Дарья Калинина - Гарем шоколадного зайки
– А кто же его бросает? – удивился Таракан. – Но сама понимаешь, штурмовать дом Иванова мы своими силами не сможем. Тут нужна поддержка, как я уже говорил, с воздуха, с земли, с моря. Одним словом, голыми руками мне, пенсионеру и вам, девчонкам, Иванова не взять.
– А что же делать? Лисица не может нас долго ждать.
– Есть решение. Чем быстрей мы накопаем на Иванова компромат, тем быстрей решится его вопрос. – И Таракан объяснил заплаканной Кире: – Как у всякого, кто достиг определенных вершин, недоброжелателей у него море. Как только они поймут, что есть шанс выбросить Иванова на обочину жизни, они своего не упустят. Но для этого нужны веские основания, служебное расследование. И оно начнется, если я сумею доказать, что Иванов воспользовался своим служебным положением в личных целях.
– Значит, Богдан наша единственная зацепка? От его показаний зависит, будет спасен Лисица или… или нет?
– Мальчишку в дом! – распорядился Таракан, больше не глядя на Киру. – Надо оказать ему необходимую помощь. А то еще помрет чего доброго, не успеет нам всего рассказать.
Дома у Таракана уже сидел Борис Захарович – милейший старичок, бывший военный хирург, прошедший Афганистан и повидавший на своем веку такого, что сломанная нога Богдана его совершенно не впечатлила.
– Прелестно, прелестно, – потер он свои маленькие аккуратные розовые лапки. – Похоже, тут поработал специалист. Кость совершенно раздроблена, у себя в госпитале я бы посоветовал ампутацию.
Богдан, который как раз в этот момент стараниями тети Наташи, супруги старого генерала, очнулся и оглядел всех мутным взглядом, услышав эти слова, снова бухнулся в обморок.
– Боря, не шути ты так, – попросил своего старого приятеля Таракан. – Видишь, молодое поколение твоих шуток не приемлет. Парень снова в обмороке. Девочки совсем белые от страха. Им сегодня и так досталось – они потеряли своего друга.
Но дядя Боря ничуточки не устыдился.
– А ля гер, ком а ля гер, – с жутким акцентом провозгласил он. – На войне, как на войне. К тому же люди умирают не так часто, как иной раз хотелось бы.
– Вы думаете, Лисица может быть еще жив?
– Я ничего не думаю, девушка, – строго произнес дядя Боря. – Я – врач! И, как врач, я могу вам сказать, что некоторые люди куда как живучие.
С этим оптимистичным замечанием дядя Боря склонился над ногой Богдана. Вопреки мрачным прогнозам, обошлись без ампутации. Да и кость не была раздроблена. Она была сломана, правда, в двух местах. Дядя Боря соединил концы сломанных костей, положил шину. А потом признался:
– Сделал что мог. Танцевать он в ближайшее время не будет, но ходить сможет. И если уж совсем честно, то рана на голове беспокоит меня существенно больше. Опять же по личному опыту могу сказать, что травмы головы могут преподнести нам гораздо больше сюрпризов, чем какая-то там нога.
Однако Богдан, когда очнулся от очередной поднесенной ему к носу ватки с нашатырем, первым делом взглянул именно на ногу. Когда он увидел ее, пусть и туго забинтованную, но при этом целую, на его перепуганном лице отразилось настоящее блаженство.
– Ну, парень, тебе, похоже, досталось. Тебя пытали? Чего хоть хотели-то?
– Они хотели, чтобы я отказался от завещания моего отца.
– А-а-а… Так я и думал. А ты, судя по тому состоянию, в котором тебя нашли девушки, упорствовал?
Богдан молча кивнул. В глазах его вновь появилось опасение. И подруги его прекрасно понимали, уж не из огня ли он попал да в полымя?
– Мы тебя пытать не станем, – успокоил его Таракан. – Однако так просто ты от нас не уйдешь. И все же мы тебя хорошенько расспросим.
– Я все расскажу. Только не отдавайте меня обратно… им!
– Не отдадим. В нашем поселке ты в большей безопасности, чем где-либо. Впрочем, времени у нас мало. Насколько я понимаю, Иванов с минуты на минуту раскопает обвал, если уже не раскопал, поймет, что тебя под камнями нет, и просчитает, где ты можешь быть. И явится за тобой сюда. Так что начинай рассказывать прямо сейчас. И учти, теперь надежность твоей охраны будет напрямую связана с твоей откровенностью. Не скрою: есть много людей, которые бы хотели видеть твоего обидчика за решеткой или даже мертвым. Но они трусы: пока Иванов на коне, они не посмеют на него даже тявкнуть. Зато когда он окажется в опале… вот тут у многих найдется, чем в него кинуть. Наберется целая груда камней, и они похоронят под собой Иванова получше горной лавины.
