Наталья Александрова - Дневник летучей мыши
— Надо бы на него взглянуть! — Гость обошел хозяйку и двинулся к ванной.
Маркиз наконец-то смог разглядеть его лицо.
Жирные бледные щеки, маленький курносый нос, похожий на свиной пятачок… это был один из трех бандитов, чуть не поймавших Леню после истории в Педагогическом саду! Тот, кого Леня мысленно окрестил Кабанчиком…
Кабанчик был уже возле самой двери ванной.
Леня поспешно закрыл потайное отделение чемоданчика, спрятал свисающий провод, вооружился разводным ключом и с решительным видом принялся откручивать какую-то гайку.
Дверь ванной открылась, и туда заглянул подозрительный нос Кабанчика.
— Ты что тут делаешь? — осведомился он, неприязненно взглянув на Леню.
— А ты как думаешь? — огрызнулся тот. — Раз уж зашел, подай ключ на три восьмых!
— Обойдешься! — хрюкнул Кабанчик, не двинувшись с места.
В это время гайка, которую отвинчивал Маркиз, соскочила с резьбы, и из-под нее хлынула струя горячей воды, едва не окатив Кабанчика.
Тот попятился, выругался и скрылся из ванной.
Леня перевел дыхание и осторожно завинтил соскочившую гайку, прекратив потоп в ванной. После этого он снова подключился к одному из «жучков».
Саломея Леонардовна провела гостя в гостиную, усадила его на диван и проговорила:
— Хотите чаю, или прямо перейдем к делу?
— Некогда мне чаи распивать!
— Дневники у вас?
— Нет! — резко ответил Кабанчик.
— Вот новости! — воскликнула хозяйка. — Но у моего детектива их тоже нет! Я была уверена, что они у вас…
— Говорю вам — у нас их нет! Нашего человека убили, и дневники пропали…
— А может быть, вы решили сыграть со мной в свою собственную игру? — Голос Саломеи прозвучал вкрадчиво и угрожающе. — Отчего вы не появлялись два дня?
— Говорю вам — дневники пропали! — повторил Кабанчик, и Леня расслышал его пыхтение.
— Кто же их взял? Детектив?
— Нет! — резко возразил Кабанчик. — Мы взяли его на выходе. Дневников при нем не было. Вообще ничего не было…
«Вот как! — подумал Маркиз. — И ни слова про деньги, которые они у меня отобрали! Хотят прибрать их к рукам, бабку напарить!»
— Если не он — то кто же? — недоверчиво осведомилась женщина.
Кабанчик громко запыхтел, Лене даже показалось, что он пару раз хрюкнул. Наконец, опасливо понизив голос, он произнес одно-единственное слово:
— Скорпион!
— Так я и знала! — прошипела старуха. — Так я и думала, что вас проведут как мальчишку! Вас было трое, трое против одного, потому что этого простофилю можно не считать, он, как любил выражаться мой сердечный друг Фортель, «дурилка картонная», пустое место, лох.
«Вот как? — Услышав такое в свой адрес, Леня поднял брови. — Ну я тебе это припомню, ведьма старая…»
— Лох-то он лох, — в сомнении проговорил Кабанчик, — однако сумел удрать, да еще и подставил нас по полной программе. Морячки здоровы драться, Толяна так обработали — второй день в больнице отдыхает.
Маркиз с удовлетворением подумал, что Толян — это, очевидно, тот рыжий громила, что тыкал ему в бок пистолет в Педагогическом садике. Так, значит, Военно-Морской флот оказался на высоте. Впрочем, Маркиз в этом и не сомневался.
— Мне до твоего Толяна дела нету! — отрезала старуха. — У меня своих забот хватает!
— Не надо так нервничать, Саломея Леонардовна! — Леня с удивлением услышал в голосе Кабанчика самое настоящее ехидство. — В вашем возрасте это очень вредно! Можете не дожить до завершения дела!
— Ты прав, — неожиданно спокойно ответила старуха, — я через это дело столько нервов потеряла. Тридцать лет я ждала, что судьба мне поможет!
— Неужели тридцать лет? — поразился Кабанчик.
— Представь себе, в конце апреля тридцать лет будет, как его установили! И где — в Коломне! Нашли тоже место для…
Тут старуха, очевидно, вспомнила, что в доме у нее посторонние, и явилась в ванную. Леня, навостривший уши, едва успел спрятать все свои отнюдь не сантехнические инструменты.
— Закончил я, хозяйка! — буркнул он хмуро. — Пятьсот рублей с вас, как договаривались.
