Ирина Пушкарева - ПростиТурция, или Восток - дело темное
— Пап! — с ходу включив голос «а-ля Анжелка», принялась жаловаться на жизнь блудная дочь. — Папа, я не могу больше общаться с этими телохранителями! Они же совершенно не дают мне жить своей жизнью! Они повсюду преследуют меня! Я ни шагу не могу ступить без их участия! Эти двое контролируют каждое мое действие!
Сработало. Папин мозг отключился. Единственное, что смогло вычленить его сознание, так это то, что телохранители девушку ни на минуту не оставляют одну и что пасут его родную дочуру так, что у той нет ни малейшего шанса вляпаться в историю.
— Да, дорогая! — сомнамбулическим голосом «согласился» со всем услышанным министр и быстренько закруглил разговор: — Все, Эл, я все понял, извини, больше разговаривать не могу, я побежал. Веди себя прилично!
И отключился.
Хопаньки! И пусть только попробует кто-нибудь сказать, что не женщины правят этим миром! Трюк простой, но крайне эффективный. Она папе должна была перезвонить? Она и перезвонила. Папа велел объяснить, что там у них происходит? Она и объяснила. А то, что папуля ни фига не услышал и сам от нее быстренько отделался, — так она, Элка, вовсе и не виновата.
— Ну ты, мать, даешь! — восхитился Саша. — Я думал, он тебя сейчас порвет, как Тузик грелку. Лихо.
— Дык, елы-палы! — самоуверенно вздернула нос хитрая девица.
А чего они, собственно, удивляются? Между прочим, ее всем этим трюкам еще в самом начале их плотного общения сами же телохранители и научили! Уж чего-чего, а всякие жульнические приемы Элка всегда на лету схватывала…
Глава 30
Диспетчер была готова общаться только на турецком или английском. Было бы странно, выбери Александр турецкий, не правда ли?
— Да, мне нужен герр Альте. Нет, только он. Я понимаю, что прямо сейчас он не сможет со мной поговорить. Запишите, пожалуйста, мой номер. Я буду очень признателен лично вам, если наш с ним разговор состоится в ближайшее время. Да. Да, мадмуазель. Да. Русские. Буду ждать. Спасибо.
Александр нажал отбой.
Он только что звонил по номеру, который назвала ему Маша-не-наша, утверждая, что это телефон диспетчера публичного дома.
— «Дети, учите иностранные языки! В жизни пригодится!» — это Элка процитировала маму. Которая, как и свойственно мамам, была права. — А вот интересно, перезвонит нам этот старый немец или…
Стоит ли говорить, что закончить фразу у Ёлки не получилось. Все как обычно. Это как автобус на остановке: ждешь-ждешь, а его все нету и нету, но стоит только достать из пачки последнюю сигарету и чиркнуть зажигалкой — сразу же выруливает из-за угла нужный транспорт.
На сей раз договорить ей не дал телефонный звонок.
— Это наш старикашка, — авторитетно заявил Александр. — Номер не высветился. При том, что у нас такие анианти-аоны настроены, ФСБ бы позавидовало! Серьезный дядька этот сутенер.
И снял трубку. Говорили по-немецки. Очень вежливо.
— Дайте записать на чем-нибудь! — вдруг зашипел Сашка, чуть прикрыв рукой микрофон мобильника. — Да быстрей же!
Элка шустро схватила Стивову записную книгу (ту, в которую он рецепты записывал), вырвала из нее чистую страницу, оттуда же (из специальной петельки) позаимствовала ручку и протянула все это Сашке. Терминатор, прижимая плечом мобильник, принялся что-то старательно записывать. Потом контрольно продиктовал то, что записал, — мол, нет ли ошибок, — вежливо попрощался.
— Вы не поверите, но нас через два часа ждут на вилле этого самого Альте. Женька оказался прав: мы правду рассказали, они нас быстренько по всевозможным каналам пробили, кто мы, что мы, и решили, что проще будет с нами встретиться и поговорить, чем игнорировать этих навязчивых русских. Чудеса какие-то!
— Вот бы у нас в стране милиция так работала, — сказала Ёлка. — Мы с вами жили бы спокойно, как в Багдаде.
— Не обольщайся, — скептически хмыкнул Женя. — Ты просто ситуацию со стороны представь. На рекламный телефон публичного дома звонят непонятные люди и желают поговорить с самым главным. С одной стороны, бред, конечно, а с другой — это что ж за люди такие объявились, которые вот так напролом действуют? Еще и координаты свои для связи оставляют. Естественно, Ёлкин номер сразу пробили — а для таких людей это вообще не проблема. Прифигели, чего это дочери русского большого начальника могло понадобиться, а потом решили, что проще узнать, чем придумывать. Вот и позвонили. Я бы на их месте так же сделал. Тебе же не сам Старик звонил? — обратился он к Саше.
