Дарья Калинина - Закрытие Америки
Дядя Сема послушно засунул нос в папку, но тут же снова отложил ее в сторону.
– Нет, я так не могу. Возможно, эта папка – единственная улика против преступника. На ней могли остаться его отпечатки или еще что-нибудь. Я не должен ее трогать.
– Так я ее возьму!
И старуха решительным жестом схватила папку прежде, чем сын успел ей помешать.
– Не смей!
Но куда ему было сладить с грозной матерью.
– Возьму и уберу до времени, пока ты снова в разум не войдешь, – сердито проговорила она. – Это надо же так обезуметь! Добрые люди ему папочку его вернули, трудись, мол, голубчик, дальше, твори свою науку. А этот неблагодарный еще нос воротит. Не хочешь – как хочешь. Уберу. Может, потом опомнишься.
Но дядя Сема вскочил на ноги и вцепился в папку:
– Мама, ты что, не понимаешь? Мы должны выяснить, кто сюда приходил. Когда ты нашла эту папку?
– Сегодня, – неохотно призналась старуха.
– А где?
– Там лежала.
И она махнула рукой в сторону входа.
– Тот, кто приходил к нам, и подбросил папку, – догадался дядя Сема.
– А кто приходил? Никто, кроме невестки Андрея, у нас сегодня и не появлялся.
Белла похолодела. Не хватает еще, чтобы эти двое помчались сейчас в полицию с доносом, что папка из дома потерпевших у них и принесла ее Белла.
Тут же она услышала голос дяди Семы:
– Нет, Белла не могла. Если бы папка все это время была у нее, она бы давно мне сказала.
– Она да ее малявки только у нас и были.
– А больше никого не было?
– Я не видела. Может, кто и заходил в прихожую, пока я в кухне крутилась. Оттуда же не видно.
Комнаты в доме были расположены таким образом, что даже стоящая в гостиной Белла не видела прихожей. Что уже говорить о кухне, которая располагалась еще дальше. Если старуха находилась в кухне, когда неизвестный подкинул папку, она и впрямь могла его не заметить.
Но тут другая идея осенила Беллу. Торопов ведь сказал, что все последние дни дядя Сема под плотным наблюдением спецслужб. И если он до поездки на кладбище дом не покидал, тогда наблюдатели должны были видеть человека, который заходил сюда. Хотя Белла сразу самой себе возразила. А что, если злодей с папкой явился уже после отъезда дяди Семы? Наружное наблюдение с дома было снято и сосредоточилось на самом ученом и на кладбище. Значит, никто не сможет сказать, что за человек приходил в дом. Никто его не видел.
А почему, собственно, злодей? Может, тот, кто принес папку, вовсе и не злодей, а, наоборот, человек хороший, глубоко порядочный, раз захотел вернуть имущество его законному хозяину.
Но кто он такой, черт возьми?
От всех этих мыслей у Беллы даже голова пошла кругом.
Но дядя Сема, сразу видно, что великая голова, уже выдвинул новое предположение:
– А не могла папка пролежать в прихожей не день, а несколько дней? Ты как думаешь?
Он обращался к матери, но та равнодушно пожала плечами.
– Могла. Почему нет? Она рогожкой прикрыта была, наружу только кончик высовывался. Сама не знаю, за каким лешим я под эту рогожку полезла. Глянула, а там папочка лежит. Могла час там пролежать, а могла и побольше.
– Несколько дней?
– Запросто.
– Понятно, – пробормотал Сема. – Так мы ничего не выясним. Надо сообщить следователю.
– А вот этого как раз не надо.
– Почему?
– Зачем им знать, что папка снова у тебя?
– А как же?
– Сам посуди: они ведь думают, у кого папка, тот и убийца Юркин. Правильно?
– Да.
– И?
– Что?
– И надо тебе так глупо рисковать?
– А что же делать?
– Сиди себе, работай, восстанавливай результаты. Потом покажешь их порядочным людям, которые оценят их по достоинству. А не этим аферистам вроде Андрюхи и его жены.
Белла удивилась. Впервые старуха позволила себе грубо высказаться об Андрее Георгиевиче и его супруге. Когда свекровь отзывалась о матери дяди Семы неуважительно, Белла этому не удивлялась. Очень мало на свете было людей, которых ее свекровь уважала. Пожалуй, что никого и не было. Разве что ее муж и немножко его непосредственное начальство. Словом, все, что говорила свекровь в адрес Аделины Вилевны, ее невестку ничуть не удивляло. Но оказывается, мать дяди Семы и сама была невысокого мнения не только о жене его друга, но и о самом этом друге.
Дядя Сема тоже растерялся.
– Зачем ты так плохо говоришь об Андрее? Какой же он аферист?
– Самый что ни на есть настоящий. Клейма на нем ставить негде было.
– Мама, вспомни, чем мы ему обязаны!
– И чем же?
– Он не позволил нам с тобой умереть с голоду, когда меня сократили.
– Ничего, от его нескольких банок тушенки, мешка сахара и муки мы с тобой не сильно разжирели.
– Он привозил нам продукты и деньги регулярно.
