Миллион оттенков желтого - Елена Ивановна Логунова
Она наконец утратила спокойствие, всплеснула руками:
— Она гуляла с антикварными золотыми часами на шее вечером, одна! Какое глупое ребячество!
— Погоди. — Я положила ложку. — А почему Марфинька гуляла одна? Это же было третьего дня, ты говорила — тем вечером вы вместе ужинали, а потом ты даже ночевала у подружки!
— И ужинала, и ночевала, — подтвердила тетушка. — Но поначалу мы разминулись: я пошла к Марфиньке, а она нетерпеливо направилась мне навстречу…
— И дошла аж до самого дома на Петроградке?
— А что тебя удивляет? Понятно же: плыла, сверкая золотым брегетом на шее, ловила восхищенные взгляды и не могла остановиться. — Тетушка покачала головой. — Что еще хуже, она и назад, до своего дома на канале Грибоедова, топала ножками, уже вовсе в потемках! И ужин у нас был поздний, что в нашем возрасте тоже нехорошо…
— Момент! — Ирка перестала хлебать вкусный рассольник и подняла голову, устремив на тетю Иду неожиданно острый взгляд. — А я правильно поняла, что все это происходило тем самым вечером, за которым последовала наша общая варфоломеевская ночь? Ну, когда Васину квартиру разгромили, эту отстоял Волька, а у Федоскиной в кладовке сам собой образовался пришлый труп?
— Красиво излагаешь! — невольно восхитилась я.
— Да, это был тот самый вечер. — Тетушка слегка нахмурилась. — А в чем дело?
— А дело в том, что тем самым вечером бабка снизу, — Ирка направила указательный палец в пол. Кот недовольно мявкнул и сдвинулся с линии огня, — видела на лестнице какого-то мужика, которого приняла за моего хахаля! Ха! — Она демонически хохотнула, откинулась на стуле и скрестила руки на груди. — Похоже, никакой это был не грузин!
— Грузин-то тут при чем?! — Бедная тетя окончательно запуталась.
— Грузин ни при чем, — успокоила я ее и вскочила. — Так! Нужно немедленно допросить Марфиньку! Она не слепая, как бабка снизу, и точно как следует разглядела предполагаемого хахаля! Нам срочно нужен его словесный портрет.
— Куда ты? Сядь и доешь! — Тетушка строго постучала вилочкой по тарелочке, и я неохотно вернулась на место. — Зачем вообще куда-то бежать? Сейчас я позвоню Марфиньке, и мы расспросим ее обо всем по телефону. Вы ешьте, ешьте. И с хлебом! — А сама она подскочила и на диво резво устремилась к телефону.
Мы с Иркой обменялись понимающими взглядами: все ясно, мисс Марпл желает активно участвовать в расследовании.
— Алло, Марфинька? Здравствуй, дорогая. Уделишь мне минуточку? Тут Леночка с Ирочкой интересуются…
Она немного помолчала, потом упавшим голосом сказала:
— Конечно, дорогая. Поговорим позже, приятного тебе суаре, — положила трубку и повернулась к нам. — Марфинька сейчас не может говорить, очень занята: она делает пучок «банан» в стиле Грейс Келли и переживает, что начес плохо держится. Собирается на суаре к Требушинским. — Тетя развела руками.
— Понятно. Сегодня снова не день Бэкхема, — вздохнула я. — Ладно, расспросим Марфиньку завтра, когда ее ум прояснится. Только, чур, не разговаривайте с ней без меня, я хочу при этом присутствовать.
— Тогда давайте завтра соберемся здесь все вместе, — легко согласилась тетушка. — Я как раз хотела испечь вишневый пирог, а его лучше есть с пылу с жару, воздушное тесто слишком быстро черствеет.
Мы с Иркой искренне и пылко поклялись, что не дадим зачерстветь воздушному тесту, и назначили общий сбор на семнадцать ноль-ноль: самое подходящее время для чая со сладким пирогом, с этим и мисс Марпл согласилась бы.
Уже к ужину, спасибо Боре с его «ласточкой», я была дома. Радость семейства по поводу моего долгожданного возвращения запредельно увеличили судочки с первым и вторым от тети Иды. Я еще не успела проголодаться и ужинать вместе с мужем и сыном не стала, в итоге поплатившись за такое нарушение режима питания ночным сном.
Вы замечали? Ближе к полуночи, когда все дела сделаны, в глубине души просыпается тот, кого я называю внутренним сусликом. Вылезает, весело посвистывая, вместо «здрасьте» сразу спрашивает, где тут вкусное. Бесцеремонно распахивает холодильник, велит: это нарежь, это намажь, это настрогай — и побольше, побольше, что ты как неродная. А, и налей еще! И кино включи, да потупее. Чтобы там стрелялки-догонялки, агенты с невыполнимыми миссиями, супергерои с рельефными торсами и полный песец человечеству в том или ином варианте.
И лопает, зараза, как не в себя, чавкает, издевательски приговаривая, что ночь темна и полна ужинов. И бестрепетно смотрит, как цивилизацию губят мор, град, метеоритный дождь, инопланетяне или зомби, можно все разом.
Наестся, напьется, икнет удовлетворенно — и опять, зараза такая, канет в глубину души до завтрашнего вечера. А тебе потом весь день работать, кормами его обеспечивать.
И, главное, перевоспитать и окультурить его решительно невозможно, потому что, пока ты читаешь умные книжки, ходишь по театрам и музеям, ведешь интеллектуальные беседы и всяко-разно духовно растешь, внутренний суслик подло спит и все такое развивающее пропускает мимо ушей. А стоит тебе умаяться до отупения — он тут как тут!
«Налей еще», — посоветовал внутренний суслик, выслушав мой прочувствованный монолог.
Мы с ним сидели вдвоем, муж и сын давно спали, а я уныло клевала с деревянной доски мелко нарезанную колбаску (чтобы поменьше съесть, потому что вредно же) и с трудом ворочала в голове не оставляющие меня тяжелые мысли.
Кто все-таки тот мужик, которого Татьяна Викторовна сочла Иркиным хахалем? Не он ли вторгся в квартиру Василия и был изгнан славным Волькой из жилища тетушки? Случайно ли такое совпадение: к Кружкину, тете Иде и Федоскиной влезли в одну и ту же ночь? Есть ли еще что-то общее между этими тремя локациями?
Я взяла ручку и лист бумаги, нарисовала очень приблизительную карту-схему, отметив на ней три точки, соответствующие квартирам художника, тети и генеральши. Получилось что-то невнятное, потому что две точки из трех практически слиплись, расположенные совсем рядом.
И что нам это дает?
Я так и сяк покрутила бумажку.
Ничего нам это не дает.
«Давай уже баиньки», — посоветовал внутренний суслик, зевнул и канул в глубину души.
Я смяла бумажку, выбросила ее в мусор и тоже пошла спать.
Глава 8
— А сегодня же мы никуда не идем? — с надеждой и тревогой спросили муж и сын за завтраком.
— Ну, если вы не хотите на выставку… — ответила я откровенно неодобрительно.
Была у меня мысль сводить их в Худмузу. Они бы там картины посмотрели, а я бы еще раз обошла залы, прикидывая, как можно вынести полотно-другое. Поставить себя на место преступника бывает полезно.
— Не-ет! — дружно простонали мои мужчины.
Ехидно хмыкнул внутренний суслик.
— Тогда сегодня можете тешить свою бескультурность, а завтра пойдем на выставку.
— В этом городе слишком много выставок, — пробормотал муж. —
