Александра Мадунц - Ради подруги
Я помчалась к подруге на квартиру и трезвонила до посинения — безрезультатно. В почтовом ящике через дырочки белела бумажка, однако было ли это нормальное человеческое письмо или очередное послание убийцы, я была разглядеть не в силах. Что же делать, что делать? Заявлять в милицию об исчезновении? А что я им скажу? Что уже пять часов не имею известий от любимой подруги? Они покрутят пальцем у виска и будут правы. Ведь один раз она уже пропадала, и все обошлось. Даже два раза! Неужели она снова бросилась под «Мерседес»? Или… или ее снова похитил кавказец? Он живет в гостинице «Европейская». Срочно еду туда!
У «Европейской» мой энтузиазм в очередной раз поугас. Откровенно говоря, я ни разу в жизни не посещала интуристовских гостиниц и… ну, если и не боялась их, как огня, то, по крайней мере, предпочитала обходить стороной. У швейцаров такой важный вид, что чувствуешь себя круглой идиоткой! И все предъявляют какие-то бумажки, которых нет у обычного человека, и вообще другой мир. Однако ради Светы я просто обязана переступить через себя. Вдруг она томится, запертая в одном из номеров, и я — ее единственная надежда на спасение?
От мысли подойти к администратору и попросить его провести меня в комнату, где живет малорослый кавказец, имя и фамилия которого мне неизвестны, я отказалась быстро. В основном потому, что понимала — даже в случае удивительной услужливости персонала придется проверить фактически пол- «Европейской». А в более вероятном случае отсутствия удивительной услужливости меня сдадут в милицию как подозрительную личность. Нет, надо действовать иначе. Но как?
Подумав, я заняла стратегически выигрышный пост напротив выхода и стала внимательно изучать лиц кавказской национальности, так и снующих туда-сюда, особое внимание уделяя тем, кто не вышел ростом. Вскоре от этого занятия я почувствовала волчий голод, и мне пришлось купить пирожок с мясом, чтобы хоть немного его утихомирить. Вообще-то я ничего не приобретаю в предприятиях общественного питания, и вовсе не из боязни отравиться, а по причине дороговизны. Домашняя еда обходится несравненно дешевле. Однако в данном случае пришлось пренебречь принципами. И, представьте себе, не успела я вгрызться во вкусно пахнущее машинным маслом тесто, как один из проходящих прямым ходом направился ко мне! Я судорожно вспоминала, так ли должен выглядеть искомый объект, а странный тип все приближался, вращая глазами и вожделенно рассматривая дорогостоящий пирожок.
— Сколько? — лаконично спросил кавказец, притормозив почти вплотную ко мне.
— Десять, — не стала скрывать я.
Лицо его переменилось, и он выдавил:
— Почему столько? — с таким непередаваемым ужасом, что я сочла своим долгом пояснить:
— Так с мясом же!
Естественно, пирожок с повидлом стоил бы меньше. Но это почему-то не утешило незнакомца, и, гневно фыркнув:
— Вот дура! — он вприпрыжку убежал прочь.
А я осталась, не в силах не хихикать над случившимся. Однако через пару часов мне стало не до хихиканья. Ноги отваливались, швейцар сверлил меня пронизывающим взглядом, а толку не было. Возможно, Светин ухажер вообще уехал из города? Что же мне, до смерти тут ошиваться? Нет, я лучше поеду обратно в офис и подкараулю Юлечку, выходящую с работы — если, конечно, она туда вернулась. Пускай-ка объяснится!
Мое внезапное появление из-за угла, где я благоразумно притаилась, произвело на Юлечку впечатление разорвавшейся бомбы. Она молча смотрела на меня, то открывая, то закрывая рот, и даже прислонилась к стенке. Неужели я так страшна? И очень хорошо. Надо ковать железо, пока горячо.
— Где сейчас Света? — грозно осведомилась я.
— Не знаю, — пролепетала Юлечка, и в ее тоне мне послышалось некоторое облегчение. Интересно, почему? Каких еще вопросов она могла от меня ожидать? Однако времени на размышления не было, и я повторила:
— Где Света? Лучше говори правду.
— Я… я правду говорю, честное слово. Я сама удивляюсь, почему ее нет. Это так на нее непохоже!
