И пес с ним - Куинн Спенсер

Байкеры взревели и взяли Берни в кольцо, однако он, казалось, никуда не спешил. Мой напарник прижал коленом спину бородача, слегка сдавил его горло и произнес:

– Всем стоять, если не хотите, чтобы я его прикончил.

В баре повисла тишина.

– Давай, здоровяк, выкладывай, – сказал Берни.

Огромный байкер хрипло проговорил:

– Этот чертов пес вынырнул из ниоткуда, прибился к нашему лагерю и…

– Его зовут Чет.

– А?

– Не «чертов пес», а Чет.

– Чет, – послушно повторил бородач.

Сзади донеслось слабое дуновение ветерка. Ага, это я виляю хвостом. Может быть, сейчас не время? Я постарался унять хвост.

– Продолжай, – велел Берни.

– Я же говорю, твой черто… Чет появился в нашем лагере из…

– Где это произошло?

– У речки Апаш-Уош, рядом с границей Нью-Мексико.

– Нарисуй.

– Э-э, что?

Берни указал на пол. Байкер вытянул ручищу и толстым пальцем нарисовал на опилках схему. Берни внимательно посмотрел на нее, потом отпустил бородача и поднялся.

– Идем, Чет.

Мы направились к распашным дверям. Никто из байкеров не проронил и звука. Проходя мимо барной стойки, Берни достал из кармана несколько купюр и бросил их на прилавок.

– Леди и джентльмены, следующая порция выпивки – за наш счет.

Ох, Берни, Берни. Неужели забыл, что у нас туго с деньгами? Правда, сейчас это не важно. Мой напарник – самый лучший на свете, и точка. Перед выходом я таки извалялся в опилках.

23

Мы ехали через пустыню, двигаясь по сухой колее, которая периодически исчезала из виду (во всяком случае, для меня).

– Представь, как интересно было осваивать Запад в старые времена, – мечтательно произнес Берни, пребывавший в благодушном настроении. – Вот бы нам с тобой служить проводниками по тропам, как Кит Карсон[4]!

С одной стороны дороги показалось несколько крутобоких холмов.

– До чего же великолепная страна! Я готов пробежать ее всю, от границы до границы.

Мы еще немного проехали, прежде чем Берни вполголоса добавил:

– Ну может, не пробежать. – И затем: – Надо бы улучшить форму.

Внезапно он погрустнел. Отчего? Непонятно. Я широко-широко открыл рот, растягивая мышцы. Иногда при этом – вот как сейчас – моя нижняя губа цепляется за какой-нибудь зуб. Берни поглядел на меня и слабо улыбнулся.

Дорога стала неровной, Берни снизил скорость, объезжая камни и низкорослые колючки. Через некоторое время на его лице появилось загадочное выражение, он принюхался. Только давайте не будем обсуждать бесполезность человеческого носа, ладно?

– Чуешь что-нибудь, Чет?

Перечислять по порядку?

– Запах масла, горелого масла, верно?

Ну конечно. Я постоянно чую запах горелого масла, когда мы ездим в «порше», никогда не обращал на это особого внимания. Берни остановил машину, вылез, поднял капот и принялся рассматривать двигатель. Я тоже выбрался из автомобиля и бегло изучил окрестности, несколько раз задрав лапу на колючие кустики и большой круглый валун, на котором лежал плоский камень поменьше – сами понимаете, не мог такое пропустить. Оглянувшись на Берни, я увидел, что тот лежит под машиной, громыхает какой-то железякой и бурчит себе под нос. Охо-хо, инструменты. Если напарник достал инструменты, ничего хорошего не жди. Я обогнул высокий кактус, нашел в земле интересную нору. Сунул нос внутрь и учуял что-то похожее на рыбу, только этот запах острее и одновременно тоньше, чем от настоящей рыбы. Змея, никаких сомнений. Я быстренько отдернул морду. Боюсь змей до чертиков и не стесняюсь в этом признаться. Вы удивитесь, но однажды я поймал змею, черную и толстую, на пешей прогулке среди сосен где-то в горах. Что в меня тогда вселилось? Мы просто шли, я и Берни, как вдруг…

– Чет, можем ехать!

Я обернулся. Берни с перепачканным смазкой носом заливал прозрачную жидкость в воронку, торчавшую из двигателя; в багажнике мы держим несколько канистр с разными жидкостями. Он закрыл крышку капота, и вскоре мы уже опять мчались по бескрайним просторам. Я все еще чуял запах горелого масла, но Берни выглядел ужасно довольным.

