Дарья Донцова - Квазимодо на шпильках
Я вскочила в поезд метро и поехала на станцию «Чистые Пруды». Лада служила на складе, где отпускали мелким оптовикам мыло, зубную пасту, стиральный порошок и прочую бытовую химию.
Очень давно, в то время, когда я была женой казавшегося весьма удачливым бизнесмена, меня мучила тотальная аллергия на все. Достаточно было просто посмотреть на картинку с изображением кошки, как из глаз начинали литься слезы, из носа сопли, а все тело – чесаться… Не помогало ничего, о домашних животных я даже и не мечтала. Но потом моя жизнь переменилась, Ефросинья умерла, на свет появилась Лампа[5]. Вместе с Фросей канула в небытие и аллергия.
Теперь я сплю вместе с мопсами, спокойно глажу Рамика и Рейчел, беру на руки кошку, ем цитрусовые и совершенно забыла о тех временах, когда была болезненной, хрупкой, ничего не умеющей делать особой.
Но сейчас, открыв дверь склада и вдохнув воздух, наполненный «ароматами» моющих средств, я мигом расчихалась, а по щекам потекли слезы.
– Во, – сказал стоявший у двери охранник, – прикинь, как нам тут хорошо!
– Вам должны противогазы выдавать, – прокашляла я, чувствуя, как во рту непонятно откуда появился вкус мыла.
– Ты его хоть раз надевала? – хмыкнул секьюрити. – Ваще караул!
Закрыв лицо носовым платком, кашляя и чихая, я добралась до огромного зала, заставленного стеллажами, и стала искать Ладу. Она сказала, что ее рабочее место возле ящиков с мылом.
Поплутав между коробками со стиральным порошком, бутылками «Аса» и «Ленора» и прочими моющими средствами, я наконец наткнулась на женщин, бродивших вдоль полок, толкая перед собой огромные тележки, забитые доверху товаром. Одна из них была в синем халате.
Я подошла, чихнула и спросила:
– Простите, где Лада?
«Синий халатик» обернулся:
– Это вы мне звонили?
Я кивнула и снова чихнула, раз, другой, третий.
– Ступайте на улицу, – велела она, – через дорогу находится пирожковая. Сейчас приду туда, только товар отпущу. Идите скорей, а то задохнетесь тут с непривычки.
Я кивнула и пошла в кафе.
Лада появилась минут через пятнадцать. Она скинула куртку, повесила ее на спинку стула и спросила:
– Чего не взяли пироги? Здесь вкусно готовят.
– Спасибо, – улыбнулась я, – но у меня такое ощущение, будто я съела пару кусков «Дав» или «Детского».
Лада рассмеялась:
– Это точно! Я сама, пока привыкла, как пьяная ходила, зато теперь нос ничего не воспринимает. Могу сидеть на берегу моря из одеколона и даже не чихну. Так чем я могу вам помочь?
– Вы сдаете квартиру?
Лада откусила полпирожка и с набитым ртом пробормотала:
– Ага, бабушка умерла, жилплощадь мне досталась. Чего ей зря пропадать? Я с родителями живу, вот выйду замуж и перееду, а пока мне и с мамой хорошо.
– А где клиентов берете?
Лада пожала плечами:
– Агентство присылает, «Инком», я через них действую, боюсь просто так людей пускать – неизвестно, на кого нарвешься. А в чем, собственно говоря, дело?
– Я ищу человека по имени Евгений Баратянский, Евгений Семенович. Вроде он жил у вас?
Лада нахмурилась:
– И зачем он вам?
Я тяжело вздохнула:
– Да денег он у меня одолжил, достаточно большую сумму, и исчез. Все обещал отдать завтра, через неделю, спустя месяц, а потом пропал. Приехала сегодня, а на квартире какая-то Лариса живет!
Кладовщица покачала головой:
– Такой мерзкий тип! Он и меня обманул, недоплатил за три месяца и убежал! Да еще у всего дома в долг набрал. Мне теперь там просто появляться страшно, люди с кулаками кидаются. Хотя, рассудите сами, ну чем я виновата, а? Тоже пострадавшей стороной являюсь! Денег-то с него не получила.
– Вы бы в «Инком» обратились, – посоветовала я, – что же они таких клиентов рекомендуют! Несолидно получается, пусть теперь хоть часть долга компенсируют.
Девица быстро доела второй пирожок.
– Так этого негодяя мне не в агентстве дали.
– А где?
– Яна посоветовала, подружка моя.
– Она знакома с Баратянским? – обрадовалась я.
– Вроде, – сердито протянула Лада, – надеюсь, не с улицы мне его привела! Вот дрянь! А я-то! Хороша идиотка! Нет бы паспорт спросить! Поверила Янке, подругой ее считала, и что получилось? Арендную плату не отдал, у соседей в долг набрал, да еще мой телик прихватил, когда съезжал, и видак.
– А Яна что?
