Наталья Александрова - Поющие в коровнике
– Слушайте, что мы тут лясы точим! – очень кстати вспомнила я. – Там же Леонид Борисович в пещере пропадает! От голода и холода! Его же спасать надо! Только я то место не найду, там лабиринты такие… Она знает!
Я с ненавистью ткнула пальцем в Амалию.
– Да я понятия не имею! – скрипуче рассмеялась та сквозь тряпку. – Я там никогда не была! Это Малюта его туда оттащил.
– Точно, Малюта! – вспомнила я. – Он туда ходит. Только он немой…
– Это голубятник ненормальный? – осведомился майор.
– Она над ним власть имеет! – сказала я. – Она гипнотизер! Где только научилась?
– Это у нас семейное, – сообщила Амалия с гордостью, немного сдвинув тряпку движением подбородка, – мой прадедушка был крупным врачом-психиатром, лечил гипнозом.
– Опять врете! Ваш прадедушка был фотографом!
– Мой прадедушка был врачом, это его брат был фотографом! – обиженно сказала Амалия. – И вы правы: без меня Малюта ничего не скажет, он просто вас не поймет!
Я поглядела на нее с подозрением – уж больно покладистой стала тетка. В памяти моей жили яркие воспоминания о ее сильных руках на моем горле и о тягучей массе, заполнявшей голову. Надо быть с этот Амалией очень осторожной…
Подумав, майор решил снять с Амалии наручники, чтобы не привлекать внимания. Я была против, но меня не послушали.
Второй раз за сегодняшний день мне пришлось карабкаться по крутой и грязной лестнице. Единственное, что меня примиряло с этой печальной необходимостью, – это тот несомненный факт, что в результате я сделаю доброе дело, вызволю Леонида Борисовича из подземного заключения… да еще, пожалуй, то, что Амалии тоже пришлось взбираться на эту верхотуру, а она вдвое старше меня.
Хотя как раз она-то держалась отлично и, судя по ее бодрому виду, нисколько не устала от этого альпинизма. Интересно, как ей удается поддерживать такую форму, может, она ежедневно ходит в спортзал? Или правду говорят, что ненависть придает сил?
Короче, она поднималась без передышек под конвоем «двоих из ларца», а мы с майором замыкали шествие.
На шестом этаже по-прежнему пестрая тощая кошка умывала своих котят. Увидев такую тьму народу, она возмущенно зашипела и поднялась – наверное, решила перетащить свое потомство в более спокойное место.
Наконец вся наша компания поднялась на верхнюю площадку, к основанию чердачной лесенки.
Один из «людей в черном», тот, что с бакенбардами, вскарабкался по ней, оглядел висячий замок и достал пистолет.
– Ты что это собрался делать, Дроздов? – окликнул его майор.
– Сбить замок, Василий Васильевич! – бодро рапортовал тот.
– А без шума нельзя? – поморщился майор.
– Никак нет! У нас нет ни ключа, ни отмычки!
Амалия Львовна криво усмехнулась.
– Постойте! – вмешалась я. – Там с другой стороны петли фальшивые, дверь можно открыть без шума!
Тип с бакенбардами, отзывавшийся на птичью фамилию Дроздов, недоверчиво покосился на меня, но все же проверил петли и действительно без труда открыл дверь чердака. Майор взглянул на меня с явным уважением.
Мы по очереди вскарабкались по лесенке и проникли на чердак.
– Не шуметь! – прошептал майор, оглядевшись. – Не спугните этого человека! Ну, и куда теперь? – осведомился он, повернувшись к Амалии. Та молчала, набивая себе цену, и тогда я показала следы в слежавшейся пыли, ведущие в дальний конец помещения. Майор кивнул и решительными жестами послал вперед своих орлов.
В прежнем порядке мы пересекли чердак и приблизились к выходу на крышу. Как и в прошлый раз, оттуда доносилось громкое воркование голубей и плеск их крыльев. Выглянув в полуоткрытую дверку, майор увидел Малюту, возившегося возле голубятни, и, оценив его мощную фигуру, повернулся к своим подчиненным:
– Имейте в виду – мужик здоровый, а мне он нужен живым. Так что смотрите у меня, чтобы без проколов!
– Амалия Львовна умеет командовать им, как дрессированной собачкой! – напомнила я.
Майор взглянул на Амалию с некоторым недоверием и наконец кивнул:
– Ну ладно, попробуйте… и смотрите у меня – ваша судьба в ваших собственных руках! Если вы будете с нами добровольно сотрудничать, это будет смягчающим обстоятельством на суде! Суд это непременно учтет!
– На суде?! – раздраженно переспросила Амалия. – Значит, все-таки будет суд?
– А как вы думали? Вы надеялись, что все содеянное сойдет вам с рук?
