Наталья Александрова - Гарем без проблем
Но даже если бы мы все преодолели, что можно сделать в России с этими камнями? Их слишком много, и мы попались бы на продаже. Не зря тот человек, чьи останки мы нашли на заимке, шел за границу. Это единственный возможный выход.
Я хочу быть с вами честным, – писал далее Сыч, – алмазы принадлежат нам всем по праву. Я болен, протяну несколько лет благодаря тому, что у меня есть теперь средства. После моей смерти камни достанутся вам. Только всем поровну. После извещения о моей смерти вам следует явиться в адвокатскую контору «Краус и сыновья» в Базеле и предъявить там три почтовые марки. Но обязательно все три вместе. Приехать должны вы или ваши наследники.
Прощайте».
Далее стояла подпись и были наклеены три почтовые марки – «Розовый Реюньон», «Оранжевый Барбадос» и «Фиолетовая Мартиника».
– Черт знает что! – Виктор бросил письмо на стол. – Ты веришь в эту чушь?
– Верю, – серьезно ответил Сашка, – письмо подлинное, его привезли из Швейцарии.
Павел молчал, обдумывая услышанное, вспоминая, как шли они через тайгу, голодные, измученные. Если бы они попали в лапы к ментам с алмазами, то не сидели бы сейчас здесь втроем. Алмазы – это большой срок, а то и вышка. Поди докажи, что алмазы эти добыты или украдены с прииска больше пятидесяти лет назад, кто бы им поверил… Еще Павел вспомнил злые, ненавидящие глаза Виктора, когда он рыкнул на Сыча там, в избушке. Наверное, у него самого был вид не лучше, только Сашке удалось сохранить тогда человеческий облик…
– Я тоже верю, – сказал он.
– Может, все и так, – пошел на попятную Виктор, – однако где у нас гарантия, что эти марки помогут нам получить наследство?
– Вот в наследство я не верю, – захохотал Сашка, – ну, представить себе не могу, что прихожу я в эту самую адвокатскую контору в цилиндре и в смокинге, а они мне – ах, мистер Каменский, будьте так добры, не откажите в любезности и так далее…
Павел тоже не мог такого представить: Швейцария была тогда для них пустым звуком, пятном на карте, как, впрочем, и другие страны.
Тем не менее они разыграли марки, Павел получил «Розовый Реюньон», Виктор – «Оранжевый Барбадос», а Сашке досталась «Фиолетовая Мартиника». Сашка спрятал ее в бумажник, чтобы была все время перед глазами – пускай, мол, напоминает о приключениях в тайге, когда они выжили, несмотря ни на что.
– А у меня еще новость! – сказал он. – На Ленке женюсь!
С Ленкой Павел виделся редко, только на общих вечеринках. Он давно уже убедил себя, что Ленка не для него, и влюбленность не то чтобы прошла, но ушла куда-то в глубину души. У него тогда была девушка – совсем из другой компании. Виктор тоже развлекался со своими комсомольскими девицами и с Ленкой не общался. Новость, однако, резанула обоих. Казалось, что вернулись студенческие годы, Павел вспомнил, как не спал ночами и даже стихи сочинял про любовь. Хватило ума те опусы никому не показывать…
Павел быстро сумел совладать со своим лицом и повернулся к Сашке, раскрыв объятия. Однако успел перехватить взгляд Виктора, в котором была самая настоящая ненависть – ишь как его разбирает, ну все, поезд уже ушел, теперь молодым совет да любовь…
Кажется, Сашка ничего не заметил, он хохотал, сетовал, что нет шампанского. Выяснилось, что буквально завтра он уезжает в Швецию на сбор клубники – существовал тогда такой заработок. Срубит деньжат к свадьбе, а мальчишник устроят потом, после его приезда. Заявление еще не подавали, но свадьба будет скоро.
– Не распишут… – усомнился Павел.
– Распишут! – Сашка махнул рукой.
Все кончилось ровно через месяц, когда Павлу позвонила Сашкина тетя Ирина Анатольевна и тусклым, каким-то шелестящим голосом сказала, что Сашу нашли сегодня утром в своей квартире мертвым. А Павел и понятия не имел, что Сашка вернулся, все собирался звонить той же тетке, да вот проканителился с делами…
Когда он по просьбе Ирины Анатольевны приехал в ту, съемную квартиру, Сашку уже увезли. Это соседка с утра забила тревогу, заметив, что дверь открыта. Хмурый милиционер сказал, что, очевидно, Сашку высмотрели еще в аэропорту – человек, возвращавшийся из-за границы, был тогда редкостью. Самолет прилетал ночью, у Сашки было много вещей, водитель вызвался помочь занести их в квартиру, а там убил своего пассажира и ограбил.
Посредине комнаты стояли два распотрошенных чемодана, все деньги и документы исчезли. На диване валялись поляроидные снимки, которые Сашка сделал в Швеции, сам фотоаппарат тоже исчез.
