Люся Лютикова - Наш маленький грязный секрет
— Сержант Курочкин, — удалось мне разобрать его приветствие, произнесенное с набитым ртом. — Слушаю вас.
Говорила, естественно, я.
— Товарищ Курочкин! Вот эта девушка, — я указала на Роксану, — является ценным свидетелем по делу о похищении человека. Ее необходимо задержать до тех пор, пока следователь не запишет ее показания. А она наркоманка, представитель группы риска, и ни за что добровольно не явится в прокуратуру. Прошу вас, поместите ее на время у вас в «обезьянник», или как там это называется, на два или три дня, не больше. Ну, то есть на выходные…
Простое лицо рязанского парня, наверняка приехавшего в столицу по лимиту, приняло озадаченное выражение. «Из дурдома, что ли, сбежали?» — явственно читалось на нем. Впрочем, нелегкий мыслительный процесс не прервал жевательных движений. Только когда последний кусочек сала исчез у него во рту, сержант лениво ответил:
— Не имею на то оснований.
Я только собралась с силами, чтобы убеждать его по новой, как Курочкин продолжил:
— Вот вы на иномарке разъезжаете, а знаете, какая в милиции зарплата? А еще обращаетесь к нам с просьбами, хотите, чтобы мы охраняли ваш покой…
Поразительно, и как это он разглядел, что мы подъехали на джипе, ведь окно, из которого виден край машины, находится за его спиной? Ну что ж, по крайней мере такое неприкрытое вымогательство все расставляет по своим местам: милиция продажна, а мы, стало быть, должны ее подкупить.
— Мы отойдем буквально на секундочку, надо кое-что обсудить… — поспешно и излишне суетливо произнесла я.
Сержант Курочкин медленно и с достоинством кивнул.
Я схватила Вовку за рукав и вытащила в небольшой предбанничек. Роксана, естественно, маячила за его спиной.
— Деньги есть? А то я последние рубли потратила на корм для кошки.
Володька вытащил из кармана две мятые бумажки по пятьдесят долларов, разгладил их и протянул одну мне. Я вспомнила стяжательскую физиономию Курочкина и вынесла вердикт:
— Этого мало, давай вторую.
— Да ты что! Это же все, что мне сегодня заплатили за съемки!
— С зарплаты отдам, — пообещала я. — Хотя бы часть! Клянусь здоровьем своей Пайсы!
— Э, да что с тобой делать! — в сердцах махнул рукой Вовка. — Давай, обирай до последней нитки!
В полном составе мы опять предстали пред очами сержанта. В руках у меня трепыхались две зеленые бумажки, которые я медленно, для читаемости, как бы случайно положила на край стола. Они тут же оказались прикрыты папкой с тесемками и надписью «Дело №», а потом вместе с этой папкой исчезли в недрах стола.
Сержант Курочкин заметно оживился и весело предложил:
— Так я же могу задержать ее по причине отсутствия документов, до выяснения личности! А еще можно на пятнадцать суток за сопротивление сотруднику милиции. А если при ней наркота обнаружится, что совсем нетрудно организовать, так вообще можно в уголовку дело передать… Вы как предпочитаете?
Я похолодела: Боже, как же мы все беззащитны перед стражами правопорядка!
— Нет-нет, двух-трех суток будет достаточно. Если до вечера понедельника за ней не приедут с Петровки, выпускайте.
— Будет сделано! — Курочкин подхватил Роксану из рук Вовки и поволок ее в глубь коридора. Несколько раз лязгнуло что-то железное, потом сержант вернулся с наручниками, которые раньше были на руках Роксаны. Видимо, он также вынул кляп из ее рта, потому что до нас сразу же стала доноситься отборная ругань.
Роксану, конечно, жалко, но меня извиняет то обстоятельство, что я делаю это ради спасения Артема Нечаева. Впрочем, девушка сама виновата: будь она добропорядочной гражданкой и не отказывайся от сотрудничества со следствием, никто не стал бы применять к ней столь радикальных мер. Так я успокаивала свою совесть, пока ехала в вагоне метро в центр города. Вовка подбросил меня лишь до станции подземки, а сам умчался под тем предлогом, что ему срочно надо вернуть машину. Чувствовалось, что эта история ему очень не понравилась. Можно подумать, будто я сама в восторге от того, что приходится добывать информацию в публичном доме, общаться с наркоманкой, а потом предлагать взятку милиционеру! Да еще совсем недавно мне такое и в страшном сне не могло присниться! Вот сейчас отвезу кассету со свидетельскими показаниями Роксаны на Петровку, и тогда моя жизнь, возможно, опять станет прежней: тихой, мирной, обывательской, наполненной пирожными и фильмами со счастливым концом.