– Ничего! – злобно воскликнула Лада, запивая пирожки чаем. – Стала какие-то глупости нести… Поругалась я с ней! Больше не встречаемся.
– Телефон ее дадите?
– Пишите, – пожала она плечами. – Только, думается, вы этого подлеца не найдете. Похоже, он Янку тоже кинул, как меня, точно не знаю! То ли спер у них чего, то ли денег назанимал. Позвоните ей, может, что и знает, хотя она дура, вообще без ума.
– Это рабочий номер?
– Домашний.
– А когда ваша подруга приходит со службы? Лучше, наверное, после семи звонить?
Лада злобно сказала:
– Яночка у нас не работает, она творческая личность, художница, ищет себя, бумагу красками пачкает! Впрочем, ей с такими родителями нет никакой необходимости ломаться за копейки. Все принесут и подадут. Яне бы на моем складе посидеть, вот тогда бы поняла, почем фунт лиха! Уж могла бы при таких деньгах вернуть мне долг за этого Женю, раз посоветовала негодяя. Дома она, в ванне небось лежит, а не ящики с мылом ворочает.
ГЛАВА 27
Лада оказалась права, на пятый звонок трубку сняли, и раздался мелодичный голосок:
– Слушаю.
– Можно Яну?
– Это я.
– Разрешите представиться, Евлампия Андреевна Романова, лучше просто Лампа, хочу заказать вам картину.
– Мне? – изумилась Яна. – Вы ничего не путаете?
– Нет, вы где учитесь?
– Я закончила Строгановку, – ответила она.
– Вот-вот, Строгановку! – воскликнула я. – Помните свою однокурсницу Иванову?
– Иванову?
– Иванову!
Яна притихла. Я постаралась сдержать вздох. Неужели ошиблась? Ну не может быть, чтобы среди студенток не нашлось ни одной, носящей эту фамилию.
– Иванова, – растерянно повторила Яна, – ах, Тамарка!
– Точно, – пришла я в восторг, – именно Тамара. Она мне ваш телефон дала и сказала: «Яна лучше всех картину напишет, она удивительно талантлива!»
– Вот уж странность, – недоуменно воскликнула Яна, – я занимаюсь книжной графикой, делаю иллюстрации!
– Это просто я так выразилась – картина! Ищу художника для своей книги, я писательница! Когда к вам можно подъехать?
– К трем успеете? – спросила Яна. – Вечером я в театр иду. Живу в самом центре, на улице Алексея Толстого.
– Уже лечу! – воскликнула я и кинулась к метро.
Яночка оказалась милой, застенчивой женщиной лет тридцати. Она провела меня в большую, светлую, обставленную дорогой мебелью комнату и вздохнула:
– Наверное, вы зря приехали.
– Почему же? – улыбнулась я.
– В каком издательстве выпускаете книгу?
На секунду я растерялась, но потом бодро ответила:
– «Музыка».
– И договор уже на руках?
– Конечно, даже аванс дали.
– Понимаете, – замялась Яна, – в издательствах имеются свои художники. Там очень не любят, когда оформлением книги занимается человек со стороны. Исключением является тот случай, когда автор делает иллюстрации сам. Я с удовольствием посмотрю вашу книгу, но, думается, издатели будут настаивать на своей кандидатуре иллюстратора. Вы принесли рукопись?
– Нет, хотела сначала просто договориться, – ответила я, – узнать ваше мнение.
– О чем книга?
– О музыке, об истории арфы.
– А-а-а, – протянула Яна, – не художественная литература.
Испугавшись, что сейчас разговор заведет нас вообще не в ту степь, я быстро сообщила:
– Ну, ее читали мои друзья, всем очень понравилось, Женя Баратянский даже законспектировал кое-какие главы.
– Кто? – отшатнулась Яна.
– Женя Баратянский, – медленно повторила я, глядя ей прямо в глаза.
Яночка вспыхнула огнем, покраснели даже ее маленькие ушки. Потом румянец стек с лица.
– Это вы? – прошептала она. – Я сразу подумала, дело нечисто! Но зря вы приехали, мы с ним расстались, я не помеха вашей жизни! Да, с моей стороны было некрасиво крутить роман с женатым человеком, обремененным детьми, но я ничего с собой поделать не могла. Увы, путь к прозрению был долгим и мучительным. И я никогда не подбивала Евгения на развод, поверьте мне!
Я спросила:
– А зачем вы с ним связались? Разница в возрасте-то у вас значительная.
– Женя сначала показался мне удивительным человеком, – тихо призналась Яна, – очень тонким, интеллигентным. Он необыкновенно тонко понимает живопись, и потом…
Она замолчала. Я сочувственно посмотрела на нее, слова тут не нужны, все и так понятно. Баратянский пустил в ход все свое обаяние, чтобы обольстить богатую невесту. Странно, однако, что он наврал ей про семью. Мне казалось, что Женя должен был, наоборот, уверять Яну в полном отсутствии каких-либо женщин в своей жизни.