— Насчет пятисот рублей мы не договаривались! — заворчала Саломея. — Так и норовят пожилого человека ограбить!
«Еще и выжига», — подумал Леня, старуха ему активно не нравилась. Однако она очень подозрительна, так что из образа сантехника выходить никак нельзя. А где вы видели сантехника, который не берет денег? Только во сне.
— Получи! — буркнула старуха и сунула «сантехнику» мятую бумажку.
Уходя, Леня нарочно сбил в прихожей коврик, едва не своротил вешалку и оставил на светлых обоях следы грязной пятерни.
* * *Маркиз в своем обычном виде сидел за столом в читальном зале библиотеки и листал подшивку газет тридцатилетней давности, чтобы найти то событие, о котором упоминала Саломея Леонардовна.
«Хлеборобы Тамбовщины собрали рекордный урожай зерновых…»
Это явно не то.
«Успешно завершился международный космический полет. Экипаж в составе командира корабля Валерия Быковского и летчика-исследователя гражданина Германской Демократической Республики Зигмунда Йена на космическом корабле „Союз-29“ посетил орбитальную станцию „Салют-6“…»
Это тоже не имеет отношения к делу…
Маркиз листал страницу за страницей, бегло просматривая материалы.
«На Открытом чемпионате Франции успешно выступила советская теннисистка Ольга Морозова. В финале парного разряда вместе с американкой Крис Эверт она переиграла в двух сетах Гэйл Шанфро (Франция) и Кати Эббингхауз (Германия), но в решающем поединке уступила своей партнерше Крис Эверт…»
Все не то, все не то!..
Леня просматривал статью за статьей, у него в глазах уже рябило от газетного текста. Хлеборобы, металлурги, космонавты, спортсмены, ученые… бесконечные фамилии, цифры урожаев, надоев, рекордных плавок и спортивных достижений…
Он уже почти отчаялся найти что-то важное и едва не пропустил скромную заметку, расположенную на предпоследней странице одной из газет:
«Вчера в торжественной обстановке был открыт памятник героическим строителям Байкало-Амурской магистрали. Памятник в сжатые сроки был воздвигнут в самом центре нашего города, на месте бывшего Николаевского рынка. На открытии памятника присутствовали председатель райисполкома А. А. Лебедев, представители трудящихся района, а также виновники торжества — представители строителей магистрали…»
Минуточку, старуха говорила, что тридцать лет назад «его установили», стало быть «он» — памятник? Похоже!
Николаевский рынок…
Это название Леня слышал от своей бабушки. Рынок располагался неподалеку от их дома, рядом с Екатерининским каналом, который назывался тогда каналом Грибоедова…
— Уважаемый! — окликнул Леня седенького старичка, который за соседним столом внимательно читал старинную книгу в кожаном переплете. — Можно вас спросить?
Со всех сторон на Леню зашикали.
Старичок поднял на него недовольный взгляд:
— Что вам, молодой человек?
— Николаевский рынок… Где он располагался?
— Надо знать свой город! — неодобрительно проговорил старичок. — В Коломне, конечно… неподалеку от Екатерининского канала.
В Коломне! И Саломея Леонардовна говорила о Коломне… Значит, Леня не ошибся — эта заметка многое объясняет!
Коломна — один из самых старинных и живописных районов Петербурга, где множество мостов переброшено через прихотливо изгибающиеся реки и каналы. Именно эти мосты и реки дают нашему городу право называться Северной Венецией. Многое сохранилось здесь неизменным со времен Пушкина и Гоголя, еще больше — со времен Достоевского. Здесь есть и такие знаменитые места, как Новая Голландия, Мариинский театр, Юсуповский дворец, Никольский Морской собор, а есть чудесные запущенные здания, такие как дворец великого князя Алексея Александровича, и вовсе не прихотливые дома, в которых, однако, живет дух позапрошлого века…
Теперь многое становилось ясным, но кое-что еще требовалось уточнить.
Леня вернул газеты и отправился на площадь Ломоносова, в городской комитет охраны памятников.
Здесь царило лихорадочное возбуждение. Из кабинета в кабинет перебегали озабоченные мужчины со свернутыми в рулон чертежами и огромными папками.
Когда Маркиз попытался остановить одного из них и задать вопрос, тот выпучил глаза, как будто увидел привидение, выронил свой рулон, подобрал его и торопливо скрылся за ближайшей дверью.
Леня попытался остановить еще одного, но тот замахал на него руками, показал на что-то за Лениной спиной, а когда Леня снова повернулся к нему, того уже и след простыл.
Одна из дверей с грохотом распахнулась, из нее выкатился очередной страдалец, вооруженный чертежом.