– Я ничего плохого не сделала! – взвизгнула Амалия. – Я всего лишь пыталась восстановить историческую справедливость! Хотела вернуть то, что принадлежало нашей семье!
– Не думаю, что суд посмотрит на это так же, как вы! – перебил ее майор. – Одно только похищение человека тянет на приличный срок! Оно относится к разряду особо тяжких преступлений. Но если вы будете вести себя разумно…
– Ладно, ладно, поняла! – проворчала Амалия, неожиданно успокоившись, и выбралась на крышу.
– Приглядите за ней! – негромко проговорил майор, и «люди в черном» устремились вслед за Амалией.
Мы с майором остались в тылу и следили за происходящим.
Почувствовав шевеление, Малюта повернулся к двери.
Я снова увидела его низкий лоб, густые сросшиеся брови и почувствовала невольный страх: от такого громилы можно было ждать любого сюрприза… впрочем, на этот раз я была не одна.
«Люди в черном» с выжидающим видом стояли за спиной Амалии.
Увидев Амалию, Малюта негромко заворчал, как собака, у которой отнимают кость. Амалия остановилась, уставилась на немого немигающим взглядом и громко произнесла:
– Девяносто восемь, девяносто девять, сто!.. Акапулько!
Я недоуменно нахмурилась: кажется, прошлый раз Амалия говорила что-то другое… произносила какое-то другое ключевое слово… но может быть, я ошибаюсь? На цифры у меня память замечательная, но на всякие мудреные слова…
– Она что-то задумала! – прошептала я, схватив майора за руку.
Реакция Малюты была совсем не такой, как прошлый раз: тогда, услышав кодовое слово, он послушно замер, ожидая приказаний, на этот же раз он еще больше вызверился, низко опустил косматую голову и вдруг устремился в атаку на непрошеных гостей. Амалия с неожиданной прытью отскочила в сторону, и на пути немого оказались двое «людей в черном».
Усатый встал в боевую стойку, а второй, с бакенбардами, торопливо вытащил пистолет.
– Дроздов, я же сказал – не стрелять! – выкрикнул майор. – Он нужен мне живым!
Однако его приказ запоздал: торопливый Дроздов уже выстрелил… но его выстрел не достиг цели: в какую-то долю секунды Малюта преодолел расстояние, отделявшее его от подчиненных майора, схватил усатого за плечо, поднял его, как полено, в воздух и отшвырнул в сторону. Тот попытался сопротивляться, размахивая руками и ногами, и при этом ударил по руке своего напарника. Из-за этого пуля полетела в сторону, сбив в полете одного из голубей.
От этого Малюта еще больше разъярился, обхватил Дроздова поперек туловища и потащил его к краю крыши. Усатый тип (кажется, майор называл его Голубевым), пытаясь спасти напарника, подставил Малюте ногу. Тот споткнулся, выронил свою ношу и развернулся на месте. Голубев успел вскочить, снова принял боевую стойку и с резким криком ударил Малюту ногой в грудь.
Однако это было то же самое, что бить скалу или столетний дуб. Малюта даже не покачнулся. Он снова налетел на упорного противника, оторвал от земли и швырнул в Дроздова, который стоял на четвереньках, пытаясь собраться с силами.
Оба «орла» повалились на крышу, гулко загремевшую под ударом.
Крыша в этом месте была наклонной, и бойцы, потеряв равновесие, покатились к ее краю. Голубев, оказавшийся впереди, перелетел через узкое ограждение и, едва успев ухватиться за него рукой, повис над семиэтажной пропастью. Дроздов сумел затормозить на самом краю крыши и схватил напарника за запястье. Они замерли в этом неустойчивом положении: один, едва дыша, висел над смертельной бездной, второй изо всех сил удерживал его, боясь пошевелиться и нарушить неустойчивое равновесие.
Теперь перед Малютой стояла только Амалия Львовна. Покосившись на беспомощно застывших на краю крыши бойцов, она криво усмехнулась и повернулась к немому.
Тот, все еще переполненный злобой, двигался на нее, мрачно сверкая глазами.
Амалия попятилась и торопливо проговорила:
– Девяносто восемь, девяносто девять, сто…
И тут я высунула голову в дверь у нее за спиной и выпалила:
– Пномпень!
– При чем тут Пномпень… – раздраженно пробормотала Амалия, тряся головой и собираясь с мыслями. – Не Пномпень, а…
– Куала-Лумпур! – крикнула я, пытаясь сбить ее с толку.
Расстояние между Малютой и ее хозяйкой неумолимо сокращалось. Амалия пятилась, тряся головой, как после купания, и пытаясь сосредоточиться.
– Аддис-Абеба! – выкрикнула я, судорожно вспоминая школьный учебник географии. – Браззавиль!
