вам не сказали? Давным-давно все в порядке, – остановила я юношу.
– Типа он дома? – обрадовался тот. – Я из центра по изучению общественного мнения граждан по поводу действий сотрудников правоохранительных органов в отношении…
– Слушай, я опаздываю на работу, скажи коротко: чего хочешь? – потребовала я.
– Поставьте отметку сотрудникам, оцените правильность их действий в момент розыска пропавшего, – отчеканил незваный гость.
– Отлично сработали, – буркнула я. – Все?
– Нет. Надо по-другому ответить, – не согласился юноша. – Вот здесь на листочке галочку поставить. Внимательно прочитайте вопрос.
– Давай скорей, – рассердилась я и схватила протянутый листок.
«Оцените правильность реакции и поведения милиции, приехавшей бороться с правонарушением на вашей собственности. Да. Нет».
– Вот уж глупость, – взвилась я, – как можно ответить «да» или «нет» на такой вопрос?
– Не знаю, – вздохнул паренек, – я всего лишь лаборант исследовательского центра. Думаю, если «да», то хорошо.
Я быстро поставила в графе значок и поспешила к машине. Всемогущий Коробок легко нашел адрес мужчины с оригинальной фамилией Хватайка. Не спрашивайте где: все равно я не знаю, где наш хакер выуживает свой улов. Он узнал, что Семен Хватайка фрилансер. Модное слово означает, что Сеня работает на дому, он ювелир, живет за счет частных заказов, а еще ремонтирует бижутерию для одного торгового центра. В офис Хватайка ездит редко. Его мать скончалась, Семен не женат, адреса он никогда не менял.
Дом, в котором жил брат Игоря, выглядел не самым лучшим образом. Одна радость, он располагался в центре, в тихом переулке, неподалеку от станции метро. Вероятно, пятиэтажка готовилась к расселению, часть окон на лестнице была демонтирована, а двери в квартиру напротив апартаментов Хватайки оказались сняты. Наверное, в здании прорвало канализацию, запах тут стоял такой, что меня затошнило. Чтобы успокоить дергающийся желудок, я запихнула в рот жвачку. Бросать обертку от мятной подушечки на пол неприлично даже в свинарнике. Я увидела около квартиры Хватайки помойное ведро без крышки и замерла.
Прямо сверху на куче отбросов лежали белый халат, шапочка и стетоскоп. Я быстро сделала несколько снимков мобильным телефоном, позвонила Димону, а потом, не обнаружив звонка, активно заколотила кулаком в дверь.
– Уже говорил, я не поеду в Зябликово, – донеслось из-за створки, – давайте жилье в центре.
Дверь приоткрылась. На пороге маячил оживший фоторобот: темноволосый мужчина с усами, перетекающими в аккуратную бородку, и в больших очках. Великаном его было трудно назвать, рост примерно метр шестьдесят пять. Он был не особенно мускулистым и выглядел очень злым.
– Какого черта явились? – накинулся он на меня. – Думаете, я дурак, как мои соседи? Нет, я отлично знаю свои права. При расселении положено давать квартиру в том же районе! Точка!
– Я не имею никакого отношения к районной управе, – улыбнулась я, – можно войти? На лестнице ужасный запах!
Семен посторонился, я втиснулась в крохотный предбанник.
– Тесно у вас. Наверное, рады переезду?
– Только не в Зябликово, – рявкнул Хватайка, – нашли дурака! Дадут площадь в Центральном округе, никуда не денутся. А вы кто?
– Татьяна Сергеева, представитель адвокатской конторы, – лихо соврала я, – пришла по поводу завещания.
– Чьего? – поразился хозяин.
– У вас нету родственников, которые могут оставить вам имущество? – в свою очередь поинтересовалась я.
– Может, очень дальние? – предположил ювелир. – Я с ними не знаком.
– Разрешите помыть руки? – попросила я. – А потом я введу вас в курс дела.
– Пожалуйста, – кивнул Сеня. – Дверь перед вами, не запутаетесь. Осторожно с унитазом, не смывайте одним махом, спускайте воду из бачка маленькими порциями, у нас с канализацией аут.
– Догадалась, – вздохнула я и заперлась в санузле.
Помещение было крохотное, спрятать Ренату здесь Семен не мог бы. Маленькая сидячая ванна, кукольный рукомойник и впритык к нему унитаз. Я открутила кран, намочила руки и вышла в коридор.
– Двигайте на кухню! – крикнул Хватайка.
Но я намеренно направилась в комнату и увидела там диван, стол у окна, шкаф, телевизор и холодильник.
– Чаю хотите? – неожиданно любезно спросил Семен, заглядывая в спальню-кабинет-гостиную.
– Да, извините, я ошиблась дверью, – прикинулась я дурочкой.
– На моих восемнадцати жилых метрах заплутать трудно, – вздохнул ювелир.
