Галина Полынская - Спасите наши души
– Смотри, – Тая вытащила за шнурок остатки разбитого диктофона. – И вот еще.
Она выгребла то, что осталось от моих фальшивых удостоверений журналиста, детектива и помощника следователя, подаренный Тайкой на восьмое марта.
– Ты зачем их с собой взяла?
– Да я и забыла совсем про эти дурацкие корочки. Почему они вдруг сумку только сейчас обыскали?
– А ты не чувствуешь, чем пахнет?
– Чем?
– Вином.
На дне сумки разбилась винная бутылка, она нас и предала самым распоследним образом.
– Ой, как глупо-то! – растянула меха трагической гармони Тая. – Из-за какой-то бутылки мы так попалились!
– А нечего было таскать всюду за собой спиртное, – из испорченной сумки я извлекла мокрую пачку «LD» и принялась осторожно выкладывать сигареты на пол для просушки. – Можно подумать, ты уже законченная алкоголичка и не можешь прожить без вливаний!
– Я ж для нас обеих старалась, чтобы стресс…
– Зато теперь вон какой стресс, всем стрессам стресс! Нас тут теперь мигом распотрошат и поминай, как звали, и все благодаря тебе, пьяница!
– А ты…
Высказывалась Тая долго, но не по существу и я ее не слушала. Поднявшись на ноги, я справилась с приступом головокружения и подошла к окну. Выходило оно на лес и забор с торца дома.
– Тая, пленку с фотоаппаратом ты куда дела? – спросила я просто так, даже не надеясь, что она успела их толково спрятать.
– Иди я тебе на ухо скажу, вдруг тут подслушивают.
Я села на пол рядом с нею, и подруга зашептала мне в ухо.
– Где? – изумилась я. – Ты серьезно?
Она закивала.
– И что, ты одна, ночью…
– Да, да.
– Да ты прямо народная героиня! – моему восхищению не было предела.
– Я еще и Горбачеву позвонила, – надулась от гордости за себя Тая.
– Правда? – в душе сверкнул луч радостной надежды.
– Да, но я успела сказать только: «Михаил Сергеевич» и батарейка сдохла.
– О-о-о-о… – луч моментально затух. – Позвонила, называется!
– Ну, как смогла, мне ж негде было его заряжать.
– Кошмар, значит никто не придет к нам на помощь и никто не придет нам на помощь. Тая, мы крупно вляпались. Они из нас все вытрясут, а потом…
– Что потом? Куча народу знает, куда и зачем мы поехали! Нас будут искать!
– Помнишь липовое Ирино письмо? Вот то-то же. Умудрились же они как-то скрыть столько трупов, двумя больше, двумя меньше. Если нас сразу не убили, значит мы еще им зачем-то нужны. Тая, сейчас самое время включать интеллект на всю катушку и искать пути побега.
Я села у окна, разглядывая осенний пейзаж, Тая копалась в сумке, выкладывая вещи на просушку, интеллект она включать не собиралась. Мои мысли перешли на архитектуру. Если нас засунули под самую крышу, то по идее вход-выход должен быть в полу, но тут имелась дверь. Если к ней с той стороны приставлена лестница, то каким образом по ней подняли носилки с Таей?
– Сена, ты явно думаешь о чем-то не том!
Да, действительно. Я попыталась думать о чем-то том.
– Бежать нам, Тая, надобно, бе-жать. Церемониться с нами никто не станет.
– О, смотри, а эта уцелела, – Тайка держала бутылку шампанского. – Сигареты высохли?
– Тая, ты вообще чего? Мы, может быть, последний день живем, а ты…
– Вот именно, Сена, мы, может быть, живем последний день!
В ссорах, спорах и тематических беседах мы скоротали время до самого вечера. Бедных узниц никто не проведал, но и не убил, что не могло не радовать. Мы курили ментоловые сигареты, вымоченные в красном вине, и размышляли над жизнью своей неудавшейся. Шампанское не трогали, хотя Тая то и дело к нему подбиралась.
– Сена, ты давай думай, думай! Как спасаться будем?
Ну, конечно, я ж тут единственный супермозг, остальные так, для красоты головы носят.
Перебрав все возможные варианты, я вынуждена была признать, что выход у нас был только один.
– Выход у нас, Тая, только один.
– Какой?
– Разбить окно и прыгать.
Тая уставилась на меня блестящими круглыми глазами, и прошептала:
– Ты чего? Это ж получается, почти с третьего этажа…
– А иначе никак.
Воцарилась прямо таки грандиозная пауза. Тая поднялась с пола и, неуверенно ступая, подошла к потемневшему окну.
– Сена, это не возможно! Мы разобьемся!
– Не разобьемся, не такая уж и высота.
– Переломаем все ноги!
– Лучше с переломанными ногами, но живые, чем с целыми, но в морге. Вспомни полянку за забором, это должно тебя вдохновить.
