Карл Хайасен - Купание голышом
А теперь Карл Ролвааг, который откровенно не поверил рассказу Чаза о событиях той ночи, решил в отсутствие доказательств вынудить его заплатить за преступление иным способом.
Когда они вернулись в гостиную, Чаз робко спросил:
– Кто ваш любимый актер?
– Дайте подумать. – Ролвааг сжал губы. – Фрэнсис Макдорманд[42].
– Кто?
– Она играла в «Фарго».
– Нет, я имел в виду актера-мужчину, – уточнил Чаз.
– Не знаю. Наверное, Джек Николсон.
– А мне вот больше нравится Чарлтон Хестон. – Чаз искал в лице детектива хоть малейшие следы волнения.
– Да, он тоже хорош, – согласился Ролвааг. – «Бен Гур» – это классика.
Вот и все, ни удивления в глазах, ни даже намека на улыбку. Чаз Перроне так разозлился, что не выдержал:
– Вам никогда не говорили, что иногда у вас голос похож на его?
Кажется, детектив развеселился:
– Мой – на Чарлтона Хестона? Это что-то новенькое. «Что за айсберг», – подумал Чаз.
– Мне очень жаль, что я не могу вам помочь с почерком Джои, – произнес он. – Поверить не могу, что в доме вообще не осталось ее вещей.
– Нет проблем. Я позвоню в банк, – ответил Ролвааг. – У них есть все ее погашенные чеки на пленке.
– Могу я спросить, зачем это вам?
– Разумеется.
Детектив вытащил из портфеля большой конверт – у Чаза Перроне неудержимо дрожали пальцы, пока он этот конверт вскрывал. Он бегло просмотрел первый абзац и спросил:
– Откуда вы это взяли?
– Читайте, – посоветовал Ролвааг и побрел на кухню.
Когда Чаз дочитал, сердце его колотилось, словно молот, рубашка повлажнела, а череп звенел, как пинбольный автомат. Перед ним лежала фотокопия неслыханного документа – последней воли и завещания Джои Кристины Перроне. Для Чаза то была квинтэссенция шутки о хорошей и плохой новости.
Хорошая новость: ваша покойная жена оставила вам тринадцать миллионов баксов.
Плохая новость: коп, который считает, что вы ее убили, наконец-то нашел мотив.
Чаз положил бумаги на колени и вытер ладони о диван. Потом снова открыл последнюю страницу и уставился на подпись.
– Это ее? – Ролвааг стоял в дверном проеме и вскрывал очередную банку своего чертова «Спрайта».
– Клянусь, я ничего об этом не знал, – сказал Чаз. – Хотите – проверьте меня на детекторе лжи.
– Посмотрите на дату – всего месяц назад, – произнес Ролвааг.
– Джои ни разу даже словом не обмолвилась.
– Это интересно.
– Вы что, думаете, я бы вам не рассказал, если б знал? Ради Христа, я же не идиот. – Чаз ощущал, как в мозгу вхолостую крутятся шестеренки. – Это настоящий документ или просто часть ловушки? И не притворяйтесь, будто не понимаете, о чем я говорю.
– Я не могу сказать вам, поддельное оно или нет, – ответил детектив. – Я поэтому к вам и пришел. Поэтому и хотел получить образец почерка миссис Перроне.
– Слушай, ты! Хватит игр! – заорал Чаз. – Хватит этого дерьма. Ты проклятый мошенник, и я знаю, чего ты добиваешься. Это не завещание Джои, на хер, это подделка! Ты не смог меня обвинить, а теперь пытаешься сфабриковать обвинение, а потом заставишь меня купить свободу…
В этом месте Чаз намеревался для вящего драматического эффекта порвать завещание на мелкие клочки. Однако где-то в глубине души тоненький голосок напомнил ему о хилой, но отрезвляющей возможности: а вдруг он ошибается насчет Ролваага, вдруг поразительный правовой документ подлинный. Чаз обнаружил, что бессознательно вцепился в него обеими руками, совсем как Моисей (по крайней мере, в исполнении Чака Хестона) цеплялся за таблички с десятью заповедями.
Ролвааг, отвратительно безразличный к оскорблениям, произнес:
– Можете оставить его себе, Чаз. У меня есть копии. В комнату вошел Тул, его щеки блестели от жира аллигатора. Тул поинтересовался, о чем сыр-бор.
– Я немного расстроил мистера Перроне, – пояснил детектив, – но он уже успокоился.
– Не особо, – буркнул Чаз.
– Док, ты выглядишь как дерьмо на палочке, – сообщил Тул.
– Спасибо, что заметил. Можем мы с детективом немного поговорить наедине?
Когда они снова остались одни, Ролвааг сказал:
– Я спросил вас про подпись.
– Она похожа на подпись Джои. Довольно похожа, – ответил Чаз. – Тот, кто ее подделал, хорошо постарался.
Лицо Ролваага не дрогнуло.
– Давайте убедимся, что я вас правильно понял. Вы обвиняете меня в том, что я фальсифицировал завещание, чтобы впутать вас в дело об исчезновении вашей жены?