Занятая подобными размышлениями, я и не заметила, как в вагон неуверенной поступью зашел старик откровенно провинциального вида, в помятом коричневом костюме шестидесятых годов и чуть ли не такого же возраста сандалиях. Поставив на пол большую клетчатую сумку, с которой сегодня ездят все, от мала до велика, дедуся стал напряженно всматриваться в схему метро. Было очевидно, что она для него так же понятна, как китайская грамота.
— Дочка, до «Добрынинской» сколько ехать? — наконец спросил он у меня.
Я тоже бросила взгляд на схему:
— На второй остановке выходить.
— Спасибо, дочка! — поблагодарил дед и со счастливым видом уселся у самого входа.
Приятно помогать таким вот добродушным провинциальным старичкам. Ведь им, бедняжкам, страшно и непривычно в большом городе: все вокруг носятся как угорелые, никто ничего толком не объяснит, а только знай толкают в бок: «Живей поворачивайся, деревня!»
На следующей остановке весь вагон заполнился галдящими тинейджерами. Господи, да их здесь целый класс! И куда это школьников понесло, ведь сейчас лето, каникулы? Спокойная учительница и две озверевшие родительницы следили за ними и без перерыва делали замечания. Тинейджерам же все было по барабану: они продолжали бегать по вагону, драться, ржать, надувать пузыри из жвачки и выплевывать использованный продукт на пол. Нет, все-таки в больших количествах подростки омерзительны.
Все еще умиляясь собственной отзывчивости, я краем глаза следила за дедом в просветах между стоящей молодежью: вон седая голова выглядывает, а вон клетчатая сумка на полу.
Я предвкушала свою встречу с Русланом Супроткиным: на самом ли деле он так восхитительно похож на Шона О’Коннери, как это мне показалось в прошлый раз? И изменится ли его ко мне отношение? Признаюсь, я жаждала поразить капитана собственным умом и сообразительностью. Он увидит: никакая я не любопытствующая дамочка, а, напротив, профессионал. Вот, нашла же я Роксану, свидетеля по делу о похищении директора турфирмы! А о том, что на самом деле я подозревала в ней убийцу мошенника Краснянского, Руслану знать вовсе не обязательно…
Очнулась я от слов «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция — “Боровицкая”». Как это — «Боровицкая»? А дедок-то вышел на своей «Добрынинской»? Я приподнялась, и сквозь ноги и тела тинейджеров мне удалось разглядеть и седую голову, и клетчатую сумку. Прямо беда с этими провинциалами: беспомощны, как дети, честное слово! Я довольно бесцеремонно раздвинула чьи-то спины и крикнула деду:
— Папаша, вы же свою остановку проехали! Немедленно выходите!
Дедок мгновенно вскочил и, из последних сил преодолевая сопротивление входящей толпы, выскочил на платформу.
«А сумка-то?» — едва успела подумать я, как какой-то крепкий паренек тут же уселся на освободившееся место и придвинул сумку себе под ноги.
«Значит, сумка не дедова?» — мелькнула у меня мысль. Двери закрылись, поезд тронулся с места. А в окно я увидела, как одинокий дед стоит на платформе и в замешательстве крутит головой в разные стороны. Его рубашка канареечного цвета смотрелась ужасно нелепо. И тут до меня дошло, что это не тот дед…
Глава 29
На этот раз вход на Петровку охранял рыжеволосый и веснушчатый паренек в форме.
— Можно позвонить следователю Супроткину? Я принесла важное вещественное доказательство.
Военный сам набрал номер, но вскоре положил трубку.
— Его нет на месте.
— А старший следователь Хренов? — Я была согласна даже на него, не пропадать же моей кассете даром.
Веснушчатый опять произвел нехитрые манипуляции с телефоном, но результат был неутешительный.
— Его тоже нет.
— А почему это они не на службе? Что за безобразие! Время самое что ни на есть рабочее, час дня!
Боюсь, я была слишком эмоциональна. Наверное, поэтому паренек тоже вспылил:
— Девушка, разуйте глаза! Сегодня же суббота, выходной день!
Хм… Существует миф, будто следователи днюют и ночуют на рабочем месте. Мол, погибают, но не сдаются в неравной борьбе с преступностью. А оказывается, что у них, так же как и у каких-нибудь паспортисток, есть выходные дни. Наверное, только одна я, не зная устали и невзирая на календарь, ношусь по Москве в поисках истины.
— Ну ладно, а пакет-то им оставить можно?
— Смотря что там, — оживился паренек. Наверное, он уже предвкушал нечто сверхординарное, но я вытащила обыкновенную кассету. Разочарованный, он тем не менее одолжил мне ручку и листок. С их помощью я сочинила записку, немного сумбурно, но доходчиво объясняющую, что именно записано на кассете. Не забыла я указать номер отделения милиции, где в данный момент содержится Роксана, а также привести доводы, почему следует поспешить запротоколировать ее показания. Кассету с запиской я вложила в пакет, на котором написала: «Комната номер 467, капитану Супроткину». Веснушчатый обещал, что адресат получит сообщение сразу же, как только появится на проходной.
