Галина Куликова - Невеста из коробки
— Не просто возня! Убили двух человек. Толика Хлюпова, на месте которого должна была быть я, и Сашу Листопадова, который меня охранял!
— Не понимаю, — пробормотал Борис. — Допустим, вас прикончили… — Мила вздрогнула. — Ну, это всего лишь предположение, — поспешно добавил он. — Кто и что от этого выгадал? При чем здесь наркотики? Наш дедушка? Для кого вы являетесь помехой? Может быть, вы знаете что-нибудь эдакое? Какую-нибудь страшную тайну?
— Я ничего не знаю, факт. И, кроме всего прочего, это не тема для обсуждения в подъезде.
— Значит, завтра в милиции мы с Константином должны подтвердить вашу версию о том, что Листопадов был вашим сердечным другом? — перескочил на другое Борис.
— Да-да, прошу вас! Боюсь, что если сейчас вывалить на милицию весь этот ушат грязи, они запутаются и заподозрят меня.
— Пожалуй, — согласился Борис. — Но что вы думаете делать дальше? Судя по всему, вас совершенно точно решили прикончить. Вы, да и мы с Костиком, не можем так просто ждать несчастья! Что мы будем делать, оказавшись с вашим трупом на руках?
— Пошли вы к черту! — рассердилась Мила. — Придумайте что-нибудь сами, в конце-то концов! Муха, вставай. Если придумаете, — на секунду обернулась она, — не забудьте сообщить мне.
Она начала засовывать ключ в замок, но дверь не открывалась.
— Кто там? — послышался через секунду взволнованный голос Гуркина.
— Я, кто же еще? — буркнула Мила, пристально наблюдая за тем, как Борис поднимается по лестнице наверх.
— Здравствуй, Тыквочка! — на пороге стоял взъерошенный Андрей. — Ой, собака! Откуда она?
— Соседская. Выдана мне напрокат для защиты от злоумышленников.
Мила окинула Андрея оценивающим взглядом. Да, на нем простенькая рубашка и джинсы, и выражение лица совершенно стандартное. Почему это ей прежде казалось, что Гуркин выглядит жалко? Наверное, это она сама себя накрутила. Жалость — самая худшая спутница женщины. Из одной только жалости женщина может наделать таких глупостей, совершить столько непоправимого!
— Как ты попал в квартиру? — спросила она гораздо жестче, чем рассчитывала.
Гуркин захлопал глазами и растерянно ответил:
— Ты же сама мне дала ключи! После дня рождения прадедушки…
Он суетливо полез в карман куртки и добыл связку, которая раньше принадлежала Орехову. Мила узнала ее по брелоку в виде крошечного автомобиля.
«Значит, Илья не соврал, — подумала Мила. — Ключи болтались где-то в квартире. Но зачем я вдруг вручила их Гуркину? Я ведь не хотела! И мое подсознание не хотело! Что, если Андрюша врет? Он сам мог найти ключи и присвоить их, а потом свалить все на меня, пьяную. Может, он пользуется этими ключами уже давно? И без моего ведома проникает в квартиру? Спрятал здесь наркотики, например? Звонит по телефону…»
— Что ты делал здесь один? — спросила Мила, скидывая обувь и проходя прямо в комнату. Она осматривала обстановку со всей пристальностью, на которую была способна. Муха последовала за ней и принялась обнюхивать мебель, словно тоже прониклась подозрительностью.
— Я? Да ничего… — растерялся Гуркин. — Сидел… Читал… Лежал… У меня сегодня присутственный день, — осторожно напомнил он. — Ну… В том смысле, что я должен был прийти.
— Кофе будешь?
— Нет-нет, я сыт.
— И сыт, и пьян, выходит, — пробормотала Мила. — Ну, ладно, лежи дальше. А я на кухню.
Когда Мила доставала из сумочки кошелек, чтобы проинспектировать свои финансы. Муха неожиданно взволновалась и начала совать свой мокрый подвижный нос прямо внутрь сумки.
— Ну, что тебе, что? — нетерпеливо спросила Мила, раскрывая сумочку пошире и позволяя овчарке обнюхать все как следует.
Муха заскулила и попыталась ухватить зубами свернутый комочком носовой платок.
— Ах, вот что тебя так заинтересовало! — воскликнула Мила, вспомнив, что в платок она завернула ту самую таблетку, которую стащила из пузырька Николая. — Интересно…
На взгляд Милы, таблетка ничем не пахла. Тем не менее Муха волновалась все сильнее. Она тихонько повизгивала и скребла лапой линолеум.
— Что ж, — сказала Мила, отламывая от таблетки половинку. — Если Николай жив, значит, и для тебя это не смертельно. На-ка, съешь.
Мила протянула кусок таблетки на ладони Мухе. Та мгновенно слизнула «угощение» и, облизнувшись, уставилась Миле в лицо.
— А все! — заявила та. — Вторую половинку я приберегу. А чуть позже покормлю тебя чем-нибудь более подходящим для такой большой собаки. Лежать!
