Маргарита Малинина - Мертвые тоже скачут
Нас с Кириллом усадили за стол, в симпатичные плетеные креслица, в таких же они сидели сами, и, пока баба Зина ставила самовар, баба Поля полезла в буфет за баранками и чашками. Когда минут через двадцать самовар вскипел, Зинаида Ивановна налила всем кипятка, а ее сестра сунула каждому по чайному пакетику и открыла упаковку с хлебными изделиями. По комнате быстро разнесся запах бергамота, смешавшийся с запахом свежих зажаристых баранок. Потом все дружно сложили использованные пакетики в специальную крохотную подставочку, что-то вроде мини-блюдца, с изображением гжельского заварочного чайничка на ней.
Кирюха ткнул меня в бок и выразительно подмигнул, мол, щас что-то будет. Я лишь покачала головой, посчитав, что глумиться над пожилыми людьми невежливо, однако уже через тридцать секунд, наблюдая за старушками, и сама готова была прыснуть со смеху, до того забавно они обе, словно копируя друг друга, старательно надували щеки, дуя на медленно остывающий чай, затем брали в руки по баранке, непременно отставляя в сторону мизинчик, и величаво окунали в чашку, точно это была не пища, а гусиное перо, обмакнув в чернильнице которое, им предстояло подписать важный правительственный указ. Особенно смешон был контраст с их правнуком, который за считаные секунды мог умять до пятнадцати баранок, забивая ими рот и жуя сразу по несколько.
– Кстати, это моя будущая невеста! – прожевав, гордо провозгласил Кирюха не в тему.
Я подавилась баранкой, а бабульки экзальтированно захлопали в ладоши.
– Правда? Это правда? Вот здорово! Ты уже сделал ей предложение? – засыпали они его вопросами, мне пришлось встрять, чтобы не допустить ситуации, называемой «без меня меня женили»:
– Кирилл несколько поторопился. Мы пока просто друзья.
Сосед по столу заметно расстроился при этом заявлении, однако хозяйки дома не углядели в ситуации никакой трагедии.
– Это ничего, я со своим мужем тоже сначала дружбу водила, – сообщила баба Зинаида. – Знаете, как это бывало в ту пору, бегаешь по селу с девчонками и мальчишками, нас тогда помногу было, мы все дружили и гулять ходили вместе. И вот родители говорят: «Выйдешь замуж за того-то». Перечить не могли, это же родители. Вот мне повезло, отдали за того, с кем я больше всех дружила. И прожили долгую жизнь и ни разу не поругались. Вот помер он, а другого мне и не надо. Но знаешь, Катя, – обратилась она именно ко мне, так как остальные, видимо, не раз уже слышали эту историю, – вот не было у меня того, о чем в книжках пишут. Ведь напридумывают чушь всякую: страсти какие-то, две половинки… Нет этого. Вот комфортно тебе с Кирюшей, принимает его душа – ну и женитесь на здоровье. Главное в муже – чтобы другом был, чтобы надежно с ним было, как за стеной. Ну а не нравится тебе – так уже, слава богу, не те времена, никто насилу заставлять не будет. Ты просто не жди ее, любовь енту, нет ее.
– Ну не скажи, – возразила ее сестрица. Почему-то я с надеждой воззрилась на говорящую. Так как я человек новый, я не думала спорить с бабой Зиной, но до ужаса хотелось. Все мое нутро вопило: «Есть она! Есть любовь! И заключается она далеко не в дружбе и комфорте. Это нечто куда большее». И мне безумно хотелось, чтобы Пелагея Ивановна озвучила все то, что творилось у меня на сердце. Она не подкачала: – Зина, если тебя любовь миновала, это не значит, что ее нет. Моя любовь началась еще со школьной скамьи и продолжается до сих пор. Меня родители тоже, если ты помнишь, пытались выдать замуж по своему усмотрению, но я отказалась, уж и били меня, и третировали по-всякому. Однако любовь в сердце продолжала жить, помогая мне выстоять. Хотя по окончании школы мы с любимым виделись – можно по пальцам пересчитать, сколько раз.
– То есть вы не поженились? – бестактно влезла я.
За нее ответила Зинаида Ивановна:
– Нет, Поля никогда не была замужем. Так что не обращайте внимания, если она начнет чудить. У нее комплексы, как сейчас говорят, на этой почве.
Я подумала, что баба Поля обидится, но она совершенно не собиралась это делать. Наверно, просто привыкла.
– Он женился на другой, – ответила она мне печально. – Так хотели его родители. Их семья была богаче нашей, у них были коровы, телевизор. По тем временам это считалось очень даже. Вот и невесту ему подобрали также из зажиточных. Потом их, правда, раскулачили, их статус приравнялся к нашему, но уже было поздно… Я не могла порушить семью. Мы потом виделись несколько раз, разговаривали…
– Но столько времени прошло, вдруг все переменилось? – Неожиданно для себя я осознала, что хочу принять горячее участие в ее судьбе. Наверно, оттого, что в нас было что-то общее: мы обе верили в любовь и чувствовали, как она течет по нашим венам. – Мало ли что могло произойти с его женой. Вы можете…
– Он умер, – прервала она меня.
