Наталья Александрова - В объятиях убийцы

– Маринка, если ты сердишься за Лену, то это все давно в прошлом, да особенно-то ничего и не было.

Я хотела сказать, что, судя по ее молчаливым репликам, Лена так не считает, но вовремя прикусила язык. Пусть сам разбирается со своими бывшими пассиями, я ему помогать не буду.

– Спи, дорогой, тебе завтра рано вставать.

Он обиженно засопел, потом уснул, а я долго перебирала в памяти все события того года, когда мы были с Максимом. Двадцать семь встреч за год, всего двадцать семь, считая первое знакомство и поход в театр. А на двадцать восьмую он пришел и сказал, что переезжает в Москву и что у нас с ним все кончено. Я опять ощутила острую боль в сердце, как тогда, два года назад. Я помнила их все, где это было и когда. Не помнила только, какой был Максим и как мне с ним было в постели, но это-то сейчас не важно.

Следующие два дня я провела, мотаясь по городу. Я искала дома, где мы бывали с Максимом. Вот здесь, в новостройках, в квартире его приятеля мы были раза четыре, а потом на улице Марата – вот этот красивый дом, там квартира была приспособлена под скромный офис, и вечером никого не было. А потом вон там, в доме на Литейном, вход со двора, под самой крышей мастерская его приятеля – художника, а еще на даче опять-таки его приятеля, куда я не поеду, и просто в машине за городом. Вот и все, роман кончился.

Абсолютно без сил, я еле-еле притащилась домой. Хорошо, что Алика опять не было дома, разговаривать с ним я была не в состоянии. Факир был пьян, и фокус не удался, приходилось это признать. Если я и дальше буду продолжать бесцельно кружить по городу, я просто соскочу с катушек и ноги сами приведут меня в психушку. Хорошо, что у Алика оказался какой-то банкет по случаю завершения экономического форума и он вернулся поздно. Я сделала вид, что сплю. Он тихонько разделся и завозился рядом, устраиваясь поудобнее. Банкет банкетом, но пахло от него почему-то не моими духами. Все мужчины одинаковы!

Опять мне снился сон.

Я бегу по лестнице куда-то наверх. Я очень тороплюсь к Максиму, я опаздываю, а он не любит ждать. Ведь он очень занятой человек, а у меня куча свободного времени. Вот и дверь, обитая старым дерматином.

У самого звонка кто-то проткнул дерматин гвоздем, он лопнул, и получилась дыра, похожая на пятиконечную звезду. Если Максима нет, то я знаю, где лежит ключ от двери – внизу, под косяком есть небольшое углубление, ведь дом очень старый, там просто вынут один кирпич.

Я звоню в дверь одним звонком, мне никто не открывает, тогда я вспоминаю, что Максим велел звонить условным звонком: два длинных, потом два коротких, потом еще один длинный. За дверью слышны осторожные крадущиеся шаги. Я уже улыбаюсь радостно, дверь открывается, и я физически ощущаю, как улыбка сползает с моего лица. За дверью стоит человек, и я знаю, что это Максим, но лицо у него закрыто простыней, как у того трупа в морге.

– Что с тобой, Максим? – спрашиваю я по инерции, еще не понимая, что случилось несчастье, но он молча отступает в коридор, я иду за ним, дверь захлопывается, и я остаюсь одна в пустой квартире, потому что Максима там уже нет. Я подбегаю к распахнутому окну, но внизу тоже никого нет, только пустой двор-колодец и сваленные в углу ржавые разборные леса. Кто-то внизу стучит по ним железной кувалдой…

Я проснулась от звона будильника, который Алик вчера забыл отключить, хотя сегодня была суббота и ему не надо было на работу. Алик повернулся на другой бок и уснул, а я поднялась и пошла на кухню. Мне надо было подумать.

И чего, интересно, я добилась своим шастаньем по городу? Теперь вижу кошмары по ночам и ни на йоту не продвинулась в поисках. Однако сон был очень ярким. Квартира так и стояла перед глазами, но я точно помнила, что наяву в ней никогда не была. Я достала из сумочки фотографию Максима, ту, где я щелкнула его в мастерской художника на Литейном. Она действительно получилась нечеткая, мало света. Я просила Максима подойти к окну, но он отговорился, что не может, у него-де в доме напротив живет тетка, она может его увидеть, а потом будет допрашивать, с кем он был и что делал. Я подумала, что Максим шутит, но сейчас вдруг вспомнила про этот эпизод. К чему это я вспомнила, и сама не знаю. А что было дальше? Я спросила: что она, так и сидит, что ли, у окна? Так просто, для разговора, на что Максим ответил, что тетка очень старая, из дома не выходит, только смотрит в окно, это ее единственное развлечение.

Мои воспоминания прервал телефонный звонок. Это была тетя Надя.

– Ты извини, пожалуйста, Маринка, что я в субботу так рано, но иначе тебя не застать. Ты где это пропадаешь?