– Охо-хо, – она села на пол и обхватила голову руками, – так мы не договаривались…
Не слушая стенаний подруги, я размышляла над вопросом: как бесшумно разбить стекло, чтобы на его звон не сбежалась вся община?
– Тая, ты не знаешь, как разбить окно, чтобы шума не было?
– Ты опять за своё?
– Теряем время, балда ты эдакая! В любой момент сюда могут придти святые братья или сестры со шприцами, и мы отъедем в лучший мир, так и не став богатыми и знаменитыми. Ну так знаешь или нет? Ты же много криминальных передач смотрела, хоть что-то должно было в мозжечке отложиться?
Тая глубоко задумалась. Я царапала ногтем по стеклу, звук получался душераздирающим.
– Кажется, нужно приложить газету, – неуверенно начала Тая.
– Куда?
– Ко лбу! К стеклу, разумеется. Приложить и тюкнуть.
– Я тоже об этом где-то слышала, по-моему, газета должна быть мокрой, ее к стеклу нужно прилепить.
– Да? Я этого не знала, но в любом случае газеты у нас нет.
Я отошла от окна и склонилась над разложенными по полу предметами, извлеченными из сумки.
– Может это подойдет? – я взяла псевдошелковый платок весь в красных винных пятнах. – Какая разница, газета или тряпка?
– Можно попробовать.
К сожалению, в сумке вино уже высохло, а платок надо было чем-то намочить.
– Открывай, Тая, шампанское.
– Ой, наконец-то! – обрадовалась дурочка по незнанию.
Шампанское открыли без проблем, прямо загляденье, и я щедро принялась лить его на косынку.
– Сена, что ты делаешь?!
– Пытаюсь нас спасти, что же еще! Не ори, тут осталось больше половины.
Мокрую, капающую тряпку я отнесла к окну и налепила на стекло.
– Надеюсь, все правильно.
– Угу, – Тайка аккуратно цедила шипучку из горла, опасаясь выстрела пены в нос.
– И мне дай, единоличница!
Опустошив бутылку, я взяла ее за горло и решительно двинула к окну. Кривенько размахнувшись, кое-как треснула по платку. Ничего не произошло, стекло осталось целым. Тайка издевательски фыркнула.
– Дай сюда, ничего не умеешь.
– Непривычно мне окна бить, я по природе своей созидатель.
– А я, значит, разрушитель, спасибо, буду знать.
Взявшись двумя руками за горлышко бутылки, она коротким и резким ударом врезала по платку. Раздался треск. Аккуратно отлепив платок с кусочками стекла, мы улицезрели трещины и острые куски, торчащие из рамы. Обернув руки майками, навсегда испорченные вином, мы осторожно извлекли стекло и положили на пол. Пара осколков все-таки упали вниз, но у дома был газончик, поэтому звона слышно не было.
– Я не прыгну, – прошептала Тая, выглядывая, – не хочу пузом на забор…
– Примеримся, как следует…
– Сена, мы упадем на забор!
– Не упадем, – хотя особой уверенности я не испытывала, – или перед ним или за него.
– За ним деревья и ветки!
– Тая, не дрейфь, смотри вон и наша рогатина, всего в каком-то десятке метров. И мы свободны.
Тая собралась пустить трусливую слезу, но я была полна решимости обрести крылья и улететь из этого ужасного места.
Глава тридцать четвертая
– Ну?
– Не могу, – всхлипнула Тая, – боюсь…
Что мне оставалось делать? Трясясь от страха, я принялась демонстрировать примеры беспрецедентного мужества. Я села на край рамы, свесив ноги туда.
– Как там? – пискнула Тая.
– Отлично, – я поежилась.
Несмотря на то, что мы нацепили на себя всю одежду, какая была, ветер пронизывал до костей. Ботинкам я нащупала какой-то выступ, но он был слишком узким, чтобы на него встать. Мысленно попрощавшись с Лаврентием и коллективом газеты «Непознанный мир», я прыгнула. За несколько секунд полета вся жизнь пронеслась перед глазами. Приземлилась я так быстро, что даже не успела ничего пообещать Богу за свое спасение. Посадка произошла не совсем удачно, левую ногу пронзила острая боль, такая сильная, что я тихонько взвыла, боясь привлечь чье-нибудь нежелательное внимание. Краем глаза я заметила, как сверху со свистом летит нечто большое, и едва успела откатиться в сторону. Таюха прилунилась еще неудачнее,
– Ай! Ай! – схватившись за ногу, она каталась по земле. – Сломала! Я ногу сломала!
– Ты какую?
– Правую!
– А я левую, значит на двоих у нас по одной здоровой ноге, а это не так уж и плохо. Ты стопой пошевелить можешь?
– Вроде могу.
– Значит, не сломала, растянула или подвернула. Потом разберемся, вперед, к коряге над забором!
