Дарья Калинина - Остров в море наслаждений
– Тетя Валя, вы про что?
Но тетя Валя продолжала бормотать себе под нос:
– Нет, кто бы мне рассказал такое, я бы ни за что не поверила! Как же я сразу не догадалась…
– О чем ты, мама? – настойчиво произнесла Оля.
– Доченька! Ты же ведь тоже получаешься наследницей!
– Чьей?
– Да ты же родная племянница тетки Гали! Дочка ее брата – Бори!
Оля смотрела на мать в полнейшем недоумении.
– Что ты такое говоришь?
– Так и есть, – закивала головой тетя Валя. – Я только сейчас смекнула. Мужик, что в твоем медальоне, может быть тем самым братом Галины, чьего ребенка она разыскивала. А ты же в метрике опять же была записана как Евгения. И отчество у тебя было Борисовна. Это уж потом мы с отцом посоветовались и решили, что лучше тебе быть Олей, а отчество взять Сережино.
– Вы меня назвали Олей? – ошеломленно пробормотала Оля. – А на самом деле я – Евгения? То есть Женя? Та самая?
Тетя Валя продолжала трясти головой.
– Да! Да! Да!
В голосе ее звучал восторг.
– Я не могу в такое поверить, – решительно произнесла Кира.
– Это какой-то бред! – добавила Леся.
Неужели тетя Валя опять взялась за свое? Неужели она не оставила своих попыток сделать наследником покойницы кого-то из своих? С зятем не получилось, так она дочь решила выдать за племянницу тети Гали? Подруги испытующе уставились на тетю Валю. Под силу ли ей придумать такую аферу, а потом еще и сыграть столь сложный спектакль, идеально выдержав в нем все эмоции, чувства и переживания?
Но тетя Валя выглядела пораженной не меньше подруг. А когда девушки попытались возразить ей, неожиданно взбунтовалась:
– Нет, не бред! – закричала она. – Все правильно! Оля – это Женя. Мужчина из медальона, скорей всего, ее отец. А раз он на фотографии вместе с Галиной, значит, он ей родня. А какая у Галины родня имелась? Только муж и брат! А брата ее звали Борей. И он – отец нашей Оли. И, значит, Оля тоже наследница после Галины.
– Тише! – взмолилась Леся, прикладывая палец ко рту. – Тсс!
– Ты чего мне рот-то затыкаешь? – изумилась тетя Валя. – Нашлась тут фря, указывать она мне будет!
– Тише, – повторила Леся, не обращая внимания на грубость тетки. – Вы поймите: ведь если Оля тоже в числе наследников, то на нее в первую очередь подозрение в убийствах падет. Наташу они уже арестовали. Сашка на очереди. Если мы сейчас скажем, что Оля – это пропавшая и нашедшаяся Женя, то она тоже попадает в число подозреваемых.
– Этого нам не надо!
Тетя Валя мигом сдала назад.
– У Ольги двое девчонок. Если ее посадят, мы с дедом внучек вдвоем не потянем. Нет-нет, пропади оно пропадом, это богатство. Пусть Сашка один за него воюет. Победит – хорошо. Нет – как-нибудь и без него проживем.
– Что ты говоришь, мама? Саша – мой муж. Как это мы без него проживем?
– Ты точно молчи! Если вы оба приходитесь Галине племянниками, то между собой вы тоже родня. А такие браки под запретом.
Оля испуганно замолчала. А вот Кира выступила вперед и сказала:
– Не будем ссориться. Во-первых, мы еще не установили точно, что мужчина из Олиного медальона и мужчина с фотографии из альбома – одно и то же лицо. Да, они похожи, но похожими бывают очень часто и совершенно посторонние друг другу люди.
– Но ведь все знают, что у Бориса была дочка – Женя.
– Согласна, совпадение интересное, но оно все же не доказывает родства Оли и покойной тети Гали.
– Да как не доказывает-то?..
– А еще я хочу добавить, что совсем необязательно, что мужчина с фотографии из альбома – это дядя Боря, брат нашей покойной хозяйки.
– Если не брат, то кто же? Покойница только с родней и фоткалась. Или ты забыла?
Нет, Кира не забыла признания тети Гали, сделанного ею. Но получалась странная картина: дядя Боря, по всеобщему мнению и по утверждению самой тети Гали, скончался тридцать лет назад, не выдержав тягот пути и подхваченного в дороге воспаления легких. Но если это было так, то кто был тот круглолицый симпатичный мужчина, который планомерно старился на фотографиях вместе с тетей Галей почти на протяжении этих самых тридцати последних лет?
Еще один муж, до невозможности похожий на ее брата? Но почему тогда Ефим Семенович, поверенный в делах тети Гали, ничего не сказал о наличии третьего супруга у покойной?
В этом крылась какая-то тайна. И Кира чувствовала, что если они хотя бы слегка приоткроют над ней завесу, то сделают в своем расследовании большой шаг в правильном направлении.