Почему-то я долго не могла переварить услышанное. Я не могла поверить, что уже ничего не могу сделать для этой женщины. Что она продолжает любить мужчину, которого нет в живых. О, поистине мы были так похожи!
Я не знала, что сказать и как реагировать, но тут баба Зина сменила тему разговора, так что все само собой замялось. Она взяла внучка за руку и громко воскликнула:
– Боже, Кирюшенька, у тебя синяк! Я же говорила тебе следить за собой! – Она схватилась за сердце. – Но почему ты меня никогда не слушаешь?! Я же не вынесу, если что-то случится!
Кирилл покраснел всем лицом и бросал на меня извиняющиеся взгляды. Весь вид его говорил, что он смущен и про себя молится, чтобы прабабка замолчала.
– Зин, отстань от него! Мы не одни, с нами прекрасная девушка. Ты же знаешь, как он стесняется.
Честно говоря, меня действительно эта сцена несколько напрягла. Ну подумайте, взрослый внук поставил себе синяк. Что тут такого? Да, бабки обычно очень трепетно относятся к внукам, но это уже заботливость в самой последней инстанции, явно оставляющая далеко позади все нормальные рамки. Может быть, читателю непонятно, откуда взялось мое удивление, но нужно было видеть саму бабу Зину и ужас на ее лице. Она готова была скончаться на месте от вида ушиба на руке своего внука.
Зинаида Ивановна отдышалась и, бросив на меня взгляд, сказала сестре весьма таинственным тоном:
– Поль, эти дети, возможно, поженятся, ты же слышала. Разумно рассказать девочке правду.
– Не нужно! – заверещал Кирюха.
– Какую правду? – не вытерпела я.
Глава 15
Баба Зина, наконец, уселась на стул, оставив в покое руку Кирилла, и сказала мне:
– Катя, у нашего внука страшная болезнь. Гемофилия. Ты знаешь, что это?
– Вроде что-то слышала, но сейчас, откровенно говоря, не припомню.
– Это повышенная кровоточивость и нарушение свертываемости крови. Заболевание наследственное, чаще встречается у мужчин. От этого и скончался мой муж еще сорок с лишним лет назад. С того времени мы и живем с сестрой вдвоем.
– То есть кровь не сворачивается? Это же очень опасно. Малейший порез… – я не стала продолжать.
– Да, к несчастью, да. Я помню, он в детстве упал с качелей… Вот тогда и выяснилось. Ты знаешь, Катя, вот даже, казалось бы, зашитые и затянувшиеся раны, а все равно через время могут открыться. А на кожу даже надавить нельзя – появляются жуткие синяки.
– Это лечится?
– Нет. – Бабка вздохнула очень тяжело, и в уголках ее глаз засверкали слезы. – Но врачи говорят, заболевание с возрастом становится менее выраженным. Нам пророчили, что ребенок не доживет и до тринадцати лет. А все-таки если переживет подростковый возраст, считай, все в порядке. Однако с мужем моим было не так, увы. – Кирилл отмалчивался, уставившись в стол. Казалось, еще немного – и он под ним спрячется, чтобы не выдавать своего смущения. Как будто бы он в чем-то виноват. – Я помню, зуб ему удаляли в двенадцать лет… Мы втолковывали врачам, что это опасно, но они настаивали, что оставлять все так – еще опаснее. Что чуть помедлить, и вообще всю челюсть удалять придется. Конечно, мальчик испугался. Кто же захочет быть уродом? Удалили… А из стоматологии – сразу в реанимацию. Еле вернули к жизни мою кровиночку.
Баба Зинаида подлетела к внуку и стала горячо лобызать.
– Ой, ну прекрати… – возмутился он, отстраняясь. – Зачем рассказала? Захочет она теперь, думаешь, такого больного мужа?
– Кирилл, ну что ты как маленький? – разругалась я. Чтобы вернуть ему душевное спокойствие, нужно было показать, что я его не жалею, хотя это было далеко не так. У меня щемило сердце, но я должна была выглядеть разозленной. – А у меня зрение небезупречное, ну и что? И со спиной не все в порядке, потому что высокими шпильками увлекаюсь. Но я же не стесняюсь признавать это. Стопроцентно здоровых людей нет.
– Да, Кать, ты права, – признал он. – Просто я не хотел, чтобы ты так сразу узнала, извини.
– Нельзя от нее скрывать! – встряла вновь Зинаида Ивановна. – Катя, ты заботься о нем, хорошо? А то он часто на речку бегает, а там спуск такой крутой…
