Дарья Калинина - Дело гангстера боится
– Пока у меня еще испытательный срок, – проворно ускользая от объятий не в меру ретивого кавалера, улыбнулась Леся.
– Вот и постарайся, чтобы все прошло гладко. Ты же понимаешь, только от меня зависит, возьмет отец тебя к нам или же нет.
Леся в ответ лишь рассмеялась, продолжая кружить вокруг стола. Миша двигался за ней – она от него. Такой хоровод мог продолжаться бесконечно долго. Миша начал откровенно злиться, а Лесе совсем не хотелось кидаться в его объятия. Кавалер перестал ей нравиться. Поведение Миши стало казаться Лесе неприличным. Нельзя склонять девушку к любви, шантажируя ее потерей работы. Это как минимум неблагородно, а как максимум так и просто подло.
Ведь если бы Лесе была так нужна эта работа, она бы оказалась в трудной ситуации. Либо идти в спальню к хозяйскому сынку, либо лишиться хорошего места. Это ли не шантаж?
– Знаешь, Миша, шуточки шуточкам, а я еще чай не успела приготовить. Если ты и дальше будешь меня отвлекать, то я вообще ничего не успею, и тогда твой папа меня уволит с чистой совестью и будет совершенно прав.
Миша отступил.
– Но мы с тобой еще поговорим вечером.
– Обязательно.
– Если сама ко мне не придешь, то я к тебе приду.
– Поживем – увидим.
– А не на что тут смотреть. Либо ты со мной, и все у тебя в полном шоколаде, либо вылетишь на улицу. Поняла, красавица?
– Я все поняла, – заверила его Леся, твердо уверенная, что как бы ни повернулись дела вечером, теперь в спальне у Миши она не окажется ни за что на свете.
Пусть этот самовлюбленный красавчик поймет: любовь девушки таким образом не завоюешь. Вчера Миша был очарователен со своим букетом, большой машиной и прогулкой под луной. Но сегодня обаяния в нем поубавилось, к предстоящему сексу он относился как к делу решенному. Видно, красавчик на ухаживания отводил, в лучшем случае, один вечер. Что же, на сей раз его ждет огромное разочарование.
Леся приготовила чай, красиво сервировала поднос, выставив на него испеченный сегодня сдобный пирог с вишней, украшенный шоколадными меренгами и взбитыми сливками. Девушка уже подняла поднос, намереваясь нести его в столовую, как вдруг у нее зазвонил телефон. Поставив поднос обратно, Леся взглянула на экран. Звонила ей Кира. А подруги договорились, что станут звонить друг другу только в самом исключительном случае.
– Да, я тебя слушаю.
– Немедленно бросай все, что сейчас делаешь, и выходи.
– Как? – поразилась Леся, глянув на пирог. – Прямо так и бросить?
– Да. Выходи.
– Зачем я тебе нужна?
– Выйдешь, увидишь.
– Но у хозяев гость – сам Кусков к ним пожаловал.
Леся была уверена, что, услышав про Кускова, подруга передумает и велит Лесе оставаться на своем посту. Но этого не произошло. Вместо этого подруга произнесла, с трудом сдерживая ликование, так и рвущееся из нее:
– У тебя дома Кусков, а я нашла завещание Терентьева!
– Что?
– Что слышала! Бросай все и мчись на улицу! Я жду тебя у ворот! Жми, не медли.
Леся так и поступила. Она накинула на плечи свою курточку. И даже не вспомнив про вещи, которые оставались у Ерофеевых, выскочила из дома. Мелькнула мысль, что она некрасиво поступает с Ерофеевыми, так и не подав им десерт.
Наверное, они здорово удивятся, найдя на кухне тщательно сервированный чай, но не обнаружив самой Леси. Но эти мысли были совсем незначительными по сравнению с тем жгучим любопытством, которое снедало девушку.
Кому же все-таки достанутся деньги старика Терентьева? Чижиковым? Компаньонам? Или маленькому Витальке, чья жизнь до сих пор находится в опасности?
Дома девушки оказались всего через сорок минут. Всю дорогу Кира хранила торжественное молчание, которое чрезвычайно бесило ее подругу. Леся изнывала от любопытства, а Кира ничего не хотела ей говорить, лишь отделывалась общими фразами, когда Леся наседала на нее слишком уж сильно.
– Сейчас сама все увидишь.
– Что? Что именно? Ты можешь мне сказать? Что я увижу?
– Увидишь, увидишь, – обещала ей Кира и тут же нелогично прибавляла: – Верней, услышишь.
– Что я услышу? – кипятилась Леся. – Ты можешь мне хотя бы в общих чертах намекнуть?
– Если я тебе все расскажу, тебе будет неинтересно. Подожди чуть-чуть, мы уже почти приехали.