Я уставилась на свою собеседницу. А ведь, скорее всего, она не врет! Должна сказать, что в игре «веришь — не веришь» я всегда одерживала заслуженную победу, и это немудрено. Все-таки я — профессионал. Когда студент рассказывает мне, что не сумел сделать домашнее задание из-за отключенного во всем доме света, я должна, бросив на него всего один рентгеновский взор, тут же определить — верю или не верю — получше самого Станиславского. Так вот, я верила. Хотя передо мной был не кто-нибудь, а Юлечка, я верила, и все тут! Она и впрямь не знала, где сейчас находится моя несчастная подруга. О чем-то еще я собиралась ее спросить… Да, Курицын! Но не успела я открыть рот, как рядом с нами остановилась машина, низкорослый заместитель Эдика распахнул дверь, Юлечка радостно впорхнула в салон и унеслась на четырех колесах. Все-таки не хватает мне расторопности в общении! Наверное, воспитанность мешает.
Оставалась последняя надежда — Артем. Слава богу, я случайно узнала его фамилию — Соколов. И, к сожалению, фамилия до отвращения распространенная. Сколько всяких Артемов Соколовых понапиханы по петербургским квартирам и как их вычленить? Впрочем, моя подруга Маша работает на телефонной сети и на эти вопросы сумеет предоставить квалифицированный ответ. Уж Соколовых-то она мне выдаст. Правда, этот гад может не иметь телефона или, например, жить в общежитии, но о таком варианте лучше не думать. Так что я вздохнула и направилась к подруге в офис.
Последующие два часа моей жизни превратились в сплошной кошмар. Маша диктовала мне номер телефона, а я, краснея от смущения, его набирала. Легко ли приставать к незнакомым людям с идиотским требованием позвать Артема? Мне, воспитанной интеллигентной мамой, — очень даже нелегко. Однако на что только ни пойдешь ради спасения ближнего!
Если мне сообщали: «Вы ошиблись, таких здесь нет», Маша вычеркивала соответствующий номер. Если никто не поднимал трубку, мы ставили знак вопроса. Указательный палец болел, я сменила руку на левую, а проклятые Соколовы все не заканчивались! Наконец, в один неожиданный для меня момент я услышала спокойное: «Да, я вас слушаю». И поняла, что к подобному варианту совсем не подготовилась. А должна бы! Голос вроде не тот. Хотя, возможно, просто искажен телефоном. Почему я заранее не составила какой-нибудь хитроумной фразы, позволяющей отличить истинного Артема от фальшивого? А теперь надо соображать побыстрее, не то загадочный абонент даст отбой. И я, недолго думая, выпалила:
— Извините, вы не знаете Светлану Барскую?
Реакция была нестандартной.
— Барскими бывают барыни, милая девушка.
В моей голове стали всплывать полузабытые сведения из истории России. Кажется, «барская барыня» — это крепостная, которую помещица назначила следить за другими крепостными? Или нет?
— Вас еще что-нибудь интересует? — вежливо осведомился голос.
— Нет, спасибо, — ошарашено поблагодарила я и отключилась. Барские барыни надежно заполонили последнюю работающую извилину моего измученного мозга, и я молча думала об их тяжкой участи, зачем-то прижимая к уху гудящую трубку. Впрочем, Маша быстро извлекла меня из ступора, попытавшись вырвать трубку из рук. По непонятным причинам я не хотела расставаться с этим чудесным механизмом и при попытке защитить его от посягательств пришла в себя и даже сообразила, что все получилось весьма удачно. Разумеется, Артем был фальшивый. Истинный о барских барынях наверняка никогда не слышал.
Моя подруга моментально продиктовала очередной номер, и снова завертелась та же карусель, пока какая-то женщина не известила меня, что Артем придет попозже. Еще один Артем пребывал в командировке. Вот и весь улов. А сколько других обладателей подходящего имени таилось в тех домах, где никто не подходил к телефону, — тайна, покрытая мраком. Маша знала лишь фамилию и инициалы того, на кого оформлен номер. Однако если у Артема есть родители, то номер может быть записан на кого-нибудь из них. У меня откуда-то укоренилось мнение, что он должен жить один, но подтверждено оно ничем не было. Решив довериться интуиции — а что еще оставалось? — я, кроме адреса Артема, обещавшего прийти попозже, переписала также адреса однокомнатных квартир, не реагировавших на наши звонки, и, подстегиваемая необходимостью за вечер объехать восемнадцать мест, отправилась в путь.
Начала я, впрочем, с того, что в очередной раз навестила Свету. Точнее, ее подъезд. Подруги не было дома, а в почтовом ящике по-прежнему что-то белело. Я аршинными буквами накарябала записку: «Света! Срочно позвони, иначе я буду жутко пугать твою маму! Катя», — и, пришпилив угрозу на дверь, быстро удалилась.
Следующей я, разумеется, посетила ту квартиру, где хоть какой-то Артем, но заведомо обещал появиться. Мне открыла симпатичная женщина лет тридцати.