– А сколько ты за это для него сделал всего? Напомнить тебе? Дни и ночи корпел за столом, расчеты для своего друга чудесного делал. И работа твоя много дороже мешка муки стоила.
– Он еще счета за воду и электричество оплатил.
– А как бы ты без света работал? Только о том твой Андрей и беспокоился, как бы поиметь за твой счет как можно больше, а самому не потратиться. Может, я и выжила из ума, только даже я это понимаю.
Дядю Сему слова матери оглушили.
– Ты никогда так не говорила об Андрее.
– А что мне было делать? Он же тебя словно околдовал. Ты и слышать правду не желал. Сколько раз я и так пыталась к тебе подойти, и эдак, а в ответ вечно одно: Андрей – святой, жена его – ангел. А они тебя использовали. Эти наглые зажравшиеся морды использовали моего мальчика! Всегда! Постоянно! А ты и не замечал ничего. Легко мне было на это смотреть?
– Мама, мы с Андреем были друзьями.
– Никакими друзьями вы с ним не были. Ты был Андрею полезен. Он ждал, когда ты сделаешь свое открытие, чтобы присвоить его себе. Ты же сам сказал, что он хочет продать его своему американскому зятю!
– У Андрея было такое предложение, но он его отверг.
– Как же! А папочку твою с расчетами зажилил. Ты, как отдал свои расчеты ему, сколько раз просил, чтобы он дал им ход или вернул папку, а что в ответ слышал? Фигу! Нет, если бы его добрые люди не остановили, жадность в нем верх рано или поздно взяла бы. И работа твоя все равно уехала бы за океан. А ты, мой мальчик, ни шиша бы за нее не получил, так-то вот. Другие твоим открытием бы воспользовались, а ты продолжал бы гнить в этой хибаре вместе с выжившей из ума старухой.
В кухне воцарилось молчание. Наконец дядя Сема заговорил. Голос его подрагивал от волнения, когда он спросил:
– Мама, скажи мне правду. Ты давно так плохо об Андрее думаешь?
– Ни единой минуты не обманывалась на его счет. И он, и жена, и сынок, и доченька – все отъявленные негодяи.
– Скажи, может, это ты и убила Андрея?
– Где уж мне, старухе, с мужиками тягаться.
– Нет, – пробормотал дядя Сема, – ты еще в силе. Весной огород кто у нас перекапывает? Ты. И когда картошку копаем, именно ты полные мешки в подпол таскаешь. А на это куда больше силы надо, чтобы человека из окна вытолкнуть.
Губы старухи скривились в ухмылке.
– Еще скажи, что и подушкой сонную бабу придушить у меня силенок хватит.
Дядя Сема покачал головой:
– Я тебе не говорил, как именно погибла Амелия.
– Разве?
– Совершенно точно, не говорил. Я и сам этого не знал.
И дядя Сема произнес теперь уже с настоящим страхом в голосе:
– Мама, неужели это все ты сделала?
Новая пауза. Потом старуха произнесла с вызовом:
– А хоть бы даже и я? Что с того?
Белла ахнула. Дядя Сема вскрикнул:
– Я тебе не верю! Ты говоришь неправду!
– Убила я их, вот и вся правда, как есть.
– Молчи!
– Тебя не поймешь, – недовольно проговорила старуха. – То скажи ему, то молчи. Ты уж определись как-нибудь, сынок.
Но дядя Сема не мог определиться. Он вообще ничего сейчас не мог. Он был раздавлен. Уничтожен. Уронив голову на сложенные на столе руки, он горестно стонал.
Белла тоже недоумевала. Если Андрея Георгиевича убила эта старуха, почему перед самым концом он велел им опасаться именно Вадима? Почему именно зятя обвинял Андрей Георгиевич в своей смерти? Хотя косвенно Вадим и был виноват, а в голове у умирающего свекра все перемешалось. И папка с бумагами, из-за которой он умирал, и дядя Сема с матерью, и Вадим, который все это затеял.
В это время размышления Беллы были прерваны. Дядя Сема наконец поднял голову и спросил:
– А Юру, мальчика Андрея, тоже ты убила?
– Мальчика!.. Взрослый мужик вымахал.
– Ты его убила? Как ты справилась?
– Юрка у Андрея хлюпиком всегда был. Такого по башке огреть – что плюнуть. Он не ожидал, что от меня может опасность исходить. Повернулся ко мне спиной, вот я его и приголубила. Потом раздела и в лес отвезла.
– Зачем?
– А как же? Он тоже к твоей славе примазаться пытался.
– Зачем в лес повезла?
– Думала, что замерзнет, снежком его запорошит, никто и не найдет до весны. А папку твою забрала у него. Он в нее вцепился, даже мертвый отдавать не хотел. Только пока он без сознания был, я все равно у него из рук ее выдрала. Ни к чему, чтобы Андрюшкин змееныш твоими научными открытиями кормился. Я и Андрею перед тем, как его убить, так сказала: «Мой сын открытие сделал, ему и почет, и слава. Не позволю тебе и твоему американскому зятю на открытии моего сына барышничать».
