Дарья Донцова - Бенефис мартовской кошки

Глава 25

Страница кончилась, я собралась перевернуть листок, но не успела. Лариса Филипповна взвизгнула:

– Что? Прочтите еще раз!

Я покорно переместила глаза чуть вверх:

«…нервно выкрикивая: «Три, три, три одеяла!» А затем оторвал парню ухо…»

– Нет! – закричала Лариса Филипповна и начала сползать со стула. – Ужасно! Лаврика посадят за членовредительство! Воды, скорей воды!

Лицо пожилой дамы приобрело синевато-желтоватый оттенок. Рукой, покрытой темными пигментными пятнами, она схватилась за сердце. Я кинулась к бутылке «Святого источника».

– Муся, – раздался веселый голос Маши, – а почему дверь не заперта? Ой, что случилось?

Увидев радостную Маню с сумкой через плечо, Лариса Филипповна пробормотала:

– Вылитый Лаврик, он тоже вот такой из школы возвращался, словно колокольчик звенел.

– Кто такой Лаврик? – удивилась Маня.

– Это мой любимый внук, – прошептала дама.

– И вовсе я не похожа на мальчишку, – от души возмутилась Маруся, считающая в силу возраста всех лиц мужского пола редкостными идиотами.

– Такой же веселый, – продолжала лепетать Лариса Филипповна, – а теперь его посадят в тюрьму.

Я открыла холодильник и стала искать валокордин.

– А что он сделал? – поинтересовалась любопытная Машка. – Почему за решетку попадет?

Лариса Филипповна подняла на Манюшу глаза, полные слез.

– Он оторвал ухо человеку! Только что узнала! Боже!!!

– Так это ерунда, – с жаром воскликнула Маня, – главное, не сообщать милиционерам.

– Да?

– Ага, – кивнула Машка, – следует вызвать «Скорую помощь», сказать, что ухо отвалилось случайно. Врачи положат его в мешок со льдом, и хирурги пришьют!

Лариса Филипповна судорожно вздохнула. Я наконец отыскала пузырек с лекарством и принялась считать капли. Внезапно пожилая дама залилась слезами:

– Ваша девочка такая милая, приятная, дай ей бог счастья, только разве возможно человеку пришить оторванное?

Я сунула ей рюмочку с валокордином.

– Запросто, Машка права, ухо – это ерунда. Не буду вам рассказывать, что ухитрились пришить назад одному мужчине, которому жена в порыве ревности оторвала ЭТО.

– Что? – спросила Лариса Филипповна, ставя рюмку.

Я замялась.

– Ну ЭТО.

– Что? – недоумевала пожилая женщина.

– Э-э-э, главное мужское достоинство, хотя мне всегда казалось, что хорошие мозги нужнее ЭТОГО!

Лариса Филипповна вновь зарыдала:

– Боже, Лаврик, наверное, уже сидит! Письмо-то написано несколько дней назад. Ой, воды, мне плохо!

Начался новый виток истерики. Я пыталась привести даму в нормальное состояние, но тщетно. Не помогли все старые, испытанные средства: коньяк с сахаром, холодная вода, валокордин, чай с лимоном и нежные присюсюкивания: «Успокойтесь, все будет хорошо!» Периодически заглядывала Маня и выкрикивала по непонятной причине:

– Ну погодите, сейчас!

Потом раздался звук шагов, и появилась пара мужиков в белых, слегка мятых халатах.

– Вот, – завопила Маруська, – ура, приехали!

– Что у нас тут? – резко спросил один.

Я разинула было рот, но Маня тут же заорала:

– Ну здорово, что сумела дозвониться, у нас оторванное ухо.

– Где? Ведите, – отрывисто велел более молодой из докторов, вынимая нечто, похожее на контейнер для перевозки пробирок.

– Ну, – засуетилась Маня, подскакивая к Ларисе Филипповне, – пошли скорей! Видите, спецмашина прибыла, сейчас парня вместе с ухом в больницу отправят, и все, через пару часов как новенький будет.

Пожилая дама залилась слезами.

– Спокойно, – повелительно пресек истерику доктор помоложе. – Рыданиями делу не поможешь. Сколько времени прошло после нанесения травмы?

Лариса Филипповна неожиданно успокоилась и прошептала:

– Дня три-четыре.

Врачи переглянулись. Потом первый осторожно осведомился:

– Три часа?

– Дня, – всхлипнула Лариса Филипповна, – а может, и больше, я точно не знаю.

– Издеваетесь, да? – вскипел молодой.

– Остынь, Сева, – велел другой, – откуда бы людям знать. Где больной?

– На севере, – прозаикалась дама.

– Где?! – заорали врачи хором.

– На севере, – повторила бабушка Лаврика, – он там служит…

Сева плюхнулся на стул и устало спросил:

– Так! Ухо оторвали три дня назад, и оно благополучно стухло, больной на севере, а при чем тут мы? И вообще, кто нас вызывал, а главное, зачем?