Действительно, Кире удалось каким-то чудом обойти все пробки, местами она ехала по обочине, местами пролетала на желтый свет. И на испуганное аханье Леси ее невозмутимая подруга лишь пожимала плечами:
– Для тебя же стараюсь. Чтобы ты от любопытства не умерла.
– Вряд ли будет лучше, если я погибну в ДТП.
Оказавшись дома, Кира предложила сначала накормить кошек, а потом уже приступить к ознакомлению с завещанием господина Терентьева. Но Леся, всегда такая добрая и щедрая в отношении домашних питомцев, сейчас лишь зарычала:
– Ничего с ними не случится! Вон какие бока себе наели, даже встречать нас не вышли. Ничего, обойдутся бездельники полчаса без кормежки!
Кошки в ответ лишь недоуменно поглядели на Лесю. Впрочем, нужды нет, они и так были очень сыты. Добрая тетя Наташа, вопреки всем инструкциям, которые оставили ей подруги, закармливала вчера и сегодня кошек до такой степени, что ни Фантик, ни Фатима сейчас на еду даже и смотреть бы не стали. Они и к выходке Леси отнеслись снисходительно, фыркнули и тут же снова заснули. Потому что передвигаться нормально и впрямь сейчас не могли.
Кира же торжественно усадила подругу на диван, прямо напротив телевизора и спросила:
– Ну что? Ты готова?
– Давно готова!
– Тогда смотри и слушай!
И с этими словами Кира бережно вытащила из сумки диск, вставила его в дисковод проигрывателя и присела рядом с подругой.
– Диск был запаролен, – объяснила она ей. – Поэтому никто не мог сказать, что там. Но Лисице удалось подобрать пароль и изменить что-то там. Теперь мы увидим господина Терентьева, так сказать, на большом экране.
И в ту же секунду на экране огромного телевизора, который занимал почти половину стены в гостиной подруг, появилось лицо очень пожилого и явно больного человека. Леся покосилась на Киру, и та кивнула:
– Терентьев, он самый.
– На своей траурной фотографии он выглядит куда бодрей.
Господин Терентьев на экране был бледен, под глазами у него были большие черные круги, как у человека, страдающего тяжелым недугом. Кроме того, он был крайне худ, если не сказать, что изможден. Но при этом он не походил на сломленного болезнью человека. Злости в нем было хоть отбавляй.
Леся не отрываясь смотрела на человека, который умер, но которого за последние дни она успела так хорошо изучить и так много про него узнать. Что он скажет?
– Ну что же, – произнес господин Терентьев, – пожалуй, начнем сеанс записи. Это мое завещательное распоряжение, которое я оставляю своим наследникам. Разумеется, будет также и письменное завещание, но я хочу оставить устное послание, которое расшифрует все мои письменные распоряжения. Возможно, кое-кто думает, что от старости и болезни у меня ум зашел за разум, но я твердо говорю: ум мой здоров, в отличие от тела. Но не будем растекаться мыслью по древу. Никогда не любил пустословов, не хочу становиться таковым и сейчас. Сразу же скажу, все мои прежние распоряжения относительно дома и счетов остаются прежними. Все достается моей сестре и ее семье. Мои акции поделят между собой мои компаньоны – господа Ерофеев, Кусков и Сколов. Моей домработнице Валерии приказываю выплатить тридцать тысяч долларов, столько же получит и повариха – Изольда. Андрею – моему секретарю, я завещаю сто тысяч долларов. Эти деньги, сестрица Аленушка, тебе придется отдать, уж не обессудь.
И по лицу старика скользнула ехидная улыбка, видимо, он неплохо разбирался в мелочном и скупом характере своей сестренки и понимал, каких моральных жертв ей будет стоить расстаться с этими деньгами, тем более что она уже мысленно считала их своими.
– Такое же распоряжение я оставляю в адрес моей невестки – Виолетты. Ей достанется сто тысяч долларов. Я должен пояснить. Прежде меня возмущало ее поведение, измены и неверность. Но надо отдать ей должное, в отношении моего сына она всегда была заботлива и предупредительна. Она выполнила свою роль сиделки при нем и при случае девочки для битья, поэтому я оставляю и ей также сто тысяч долларов. Эти деньги должны достаться ей или перейти к ее сыну, но только в том случае, если проведенная генетическая экспертиза докажет, что мальчик не является моим кровным внуком.
На этом месте господин Терентьев сделал многозначительную паузу. А когда заговорил вновь, его голос возвысился. Теперь он звучал громко и даже грозно.
– Если же, вопреки всем наговорам и доказательствам супружеской измены моей невестки, рожденный ею ребенок – мой единокровный внук, тогда все свое состояние в полном объеме я оставляю ему одному. Дома, прочая недвижимость, счета в банках, а также мой пакет акций кирпичного завода – все мое имущество достанется мальчику.