– Ну а то.
– Но вы упомянули слово «шантаж». Я не понял.
– Посмотрите в словаре, – отрезал Чаз, подумав: «Ублюдок хочет, чтоб я извивался, как уж на сковородке, – нет уж, не дождется».
Ролвааг секунду подумал, затем продолжил:
– То есть план таков: вы даете мне взятку, а я ликвидирую ваш тринадцатимиллионный мотив. Миссис Перроне исчезает окончательно.
– Именно. И не забудьте про вашего фальшивого свидетеля.
– Что? – Детектив склонил голову набок, будто прислушиваясь к еле различимой трели редкой певчей птицы. Такое неуловимое движение, и оттого так ужасающе убедительное.
– Что еще за свидетель? – спросил он.
Желудок Чаза сделал кульбит. «Боже святый, или этот парень действительно хитер, или я сделал худшую ошибку в своей жизни».
– Что за свидетель? – повторил Ролвааг.
Чаз слабо засмеялся.
– Я просто пошутил. – Такого разговора он не репетировал.
– Это не было похоже на шутку.
– Но я все-таки шутил, – упорствовал Чаз. – Вы наверняка скандинав.
Ролвааг тихо закрыл портфель.
– Я вас не шантажирую, мистер Перроне.
– Разумеется, нет.
– Но вам все равно следует вести себя осторожнее, – сказал детектив, вставая. – Осторожнее, чем вы вели себя до сих пор.
Восемнадцать
Джои сражалась со списком требований шантажиста, но на самом деле она от Чаза Перроне хотела – не считая вечных адских мук – ответов на два вопроса:
а) Почему ты на мне женился?
б) Почему ты пытался меня убить?
– Выбери число, – посоветовал Мик Странахэн. – Предполагается, что мы вымогаем у него деньги, так? Сколько он вообще сможет наскрести?
– Чтоб я знала. – Джои отвернулась и уставилась в окно.
Фламинго – лагерь рыбаков в Национальном парке Эверглейдс, на южной оконечности материковой Флориды. Только одна дорога вела сюда, двухполосная, щебеночно-ас-фальтовая, она прорезала тридцать восемь миль нетронутых кустарников, кипарисов и зарослей меч-травы. Хотя они мчались в полной темноте, Джои ощущала биение невидимой жизни со всех сторон. После Майами тишина казалась такой мягкой, а ночь такой всеобъемлющей, что Джои не могла сосредоточиться на деталях шантажа. Чем глубже они въезжали в Эверглейдс, тем меньше и абсурднее казался ей Чаз Перроне.
Странахэн оставил «субурбан» рядом с пучком капустных пальм возле палаточного лагеря у пристани. Было уже около десяти вечера, и большинство туристов, спасаясь от насекомых, ретировались в свои спальные мешки. Мик попытался настроить радио в машине, но сигнал шел с помехами.
Джои рассказала, что никогда раньше не была в парке.
– Чаз не хотел меня брать. Говорил, это слишком напоминает ему работу. Думаю, на самом деле его пугали насекомые.
– Насекомые.
– Особенно москиты, – продолжала она. – И еще проблемы со змеями – он боялся, что его укусит мокасиновая змея. Дома он тренировался впрыскивать противозмеиную сыворотку в грейпфруты.
– Слушай, он неправильно выбрал работу, – заметил Странахэн. – Ты когда-нибудь спрашивала почему? Как он вообще дошел до жизни такой?
Джои всегда считала, что ее муж заблудился в магистратуре.
– Я хотел спросить, – сказал Странахэн, – кто такой Сэмюэл Дж. Хаммернат?
– Какой-то богатый деревенщина, приятель Чаза. Я видела его на свадьбе, – ответила Джои. – А что? Он-то тут при чем?
– Я сделал пару звонков по поводу «хаммера». Это «Фермы Хаммерната» купили его твоему муженьку.
Джои не знала, с какой стати мистер Хаммернат купил Чазу новехонький внедорожник.
– И ты только сейчас мне об этом сказал? Кому ты звонил?
– Друзьям, которые занимаются такими вещами – проверкой бумаг. Друзьям из правоохранительных органов, – ответил Странахэн. – Помнишь, я говорил, что все беды от жадности? Думаю, Чаз заключил какую-то грязную сделку с Хаммернатом, а ты, возможно, перебежала им дорогу.
– Но как? Что я сделала?
Странахэн изложил Джои свои догадки; она заинтересовалась, но не поверила.
– Кто-нибудь когда-нибудь слышал о биологе-жулике? – спросила она.
– Кто-нибудь когда-нибудь слышал о биологе, у которого есть телохранитель? – возразил он.
Джои признала, что довод весомый. Ее удивил – и раздразнил – рассказ Мика о том, что теперь ее мужа защищают наемные мускулы.
– Слушай, бывают копы-взяточники, – продолжал Странахэн, – судьи, которые закрывают дела, врачи, которые химичат со страховками. Или ты хочешь сказать, что Чаз слишком невинен, чтобы продаться, – и это парень, который столкнул тебя в океан на верную смерть?