У Киры на глазах снова появились слезы. Если Лисицу раскопают… О, страшно даже представить, что ждет бедного приятеля в руках обозленного Иванова.
– И… и я должен буду начать первым? – дрогнувшим голосом произнес Богдан.
– У тебя просто нет другого выхода. Если не сдашь Иванова со всеми его потрохами, он потроха из тебя самого вытащит. Да не сразу, а потихоньку станет от тебя кусочки отделять. Или ты этого еще не понял?
Судя по всему, плен и жесткие условия научили Богдана благоразумию. Да и бежать ему было некуда. Куда бы он побежал со своей больной ногой, которой требовались сугубо госпитальные условия?
– Антибиотиков мы тебе вкололи, но лучше бы тебе побыстрей оказаться в настоящей больнице, – предупредил его Борис Захарович. – Гангрена – это такая штука, с которой шутить не стоит.
Упоминание о гангрене заставило Богдана окончательно решиться на диалог со своими спасителями.
– Да-да, я все вам расскажу. Спрашивайте. Что вы хотите знать?
И так как остальные выразительно молчали, Богдан тяжело вздохнул и произнес:
– В таком случае начну со своего отца. Когда ко мне на улице подошла та безумная старуха и сказала, что у нее есть новости о моем отце, я даже сначала не понял, что она говорит. Для меня отец был понятием абстрактным, вроде папы римского. Вроде бы он и существует, но ни ему до меня, ни мне до него дела нет. Но та тетка…
– Богдан, – перебил его Таракан, – учти, мы знаем достаточно, чтобы уличить тебя во лжи. Не заставляй меня думать, будто ты недостоин доверия.
Богдан снова тяжело вздохнул и понурил голову. Говорить правду ему явно не хотелось. Но он слишком боялся вернуться в лапы Иванова и его людей, чтобы снова врать.
– Ну, хорошо, когда мой отец, переодетый в женское платье, подошел ко мне, я его, конечно же, не узнал.
– Вот так лучше, – одобрил искренность Богдана старый разведчик. – Продолжай.
Сначала Богдан испугался, когда старуха заявила, что на самом деле она его отец и вдруг заговорила низким мужским голосом. Потом парень сильно удивился, а затем сообразил, какую немалую выгоду он может извлечь из общения со своим внезапно воскресшим родителем.
Богдан не был глупцом, и он прекрасно понял, что его вернувшийся с того света отец очень даже не беден. На остановившей его накрашенной тетке вещи были хоть и вызывающе яркими, но дорогими и купленными не у нас в стране.
Это было основным мотивом, который заставил Богдана пойти на встречу с отцом.
– Ту квартиру на Коломяжском я подыскал сам. Отец сказал, что ему не стоит привлекать к себе внимание. Но он дал мне денег, и я снял это жилье.
– Ничего получше не нашлось?
– За то короткое время – нет! – отрезал Богдан.
Подруги переглянулись. Почему-то им упорно казалось, что отец дал Богдану денег на куда лучшее жилье, но парень решил сэкономить, снял жалкую халупу, а на разницу в цене купил себе дорогой андроид последнего поколения.
– Не суть, рассказывай дальше.
– Отец сказал, что он очень богат и что хочет сделать меня своим единственным наследником. Верней, он сказал, что уже написал завещание в мою пользу. И что теперь он только хочет познакомиться со мной получше и объяснить, как мне избежать притязаний некоторых людей на эти деньги.
– А то, что твой папаша украл эти деньги у всего народа, – этого он тебе не сказал?
– Папа все эти годы вел свой бизнес, честно платил налоги, участвовал в благотворительности, он сполна рассчитался за тот проступок, который когда-то совершил.
Как интересно: деньги господин Галчик украл в России, а облагодетельствовать почему-то решил народ совсем другой страны. Впрочем, для благотворительности нет таких понятий, как «национальность» и «граница». Возможно, если рассматривать поступки Галчика-старшего в общечеловеческом масштабе, то он был не так уж и не прав.
– Отец очень боялся, что его вычислят и схватят. И как я теперь понимаю, боялся он не зря.
– Ты знаешь, что случилось с твоим отцом?
– Нет.
– Богдан! Мы же договорились, ты говоришь нам только правду.
– Но я правда не знаю, что случилось с отцом. Одну ночь мы провели вместе, беседовали, обсуждали планы на жизнь. На следующий вечер отец снова пришел ко мне, мы начали разговаривать, но затем ему кто-то позвонил. Теперь я понимаю: отца известили о смерти Марго, и он страшно встревожился. Тут же собрался и сказал, что ему нужно уходить.