Тот кивнул:
— Молодой человек представился помощником интересующего нас лица. Так и сказал — «интересующего вас лица». Вот. Ну что? Вперед и с песнями?
Бодрум — не просто фантастически красивый город, он еще и очень удобный, в плане сервиса совершенно комфортный и европейский. И прокат автомобилей тут — совершенно не проблема.
Ближайший автопрокат нашелся буквально за углом. Потому что это глупость — в районе дорогущих вилл не иметь пункта проката автомобилей. Не по-капиталистически как-то.
Машинку взяли неприметную — маленькую, потрепанную жизнью Peugeot 206. Из особых примет — чуть замятое левое переднее крыло. И цвет выбрали блекленький — светло-серый металлик. Такую неприглядную машинёшку даже на полицейском посту за превышение скорости не остановят. Потому что просто не увидят! Вот не машина, а Night Hawk, самолет-невидимка.
— На «бэхах» и «мерсах» дома накатаемся, — очень верно заметил Женька.
Они переживали, что они вовремя не успеют — одевание-собирание-аренда авто. Совершенно зря переживали. К назначенному месту прибыли даже на полчаса раньше, чем надо. Поэтому пришлось эти тридцать минут сидеть в машине в двухстах метрах от ворот и вежливо выжидать, пока медлительные стрелки на часах не доползут до нужных цифр.
Высокий белоснежный забор закрывал от посторонних глаз довольно большую территорию.
— Владения порнобарона, конечно, велики, но с его-то доходами мог бы и покруче заиметь.
— Это он, Женя, слишком сильно светиться не хочет, — барабаня пальцами по рулю, произнес Александр. — Как мы с этой машиной. Но и в усадебке поменьше жить нельзя, статус не позволяет, уважать не будут. А так, наверное, в самый раз. В самую пропорцию. Опа, а это что за гаврик?
Перед машиной нарисовался совершенно перевазюканный, лохматый и лучезарно улыбающийся восточного вида подросток лет двенадцати. Совершенно по-хулигански засунув руки в карманы старых потертых джинсов, парнишка вальяжно дофланировал до водительской двери, сплюнул сквозь зубы в дорожную пыль и заглянул в салон.
— Рашен? — полюбопытствовал он.
— Рашен, — ответили ему из салона.
Паренек еще раз сплюнул, мотнул головой (все почему-то сразу поняли, что это он так за собой проследовать велел!) и, виляя тощей задницей в обвислых штанах, поплелся вдаль по залитой солнцем улице — в сторону ворот той самой виллы. Саша завел двигатель, и маленькая «пежоха» медленно пошуршала вслед за малолетним оборванцем.
Ворота плавно разъехались в разные стороны, гостеприимно впуская на территорию подкативший автомобильчик. Лохматый подросток успел шмыгнуть в глубь двора перед машиной.
Вот живут же некоторые! И не дохнут!
Похоже, у всех восточных людей понятие о красоте одинаковое. Даже если эти восточные люди — выходцы из нормальной, полноценной, стильной старушки Европы.
О европейских корнях хозяина виллы здесь не говорило ничего — ни щедро украшенная сусальным золотом лепнина, ни завитушечные аляповатые фонтаны, ни сумасшедшей красоты пестрые шелковые ковры, постеленные прямо на улице. Если не знать, кто на самом деле всем этим богатством владеет, можно было бы смело поставить сто баксов против одного на то, что это дворец типичного султана из «Тысячи и одной ночи». Все вокруг было турецким, восточным, ярким. И очень-очень колоритным!
Великолепие оглушало. Пестрело, переливалось и шибало в глаза цветастостью, дороговизной и вычурностью. Цыганский табор полным составом вымер бы от зависти, увидь они такое попугайство в золоте. Похоже, геноссе Альте искренне уважал дизайнерские изыски страны, в которой прожил много лет.
Даже встретивший их слуга смотрелся совершенно к месту и не нелепо — в белоснежных шароварах, такой же белой куртке, а на ногах у него были алые туфли с загнутыми носами! Как у Маленького Мука!
— Если чувак хотел вогнать нас в глубокий депресс, то у него получилось. У меня голова от всего этого кружится, — неприлично громко заявила Элка.
— Успокойся и прекрати трындеть. Неуважение к хозяину — страшный грех. Не нарывайся. У себя дома будешь дизайном командовать, — очень неделикатно ткнул ее в бок Женька.
Ёлка даже обижаться на такое его поведение не стала. Потому что прав был Женя — в чужой монастырь со своим уставом, и все такое…
Увидев хозяина дома, наша девушка напрочь потеряла чувство такта, звонко клацнула отвисшей челюстью и совершенно неприлично выпучила глаза.
