Наталья Александрова - Мышеловка для бульдога
– Случилось… – повторила Варвара, и глаза ее снова затуманились.
Маркиз было подумал, что она вот-вот отключится, но Варвара продолжила:
– Охотиться любил Матвей Егорович. Ну а кто в наших местах не любит охотиться? У нас леса бескрайние и какой только в них нет живности! И жена его, Глафира, тоже любила охотиться и всегда вместе с ним на охоту выбиралась. И вот как-то раз отправились они на охоту – Матвей Егорович, Глафира и Ванька Орехов. Отправились втроем, а вернулись вдвоем. Матвей Егорович утонул.
– Утонул? – переспросил Маркиз. – Они же вроде на охоту, а не на рыбалку отправились.
– Ну да, только у нас расстояния большие, и нужно было часть пути на лодке проплыть. Ну, а лодка-то на стремнине перевернулась. Дело было поздней осенью, вода ледяная. Ванька выплыл и Глафиру вытащил, а Матвея Егоровича течением на быстрину унесло, и нашли его только на третий день, верст на десять ниже по течению. – Варвара быстро взглянула на Маркиза и добавила: – Многие на этот счет сомневались. Матвей Егорович – коренной сибиряк, крепкий, как дуб, и плавал хорошо. Но все же возраст – ему прилично за пятьдесят было, и сердце уже не то. Было, конечно, расследование, но Иван с Глафирой показания дали одинаковые, все сошлось, и расследование закрыли.
– И кому же достались коровинские миллионы? – поинтересовался Маркиз.
– Вот-вот, в самый корень смотрите! – усмехнулась Варвара. – Коровин оставил завещание, по которому все отошло Глафире. У него ведь первая жена была, и дочка от нее, но тут вдруг оказалось, что тот первый брак был не зарегистрирован, и Глафира очень ловкого адвоката наняла, который сумел так дело повернуть, что оказалось, дочка вообще не от Коровина. Вроде как по датам получилось, что когда та жена… или не жена с Коровиным познакомилась, она уже была беременная. Сперва, правда, первой жене что-то постановили выделить, но тут она как раз умерла…
– Очень своевременно! – проговорил Маркиз.
– Ну да, очень своевременно, – повторила за ним Варвара. – Только все там вроде чисто было, и все деньги достались Глафире. Но город у нас маленький, люди говорили разное, и про Глафиру, и про Ивана, и про них обоих вместе… Всем рот не заткнешь… В общем, как только Глафира вступила в наследство, она продала прииски и все остальное и уехала из Сангарска. И Ванька тоже уехал. А потом, года через два, я перебралась сюда, в Петербург. И тут узнала, что Иван Орехов женился на Глафире и стал крупным бизнесменом…
– Вот как! – оживился Маркиз.
Варвара же, наоборот, начала дремать. К счастью, в это время официантка принесла ей кофе. Выпив его несколькими глотками, журналистка ожила и проговорила:
– На чем я закончила?
– На том, что Иван женился на Глафире и зажили они долго и счастливо…
– Вот и нет! – Варвара поморщилась и осторожно попробовала ликер. – Ничего подобного! Иван-то, может, и хорошо зажил, а вот про Глафиру этого не скажешь. Нигде она не появлялась, никуда не выходила, сидела взаперти. Иван всегда и везде ходил один, как будто холостяк. А только ходили упорные слухи, что запила Глафира. Серьезно, по-настоящему запила. То ли совесть ее замучила, то ли гены сказались…
– Гены? А при чем здесь гены? – Леня мигнул официантке, чтобы принесла Варваре еще кофе, а то слишком уж низко та наклонилась над столом.
– Так папашку-то ее в Сангарске многие помнили – алкаш был каких мало, только что в луже не валялся, и то потому, что здоровье у него было железное! Вот, наверное, Глафира от него эти гены и унаследовала. Мать-то их бросила, когда Глафира подростком была. Не захотела с алкашом жить, да и ушла. Вольная птица была, по лесам ходила, травы разные собирала, зверей не боялась, утверждала, что их понимает, всегда договориться сможет. Сказывали, бабка ее шаманкой была.
– Угу, Синильга, значит, как в «Угрюм-реке», – усмехнулся Маркиз.
– Что-то вроде того, но в травах Глафирина мать понимала и дочери своей, видно, кое-что передала, потому что Глафира мою маму в свое время от смерти спасла. Выкидыш у нее был, ну, вызвали, конечно, «скорую», да пока она приехала бы, мама бы кровью истекла. А тут Глафира бежит, пакетик несет. Заварила в горшке глиняном, мне, девчонке, и говорит: давай матери каждый час по полстакана. В общем, когда «скорая» приехала, мама уж на ноги встала, ее даже в больницу забирать не стали. – Варвара на мгновение задумалась, потом продолжила: – Как-то раз я дома у них оказалась. Интервью, что ли, у Ивана брала. И тут из задней комнаты показалась Глафира. Так я едва ее узнала… Раньше-то, в Сибири, я ее часто видела. Конечно, она старше Ивана была, но все равно – интересная женщина, яркая и сильная. А тут, гляжу – совсем старуха, пьяная и больная… Особенно рядом с Иваном она ужасно смотрелась. Он – молодой еще, полный сил мужчина, красивый, между нами, а она – старая, больная алкоголичка… Тут я поняла, как им обоим нелегко приходится. Иван, должно быть, заметил, как у меня лицо изменилось, но ничего не сказал. Глафиру обратно отвел, вернулся ко мне и говорит: «Чтобы никому ни слова о том, что ты видела…»
– А развестись с ней он не хотел? – спросил Маркиз. – Или считал это непорядочным?