– Эта машинка проездит еще тысячу лет, – сказал он.

Я порадовался.

Мы миновали какие-то скалы причудливой формы. Тени от всех предметов, включая автомобиль и наши головы, становились все длиннее и ложились вперед на дорогу. Вдалеке показалась низкая круглая гора из буровато-красного камня; впрочем, насчет цвета могу ошибаться. У ее подножия я разглядел что-то квадратное. Квадратная форма вещей, как правило, предполагает, что к ним приложил руку человек. Мимо промелькнула расплющенная пивная банка, потом еще одна.

– Уже недалеко, – сказал Берни со знающим видом, как у того проводника из старых времен, о котором вспоминал. Интересно, Кит Карсон тоже ориентировался в пустыне по мятым пивным банкам?

Вскоре наш путь преградило высохшее русло реки, каменистое посередине и обрамленное редкими чахлыми деревцами вдоль берегов.

– Апаш-Уош, – объявил Берни. – Воды полно, только надолго ли?

Я присмотрелся повнимательней. Ни капли воды, все сухо! Иногда Берни меня беспокоит. Эта вода просто сводит его с ума. Я положил лапу ему на колено.

– Ладно-ладно, дружище, – сказал он, и «порше» медленно перекатился через сухое русло.

Колея совсем потерялась, но мы уже почти достигли подножия круглой горы, и я разглядел, что квадрат – это покосившаяся лачуга у старого костра байкеров.

Мы остановились возле хижины и подошли к черному пятну кострища. Берни пнул ногой пару бутылок, подобрал толстую кость, заглянул в лачугу. Я раскопал обуглившийся кусок бифштекса и быстренько с ним управился.

– Чет! Что ты там ешь?

Уже ничего. Чистая правда. Еда закончилась. Я все как следует обнюхал и пробежался по округе с деловым видом. Берни вернулся в машину, достал из бардачка бинокль и навел его на дальние холмы – в сумерках они показались мне розоватыми. Отвратительная штука – бинокль, особенно когда Берни подносит его к глазам, чуть не приклеивается. По-моему, в людях и без того уже много от механизмов.

– Чет, успокойся.

А-а, так это я, что ли, поскуливаю? Пришлось успокоиться. Берни опустил бинокль, сел на камень и развернул на коленях карту. Я уселся рядышком. Напарник знакомым жестом похлопал себя по карманам в поисках сигарет, хотя, решив покончить с курением, никогда не носил их с собой.

– Ты забрел в этот лагерь, Чет, но откуда? С какой стороны?

Я сидел рядом с Берни, ожидая, пока он сам разберется, что к чему. Тем временем у меня не на шутку разыгрался аппетит. Может, найду еще хоть кусочек мясца, пусть и обугленного? Я принюхался: канюки, одеколон Берни, бензин, горелое мескитовое дерево, и – ей-ей! – вода, настоящая, не из бутылки, проточная вода, но, увы, никакого мяса. Да, и еще этот острый запах. Я подвинулся поближе к Берни.

Он сложил карту, спрятал ее в задний карман и посмотрел на меня:

– Попробуй вспомнить, старик, откуда ты пришел? – Берни почесал меня между ушами. Как-то очень точно обнаружил местечко, которое срочно требовалось почесать, а я и не подозревал! – Сам понимаешь, отправных у нас не много.

О чем спрашиваешь, Берни? Как мы сюда попали? Ну конечно, я прекрасно помню! Сейчас покажу!

– Тише, Чет, тише.

Что это я делаю? Зачем-то взгромоздил передние лапы на плечи Берни. Ой. Пришлось сесть. Берни сходил к машине и принес фонарь, а также наш старый добрый пистолет тридцать восьмого калибра, который заткнул за пояс. Обожаю это оружие! Кстати, Берни – отличный стрелок. Я видел его на полигоне – жутко интересное место, правда, меня свозили туда только один раз, потому что я слишком сильно разволновался. Вообще-то я тогда был гораздо моложе, а сейчас бы вел себя вполне прилично. Тридцать восьмой «специальный»! Берни, стрельни во что-нибудь, а? Все равно во что, хоть в бутылки на заборе. Ба-бах, и вдребезги! К сожалению, пистолет так и остался у напарника за пазухой.