Кухня оказалась немыслимо тесной. Двухконфорочная плита, мойка и откидная доска, исполняющая роль стола, – вот и вся обстановка.
– Господи, сколько здесь метров? – вырвалось у меня.
– Три, – усмехнулся Семен, – простор и комфорт. Мама получила жилье временно, но осталась здесь на всю жизнь. Сколько себя помню, она мечтала отсюда уехать, но не удалось. Странным образом мать всегда оказывалась второй в очереди на новое жилье. Лишь сейчас, когда тут все сгнило и покосилось, здание решили расселить. Так в чем проблема?
– Вам знаком Григорий Игоревич Венев? – спросила я.
Семен моргнул.
– Ну… «знаком» не точное слово. Я о нем слышал.
– И никогда не видели?
– Встречались, – отделался коротким ответом Хватайка.
– Венев умер, – сообщила я, – и его сын Игорь тоже.
На лице Хватайки не дрогнул ни один мускул.
– А я при чем?
– Григорий Игоревич вам отец, – вздохнула я.
Ювелир подпер подбородок рукой.
– Неправда.
– Вы потрясающе похожи на своего сводного брата Игоря! – отметила я.
– Ну и что? – сердито буркнул ювелир.
– Глупо отрицать столь очевидное родство, – продолжала я.
Хозяин выпрямился.
– Я появился на свет из-за глупости мамы и ее случайного кавалера. Григорий Игоревич обо мне не заботился, алиментов не платил, своим ребенком не признал. В паспорте у меня стоит фамилия Хватайка, а отчество я получил «Робертович». Наивной маме в юные годы оно показалось аристократичным. К Веневу она обратилась после моего рождения всего пару раз. Мы жили очень бедно, мама работала в сапожной мастерской, шила на швейной машине. Зарплата две копейки. Мамуля веселой была, на нее мужчины заглядывались. Я ее никогда не осуждал, у нас была не такая уж и большая разница в возрасте, восемнадцать лет.
Я молча слушала Семена, который выдавал грустную, но вполне заурядную историю. Разбитная Лилечка Хватайка, хлебнув на дискотеке алкоголя, случайно оказалась в одной постели с Веневым. Результатом однодневной «любви» стала беременность. Почему Лилия не сделала аборт? По какой причине родила мальчика? На эти вопросы ответа нет. Став взрослым, Сеня понял: мама абсолютно неразумное существо, которое предпочитает ни о чем не задумываться.
«Нет денег? Появятся, – легкомысленно щебетала Лиля, разглядывая рваные сапоги сына. – Неужели у тебя ноги промокают? Ерунда! Сейчас подошью внутрь стельки из картона. Не хнычь! Когда денег раздобудем, будет тебе новая обувь».
Почему после появления сына на свет Лиля не поехала к Веневу сразу? Не потребовала алименты? Не подала в суд для установления отцовства? Не ждите ответа. До семи лет Сеня не знал, что его отец жив. Когда мальчик заговаривал про папу, Лилия отвечала: «Роберт был летчиком, он погиб на задании».
Правда, через пару месяцев версия менялась, мама, легко забывавшая собственное вранье, весело чирикала: «Роберт был капитаном дальнего плавания, он утонул, спасая корабль».
Космонавт, полярник, водолаз, пожарный… профессии менялись, фотографии родителя в доме не имелось, фамилия у Сени в метрике стояла мамина. В конце концов умный мальчик перестал задавать вопросы. Правда выяснилась случайно.
Как-то раз Лиле стало плохо ночью. У нее отчаянно заболел живот. Еле-еле дотянув до утра, мама пошла в поликлинику. Прямо из кабинета ее отправили в больницу на операцию.
Лилечка позвонила сыну и приказала: «Запоминай адрес. Езжай к Григорию Игоревичу Веневу, это твой родной отец. Скажи, мать в клинике, мне не с кем жить. Он тебя временно пригреет».
Представляете степень наивности и пофигизма Лилии, если она вот так отправила Сеню к отцу. Хватайка не позаботилась предупредить мимолетного любовника о встрече с сыном, про которого тот никогда не слышал. Легкомыслие ее зашкаливало за все пределы.
Дверь мальчику открыла Алевтина. «Игорек! – воскликнула она. – Почему так рано? У тебя шесть уроков». «Я Сеня, – заявил ребенок, – пришел к своему папе, Григорию Игоревичу. Мама заболела». Алевтина пару раз моргнула, потом сказала: «Очень рада, входи, ты как раз успел к обеду»…
Семен примолк, потом взял из пачки сухарик и принялся методично его крошить.
– Алевтина была очень хорошей, – тихо сказал он, – очень-очень. Удивительно, как такая добрая женщина уживалась с Григорием Игоревичем. Тот считал всех охотниками за его деньгами, даже законнорожденного сына в ежовых рукавицах держал, со мной вообще дел иметь не хотел. Алевтина же всех детей любила.