– Возьми что-нибудь на память… – слабым голосом сказала Ирина Анатольевна, и Павел, не глядя, сгреб карточки, на которых Сашка улыбался в объектив – один или в компании таких же, как он, сборщиков ягод.
С Ленкой он отважился поговорить только после похорон. Она была ужасно худая, под глазами синяки и вся какая-то желтая. Сердце у Павла сдавило от жалости и бессмысленности происшедшего. Неужели такой итог был предопределен, неужели Сашке – умному, замечательному, одаренному Сашке уготована была именно такая смерть?
– Как ты? – Он погладил Ленку по руке.
– Отстань! – Она вырвала руку и поглядела на него с самой настоящей ненавистью. – Отстаньте вы все от меня! Лучше бы ты умер вместо него! Лучше бы вы все умерли!
Он отшатнулся от ее безобразно перекосившегося лица. И хоть понимал, что она вся во власти неизмеримого горя и не сознает, что творит, все же долго не мог забыть ее ненависти и злых, несправедливых слов.
Он тогда бросил почти законченную диссертацию, устроился на завод настройщиком оборудования и полгода мотался по разным городам. Вечерами в общежитии пил с мужиками водку и играл в домино, потом засыпал каменным сном, чтобы утром встать и тащиться на завод с толпой таких же хмурых спросонья работяг.
Перестройка набирала ход, заводы закрывались, оборудование негде стало устанавливать, и Павла уволили со всей бригадой.
Он пришел в себя и решил начинать новую жизнь. Навестил Сашкину тетку и узнал от нее, что Ленка вышла замуж за Виктора Сереброва. И недавно родила мальчика, Сашкиного сына.
Он подкараулил ее возле дома, с коляской.
– Как ты могла? – спросил он прямо. – После Сашки…
– Как я могла? – Снова лицо ее перекосилось от ненависти, и Павел испугался, что она сейчас его ударит.
Но Ленка совладала в собой и заговорила злым шепотом, оглядываясь на сверток в голубом одеяльце, лежащий в коляске:
– Как я могла? А что мне было делать вот с этим? Рожать одной, и на что жить? Показывать ребенку фотографию и рассказывать, каким его папочка был идиотом, что пустил в квартиру первого встречного подлеца и позволил себя убить? Он подумал обо мне и о ребенке? Он всегда был бесшабашным и не думал ни о ком, кроме себя!
– Это неправда… Не нужно так о нем… – глухо сказал Павел.
– Вы все смотрели ему в рот, у вас своей жизни не было, все в тени Сашки! – Теперь Ленка уже кричала. – А я теперь буду жить, как сама хочу! И уйди от меня, не желаю больше тебя видеть!
Ребенок проснулся и тихонько запищал. Ленка круто развернула коляску и ушла. С тех пор Павел больше ее не видел.
А потом в старой куртке нашел пачку фотографий – оттуда, из разоренной Сашкиной квартиры. Долго перебирал их и рассматривал с болью в сердце – жалко было своего самого близкого и теперь уже единственного друга. И обнаружил среди остальных снимок, что заново перевернул всю его жизнь. На снимке был изображен Виктор Серебров, почти такой же, как сейчас – важный, с твердым взглядом, который теперь уже не назывался комсомольским, все это ушло в прошлое. А взгляд остался.
Павел долго смотрел на фотографию, пока до него не дошла страшная правда – Виктор, а не какой-то водила повинен в смерти его лучшего друга Сашки Каменского.
Он не мог понять и принять случившееся. Как же так? Ведь они дружили с первого курса института! Ведь они втроем пережили так много… Те страшные дни и ночи в тайге…
За что, за что он так ненавидел Сашку? Неужели все дело в этом мифическом наследстве?..
И он, Павел, ничего не сможет сделать. В милиции его не примут – он же не родственник. Не может же он пойти к Ленке и показывать ей фотографию – она просто не станет его слушать. Тетка немолода, для чего рвать ей душу, она так рада, что Ленка позволяет ей видеться с ребенком, а если Павел начнет высказывать подозрения, Ленка прекратит всяческие отношения с Ириной Анатольевной.
Ленка ему все равно не поверит, скажет, что он все выдумал из зависти, что сам хотел на ней жениться. И он решил промолчать.
С тех пор, а вовсе не тогда, когда убили Сашку, кончилась настоящая жизнь у Павла. Тайна давила его и наконец полностью выжгла душу.
С виду никто бы не догадался. Он открыл свое дело, стал преуспевающим бизнесменом. Только всегда был одинок, не заводил ни семьи, ни друзей, жил в большой квартире с собакой. И берег марку. «Розовый Реюньон».
А вот теперь ее украли.
Маркиз едва заметно пошевелился за ширмой, прошло уже минут десять, а эти двое молчат. Время-то идет, еще придет врач или сестричка, и разговора не получится.