Подруги не удержались и рассказали о своем открытии Лисице и Эдику. Но те, вопреки их ожиданиям, отнюдь не прониклись глобальностью момента. Оба мужчины после двух порций шашлыка с изрядным количеством местного вина выглядели как-то странно. Они то и дело лезли обниматься то к подругам, то друг к дружке, а если никого под рукой не оказывалось, то обнимались с любым предметом меблировки или вообще с чем-то, за что можно было бы уцепиться.
Их поведение до такой степени напоминало поведение Димы, когда он заявился домой под вечер после своего загула, что подруги невольно воскликнули:
– Мальчики, сколько же вы выпили?
– С-с-совсем ч-ч-уть-ч-чуть! – сильно заплетающимся языком сообщил им Лисица.
Эдик говорить был вообще не в состоянии. Он просто блаженно улыбался, а при первой же возможности упал на кровать и захрапел.
– Хороши, голубчики, – скептически произнесла Кира. – Ничего не скажешь, опозорили же вы нас!
– Совсем как Дима! – фыркнула Леся.
– Кто тут меня вспоминал?
Подруги обернулись и увидели Диму, который радостно им улыбался.
– Наташу отпускают! – сообщил он им о причине своей радости. – Строчинский помог найти мне дельного адвоката для Наташи. Этот умелец в два счета доказал полицейским, что они задержали мою жену незаконно и обязаны ее отпустить.
– И когда ее выпустят? – обрадовались подруги.
– Завтра. Завтра утром я наконец-то смогу сказать, что справедливость восторжествовала.
– Справедливость?
– Ну да! Наташа ни в чем не виновата, адвокат помог нам это доказать. В завещании она указана наследницей. Значит, завтра она вступит в права наследства. И справедливость будет восстановлена.
– Вступит вместе с Женей, – решила напомнить ему Леся.
– Да, да, – поспешно согласился с ней Дима. – Конечно, вместе с Олей-Женей.
– Значит, ты согласен, что Оля тоже должна наследовать?
– Она, Саша, моя жена и еще я бы назвал сына Ермолова. Он тоже наследник, я так считаю.
Но Леся думала про свою сестру и ее мужа. Вот будет здорово, если Наташа согласится разделить с ними свое наследство!
– Ведь официально-то Оля никогда не сможет фигурировать в этом деле наследницей, – признала Леся очевидный факт. – Ее происхождение слишком туманно. И версия отцовства Бориса основывается не на фактах, а исключительно на предположениях. Ни один нормальный судья не примет их как версию.
– Судья? – еще больше удивился Дима. – Никто не собирается судиться с Олей из-за наследства. Надеюсь, она отступит сама.
– Сама?
– Она должна понимать, что покойная тетушка вписала имя Жени в свое завещание исключительно под давлением обстоятельств. По доброй воле она никогда бы не сделала Женю своей наследницей!
– Но зато ее мужа хотела сделать! А твою жену лишить! С этим как поступить?
– У тети Гали было семь пятниц на неделе. Надо отталкиваться от фактов. А факты заключаются в том, что единственной законной наследницей является дочь покойницы – Наташа. Говоря юридическим языком, она наследница первой очереди. И только от нее зависит, разделит она по доброй воле свое наследство с нами или…
– Позволь тебя перебить, – произнесла Леся. – С кем это «с нами»?
– Я оговорился, – смутился Дима. – Но ты же понимаешь, что я хотел сказать? Только Наташе решать, разделит она наследство своей матери между Сашей, Женей и сыном Ермолова или же она захочет владеть этим капиталом единолично. Но я уверен, что так или иначе, а мы с вами останемся добрыми друзьями.
Пока Дима говорил, подруги с удивлением его рассматривали. Что это? Им кажется или Дима вроде как стал выше ростом да и в плечах шире? Подруги с удивлением смотрели на него и не узнавали этого человека. Оказывается, никакой он не подкаблучник и не затюканный заморыш. У него, оказывается, есть свое мнение, которое он не стесняется озвучить вслух.
Удивительно, как это они раньше не замечали? Впрочем, ничего удивительного в этом не было. В присутствии Наташи ее супруг держался подчеркнуто скромно и незаметно. Единственное, что от него было слышно, так это «да, Наташенька» или «бегу, бегу, моя Натулечка». Но оказывается, когда Наташи не было рядом, Дима мог быть и совсем иным человеком.
– А Потапкин пусть радуется, что я не написал на него жалобу в прокуратуру. То, как он действует, – произвол и деспотизм, – говорил Дима непривычно твердо.
Лицо Димы в этот миг совершенно потеряло свои обычные мягкость и нерешительность. На какое-то мгновение перед подругами появился совсем другой человек – холодный, рассудительный и даже расчетливый. Кого-то Дима им в этот момент напомнил. Но вот кого? Этого подруги никак не могли сообразить.