– Что?! – Варвара взглянула на Маркиза как на неразумного ребенка. – При чем здесь порядочность? Ведь все состояние Матвея Егоровича досталось Глафире, а он – только при ней что-то из себя представлял! Какой развод? Он бы от нее голым ушел!
– А лечить ее он не пытался?
– Конечно, пытался… – протянула Варвара. – Да только она ни в какую не соглашалась. У нее характер-то сильный всегда был, если на чем-то упрется – с места не сдвинешь. И Иван ее пытался уговорить, и Артем Васильевич…
– Артем Васильевич? – насторожился Маркиз, услышав знакомое имя. – А кто это – Артем Васильевич?
– Лозовой, – спокойно ответила Варвара.
Маркиз едва не поперхнулся. Он сделал паузу, чтобы привести в порядок свои мысли, и проговорил как можно спокойнее:
– А что, Иван уже тогда был знаком с Лозовым? Я знаю, что сейчас он покупает у него компанию…
– Да они сто лет уже знакомы! Лозовой же тоже из наших мест, и он с покойным Коровиным был в такой дружбе – водой не разольешь! И в память о друге Глафиру поддерживал. Правда, к Ивану не слишком хорошо относился. Это понятно. Но все же открыто ни его, ни Глафиру не осуждал. Понимал, что женщине нужна поддержка.
– Значит, Лозовой с Коровиным были друзьями… – протянул Маркиз. – Это многое объясняет!
– Еще какими друзьями! – снова оживилась Варвара. – Вообще-то, Лозовой Матвею Егоровичу жизнью обязан.
– Правда?
– Конечно! Лозовой вообще-то из уголовников, срок отсидел за убийство. Потом вышел и занялся добычей золота. Да связался со своими старыми подельниками. А уголовники, или блатные, в большинстве своем редкие сволочи, за грош лучшего друга удавить готовы. Это только обыватели о них всякий романтический бред повторяют, будто у них свой кодекс чести. А я в Сибири сталкивалась с блатными – хуже, подлее людей не найдешь. В общем, как только нашли они с напарником большой самородок, напарник ночью разбил Лозовому голову, забрал золото, все продукты и дал деру. А Лозовой чудом выжил и два дня с разбитой головой шел по тайге. Потом уже силы кончились, и он полз. Видно, очень большая в нем воля к жизни была. Причем, кроме воли, ничего уже не осталось, и полз он не к жилью, а в глухомань. А потом и воля кончилась, и он потерял сознание. Непременно бы погиб, но тут, к счастью, наткнулся на него Матвей Егорович. Он как раз в тех местах охотился. Ну, увидел умирающего человека, взвалил его на спину и нес двадцать километров до охотничьей избушки. Там он его трое суток выхаживал, поил отварами трав, пока Лозовой не пришел в себя. Потом вернулись они в Сангарск. И по дороге нашли того подельника, который бросил Лозового…
– Живого? – уточнил Маркиз.
– Мертвого. Медведь его задрал.
– Значит, есть на свете справедливость!
– Редко, но все же бывает! Кстати, Лозовой рядом с трупом тот самородок нашел, из-за которого все случилось, и поделил его с Матвеем Егоровичем. С тех пор и стали они близкими друзьями. Потом, когда Лозовой бизнесом занялся, хотели они свои фирмы объединить, но Матвей Егорович подумал, да отказался. Никогда, говорит, не нужно с друзьями общее дело и общее имущество заводить – непременно что-нибудь не так пойдет, и дружбе конец… В общем, дальше их пути разошлись, хотя у каждого дела шли хорошо. И когда Матвей Егорович умер, Лозовой в память о нем, как мог, Глафиру поддержал.
– А что потом?
– А потом… потом у Лозового дочка умерла. Точнее, убили ее. На Лозового это страшно подействовало. Он ведь очень сильный человек был, прямо скала, а тут совершенно сломался. Бизнес забросил, единственное, что его еще интересовало, – хотел найти и уничтожить убийцу дочери, но из этого ничего не вышло. А Глафира стала совсем плоха. Муж отвез ее в какую-то частную заграничную клинику, кажется, в Швейцарию, но точно никто не знает. Сам тоже уехал, руководил бизнесом оттуда, как теперь говорят, удаленно, сюда наезжал редко и ненадолго. Наконец, несколько месяцев назад, Глафира Сергеевна умерла…