– По телефону тебе сказать ничего не могу. Надо срочно встретиться, я тебе попозже позвоню.

Алик проснулся от звонка, стоял в дверях и сонно моргал.

– Ты с кем это?

– Тетя Надя зовет прогуляться, а ты сегодня занят?

– Да, придется еще за компьютером посидеть.

– Зачем ты так много работаешь?

– Надо что-то делать с машиной. Эту вряд ли починишь, хочу хоть подержанную купить.

– Ты же говорил, что никогда не сядешь за руль!

– Время прошло, я хочу попробовать.

Он очень изменился, но вовсе не я тому причиной. Что ж, похоже, что наши дороги постепенно расходятся. Алик притянул меня к себе и попытался посадить на колени.

– Ты последнее время какая-то странная.

– Да я все время странная, все время, пока мы знакомы!

– Нет, не то, я имею в виду последние три дня. Маринка, ты его боишься? Его здесь нет, это точно, он давно уже далеко.

– Я не боюсь, устала бояться. – «Хотя я точно знаю, что он здесь». Последнюю фразу я сказала про себя, чтобы не пугать Алика понапрасну, он и так уже заметил, что я странная.

После завтрака он уселся работать, а я сбежала к тете Наде, мне обязательно надо было с ней посоветоваться. Мы встретились у метро «Чернышевская» и пошли к Литейному, по дороге я рассказала про квартиру старой тетки.

– А что? – задумчиво проговорила тетя Надя. – Тетка старая, спокойно могла за это время помереть и оставить ему квартиру. Это для него шанс. А то где бы он смог две недели прятаться? В своей квартире он жить боится, если у женщины знакомой, то тоже подозрительно. Но вообще-то, Маринка, все наши рассуждения притянуты за уши.

Я молчала, не хотела даже тете Наде говорить про свои сны. Мы вошли во двор дома на Литейном, где находилась мастерская художника. Окна ее выходили в другой двор, соседний. Пройдя сквозь арку, я остановилась. Обычный двор-колодец, вон там окна мастерской, а дом напротив был весь в лесах, и какие-то железные конструкции сложены внизу. Тетя Надя подсчитывала вслух:

– У мастерской шестой этаж, последний, значит, теткины окна должны быть не ниже пятого, иначе в таком колодце ничего не увидишь. Парадные выходят не во двор, а на улицу, только тут не меньше трех подъездов, который же из них?

Я ничего не отвечала, молча глядя на окна. Он тут, я знала, что он тут. Никто не сможет меня разубедить.

– Пойдем, Маринка, не можем же мы так прямо ввалиться в квартиру, ее еще вычислить надо.

Она увела меня почти силой. Мы доехали на метро до станции, где тете Наде надо было переходить. На прощание она еще раз велела ехать мне прямо к Алику, а в понедельник мы позвоним нашим знакомым операм и попросим их осторожно прощупать квартиру.

На следующей же остановке я выскочила и села на обратный поезд. Я не могу ждать до понедельника, может быть поздно. Что – поздно, я не уточнила, знала только, что мне надо обязательно сегодня побывать в той квартире. От «Чернышевской» я бежала бегом. Вот и двор, из трех парадных я сразу же выбрала среднюю. Теперь быстрее на пятый этаж. Вот дверь, обитая старым дерматином, рядом со звонком кто-то проткнул дерматин гвоздем, и получилась дыра, похожая на пятиконечную звезду. Внизу под косяком я заметила углубление. В моем сне там должен был лежать ключ. Я не решилась проверить, есть ли он там в действительности, и протянула руку к звонку. Палец сам повторил условный код из моего сна: два длинных звонка, два коротких и опять один длинный.

И дверь мгновенно распахнулась. Это было совершенно неожиданно. В глубине души я надеялась, что ничего не произойдет, что в квартире просто никого нет – и двор, и лестница, и сама дверь наводили на эту мысль. Но даже если кто-то есть в квартире – я думала, что услышу чьи-то шаги, вопрос, недоверчивое бормотание из-за двери, скрип запоров… Но дверь распахнулась мгновенно: кто-то стоял за дверью, и прислушивался, и ждал…

Дверь распахнулась, и сильная рука втащила меня внутрь квартиры.

Я ахнула от неожиданности и едва удержалась на ногах.

Тот, кто втащил меня в квартиру, когда-то был Максимом. Когда-то, тысячу лет назад, в другой жизни, я холодела от его голоса, забывала, как меня зовут, ехала в любой конец города, бросив все дела. Теперь мне было трудно поверить в это. Должно быть, это была другая я. Тот человек, который втащил меня в квартиру, был грязен, небрит – наверное, не меньше недели он не пользовался мылом и бритвой, – одежда его была так измята, что, пожалуй, он и спал не раздеваясь. Но самое ужасное – его глаза. Воспаленные, красные, сумасшедшие глаза. От человека с такими глазами можно ждать чего угодно.