Муха послушно легла, однако через некоторое время выскользнула из кухни, и тут же послышался негодующий крик Гуркина:
— Тыквочка! С собакой что-то странное!
Мила вбежала в гостиную и увидела, что Муха и в самом деле ведет себя нетривиально. Она лежала на спине и каталась с боку на бок, свесив язык с одной стороны рта. Время от времени она разевала рот и издавала длинные мяукающие звуки.
— Муха! — позвала Мила:
— Ужинать!
Муха не обратила на нее никакого внимания. Мила принесла в комнату кусок фарша и принялась тыкать ей в нос. Фарш не произвел на собаку никакого впечатления.
«Вот оно! — подумала Мила, холодея сердцем. — Николай тайком поедает какую-то „дурь“, несомненно. У собачки всего от полтаблетки поехала крыша».
— Мы сегодня никуда не пойдем? — спросил Гуркин, покачивая ногой в жутком десятирублевом носке.
«Интересно, как он ухитряется так классно перевоплощаться? Ничего не забыть, проверить каждую мелочь… Зачем?» Это «зачем» витало в воздухе, покуда Мила допивала свой кофе.
— Тыквочка! — снова раздался из комнаты визг Гуркина. — Она хочет меня съесть!
— С чего ты взял? — крикнула Мила, неохотно поднимаясь.
— Она ко мне принюхивается!
Гуркин лежал на диване, замотанный в плед. Муха взгромоздилась сверху и жарко дышала ему в лицо, время от времени облизывая ему нос.
— Она такая тяжелая, Тыквочка! — простонал Гуркин. — Кроме того, не могу сказать, что я страшно люблю собак. Отзови ее!
Мила принялась звать Муху, но та плевать на нее хотела. Она продолжала усердно вылизывать Гуркина и даже ухом не повела.
— Тыквочка! Позвони ее хозяевам! Пусть они ее уведут!
— Вот еще! — рассердилась Мила. — Тогда я опять останусь без охраны.
— Тыквочка, предприми какие-нибудь меры!
— Послушай, может быть, ты ел что-нибудь особенное? — предположила Мила. — Что-то, чего собачке тоже хочется попробовать?
— По этому поводу она собирается залезть мне в желудок? Я ничего не ел, убери ее!
— Если я ее разозлю, она тебя укусит, — с сомнением проговорила Мила. — Ну, ладно, рискнем.
Она обняла Муху за шею и потащила за собой. Та мешком свалилась на пол и снова принялась кататься по нему. Вскочивший Гуркин засобирался домой. Потом посмотрел на часы и тут же остыл.
— Пожалуй, я еще отдохну, — пробормотал он. — Не могла бы ты закрыть ее в ванной?
— Еще чего! Это же собака, а не черепашка! Кроме того, как же она будет меня охранять, если я стану держать ее в ванной?
— Но я же пока еще тут! Тебе нечего бояться!
— Разве ты готов сражаться не на жизнь, а на смерть?
— Зачем на смерть? — опешил Гуркин. — Тыквочка, ты не расскажешь мне, что происходите твоей жизни?
Мила и сама хотела бы это знать. Что происходит в ее жизни? В ней происходят ужасные вещи! Да и сам Гуркин был одной из тех загадок, которые ей хотелось бы разгадать.
— У меня кризис среднего возраста, — заявила Мила, вздернув подбородок. — Я ищу свое место в жизни.
— Но почему тебе для этого нужны собаки и телохранители?!
— Всякий кризис сопряжен с неприятностями, — пробормотала Мила и наклонилась к Мухе. — Кажется, она заснула.
Во сне собаку терзали какие-то демоны. Она скулила и вздрагивала всем телом, пугая Гуркина, который честно высидел положенное время на диване. Затем поспешно засобирался и, надевая куртку, все никак не мог попасть в рукава. «Он совершенно не похож на того человека, которого я видела в ресторане с блондинкой. Какое перевоплощение! Какой талант!»
— Ну, до встречи, Тыквочка! — робко сказал Гуркин, протискиваясь в дверь.
— До встречи! — откликнулась Мила, гадая, про себя, что она будет знать о нем к следующему разу.
«Кажется, дурацкой таблеткой Николая я усыпила собаку, — подумала она, трогая ногой Муху, которая в ответ на это приоткрыла один глаз и тихонько тявкнула. — Но не мог же муж Ольги с утра принимать снотворное?» Впрочем, Муха очень скоро пришла в себя и отправилась инспектировать мусорное ведро. Мила задумалась над оставшейся половиной таблетки и даже лизнула ее, на большее, впрочем, не отваживаясь. Скорее всего, это все же наркотик, и у овчарки в связи с его употреблением были собачьи галлюцинации.
Когда в квартире прозвенел нежданный звонок, Муха с лаем кинулась в коридор.
— Спокойно, собачка! — сказала Мила, оттесняя ее от двери, чтобы прильнуть к глазку. — Боже мой! Только этого мне еще и не хватало для полного счастья!
