Галина Куликова - Муха на крючке

— Нет, вовсе не смущает. Напротив, если долго встречаться, брак покажется не раем, а ловушкой.

— Ты такая.., мудрая, Василиса, такая тонкая! — прошептал Шувалов, отдергивая ногу с прохода.

Кудесников промчался мимо, обдав их мощной струей воздуха, как гоночный автомобиль. За ним гигантскими шагами пронесся Таланский.

— Что они делают? — удивился Шувалов, глядя, как Таланский повалил Кудесникова на диван и схватил его за горло.

— Что? — спросила Василиса, повернув голову.

Как раз в этот момент противники поменялись местами. Кудесников перекатился снизу вверх. Теперь уже он душил Таланского.

— Фи! Я знаю, — небрежно махнув рукой, сказала Василиса. — Если учитывать, что настала пора платить по счетам, думаю, они утрясают сумму гонорара.

— Ты думаешь? — не поверил Шувалов.

— Я просто убеждена. Кстати, полагаю, мне стоит в этом поучаствовать.

Таланский снова начал побеждать. Теперь он оседлал Кудесникова, похожего на издыхающую лошадь, которая валялась на спине и била копытами. Глаза от недостатка воздуха у него выкатились, а горло издавало сдавленные хрипы. Василиса взяла со столика керамическую вазу и, подойдя сзади, аккуратно цокнула Таланского по черепушке. Тот не потерял сознания, но мгновенно обмяк и разжал руки.

— Спасибо, — прохрипел Кудесников, жадными глотками вдыхая воздух.

— Возьми свое спасибо… — начала Василиса.

— Я знаю, знаю. Твое вознаграждение возросло еще на двести долларов.

— Алексей Степанович, как вы себя чувствуете? — участливо спросила Василиса. — Водички налить?

— Хорошо, на триста, — проскрипел Кудесников.

— Может быть, принести льда? — беспокоилась Василиса. — Приложим к шишке!

— Хорошо, пятьсот.

— Давайте я вас обмахну газеткой!

— Ладно, кровопийца несчастная, тысячу!

— О чем у вас там спор? — с интересом спросил Шувалов, прислушиваясь к разговору.

Василиса умильно посмотрела на него, а потом снова повернулась к Кудесникову.

— И не забудь про свадебный подарок! — сказала она. — Теперь, когда у тебя есть деньги, какая-нибудь безделушка меня, безусловно, оскорбит.