Маруська сочла за благо мигом испариться. Лариса Филипповна, на удивление спокойная, открыла было рот, но я, боясь, что рассказ будет длиться бесконечно, быстро сказала:

– Сейчас все объясню.

Через полчаса врачи, спрятав в кошельки приятно хрустящие бумажки, удалились. Очевидно, сумма «гонорара» их вполне удовлетворила, потому что угрюмый Сева ловко сделал Ларисе Филипповне укол и улыбнулся на прощанье мне. Наверное, он был хорошим доктором. После процедуры пожилая дама совсем успокоилась, умылась и попросила:

– Душечка, уж прочитайте письмо до конца, надеюсь, меня не ждет еще одно столь же ужасное потрясение.

Я взяла листок, перевернула его и продолжила прерванное занятие.

– «…у шапки. Новую ушанку Неустроеву на складе выдать отказались, и он теперь из-за меня вынужден ходить в неуставном головном уборе».

– Не понимаю, – пробормотала Лариса Филипповна, – при чем тут шапка?

Но до меня уже дошла суть дела. Задыхаясь от смеха, я прочитала последнюю строчку на первой странице:

– «…и оторвал у парня ухо… – потом перевернула листок, – …у шапки». Понимаете, Лаврик никого не уродовал, он испортил ушанку, у этого головного убора имеются уши, вот Лаврик одно и оторвал, ясно?

– Ясно, – пробормотала Лариса Филипповна, – а почему сразу не сказали? Вы же видели, что мне плохо?

– Так только сейчас посмотрела на другую сторону!

Лариса Филипповна молча дослушала послание, сухо поблагодарила меня и, стоя на пороге, укоризненно сказала:

– Спасибо за любезность, только из-за того, что вы не сразу разобрались, в чем дело, меня едва паралич не разбил.

Сохраняя достоинство, она медленно пошла вверх по лестнице. Я закрыла дверь и отправилась в свою комнату. Манюня, лежащая на софе, заныла:

– Ага, кто бы мог подумать, что ухо так далеко! Она так убивалась! Я хотела как лучше, вот и вызвала «Скорую».

– Забудь, – устало сказала я. – Ухо было от шапки.

Выслушав Манины крики, я плюхнулась на кровать. Принять ванну не удалось, так хоть подумаю спокойно!

На следующий день в районе полудня я сидела в отделе кадров консерватории и, глядя в лицо милой светловолосой женщины, самозабвенно врала:

– Газета «Вечерний досуг», где я работаю, любит давать материалы о простых людях, находящихся за сценой. Допустим, об известных музыкантах, талантливых исполнителях знают все, а об уборщицах, которые приводят в порядок Большой зал, не известно никому, разве это справедливо?

– Отнюдь, – улыбнулась кадровичка, – очень хорошо, что ваше издание решило обратиться к этой теме. Только извините, я никогда не встречала его в киосках.

– А мы распространяемся по подписке, – быстро выкрутилась я.

Заведующая кивнула, тут дверь распахнулась, и вошла старушка самого благообразного вида.

– Лия Михайловна, подпишите.

Кадровичка быстро подмахнула поданную бумагу и сказала:

– Знакомьтесь, наша легенда Роза Михайловна Щербак. Сорок лет на одном месте.

Роза Михайловна ее поправила:

– Сорок три года стою в гардеробе. Пора бы уже и молодым место уступить.

– Что вы, – замахала руками Лия Михайловна, – еще поработать придется, да вы любой тридцатилетней фору дадите.

Роза Михайловна покраснела от удовольствия. Простоватая старушка, не избалованная вниманием и комплиментами, показалась мне более подходящим объектом для расспросов, чем хитро улыбающаяся Лия Михайловна, поэтому я быстро сказала:

– Можно мне с вами поговорить?

– Конечно, – ответила бабуся, – пойдемте на мое рабочее место.

Меня отвели к вешалкам, посадили на высокий стул с темно-красной, слегка вытертой бархатной обивкой и вывалили на голову массу сведений. Роза Михайловна трепетно относилась к своей профессии, считала себя приближенной к миру музыки. Нынешние зрители ей решительно не нравились.

– Раньше, – журчала старушка, – дамы приходили в вечерних платьях, переобували туфельки, красота смотреть! А теперь в джинсах! Представляете? В чем на огороде рылись, в том и заявились музыку слушать! Кошмар, никакого трепета! Ужасно! А мужчины? Еще хуже! Брюки мятые, в руках пиво! Один такой мне все непочатую бутылку совал и требовал: «Спрячьте в гардероб, после концерта выпью».

– Зато у вас капельдинеры прекрасно одеты, – влезла я в рассказ, – и мужчины, и женщины в костюмах, очень хорошо смотрятся.

Роза Михайловна недоуменно глянула на меня.

– Действительно, все в форме, только мужчин у нас нет. За порядком следят лишь женщины.