Дарья Донцова - Пикник на острове сокровищ
Эдита Львовна засмеялась.
– Я велела вам молчать, если еще раз откроете рот, то ничего не узнаете. Очень хорошо понимаю, зачем вы пришли. Леночка, наверное, перед смертью призналась. Ее убил Егор Дружинин, узнал все и лишил жизни.
– Нет, – вскинулся я.
– Откуда такая уверенность? – хмуро поинтересовалась Эдита.
– Он не мог.
– Почему?
– Дружинин умер до кончины Лены.
– Умер?
– Да.
– Точно?
– Вы о чем?
– С него станется прикинуться трупом, – зло заявила Эдита, – в гроб ляжет и зарыть себя велит, а потом выползет и воскреснет под другим именем.
Я вздрогнул, милая старушка, до слез похожая на тетушку Гретель, неожиданно попала острым носком туфли в раскрытую рану.
– А что, Егор уже один раз проделывал такое? – вырвалось у меня.
Эдита Львовна хлопнула себя ладонью по коленям.
– Б…! Так я и знала! Снова ушел! Интересно, где он теперь вынырнет?
Пораженный площадным словом, вылетевшим из уст божьего одуванчика, я замер на стуле.
– Чего затаился? – прищурилась Эдита. – Не ожидал? Решил, что к убогой приплелся? Нет, котик. Я здоровее многих и уж точно умнее. Видно, нет у меня иного выбора, придется работать с тем, кто приплыл. Ладно, слушай историю. Мой отец был…
Тут старуха осеклась, звонко расхохоталась и спросила:
– Чего сжался? Думаешь, снова про француза песню заведу? Нет, сейчас правду скажу, но тебе, чтобы во всем разобраться, надо меня внимательно послушать. Ну поехали! Давай знакомиться заново. Я Вера Владимировна Завьялова, дочь поэтессы и профессора истории.
Я молча смотрел на старуху. Те, кто читал немецкие сказки, должны помнить, что тетушка Гретель не была ни милой, ни ласковой. Своей улыбкой и радушными речами она заманивала в домик непослушных детей, а потом делала из них пряники. Стены избушки подъедали мыши, и бабуля постоянно ремонтировала жилище.
Верочка Завьялова, дочь обеспеченных и интеллигентных родителей, росла, к огорчению мамы и папы, настоящей бестией. Никаких авторитетов для девочки не существовало, никого она не слушалась и не боялась. Впрочем, Вера была умна и старалась быть как все, но в душе девочки кипели страсти. Она рано поняла: жить, как отец с мамой, она не способна. Размеренная работа, устоявшийся быт, чаепития по воскресеньям с друзьями, регулярные походы в театр или консерваторию – все вызывало тоску. Верочка очень жалела, что война началась, когда она была крошкой, девочка с огромной охотой удрала бы на фронт. Не следует думать, что она, как большинство ее сверстников, являлась оголтелой патриоткой. Нет, Завьяловой хотелось приключений, но малый возраст не позволил ей осуществить это желание.
В самом начале пятидесятых Верочка, студентка-первокурсница, возвращалась домой поздним вечером. Уж сколько раз мать повторяла дочери:
– Не задерживайся, мы живем на отшибе, на улице темно, вдруг нехороший человек подстережет!
Верочка мирно соглашалась, но раньше полуночи дома не появлялась.
Объяснения каждый раз были новые: зачиталась в библиотеке, профессор оставил для дополнительной консультации, навещала больную подругу. На самом деле Верочке просто не хотелось сидеть вечером около нудной мамы.
Но вернемся к дню, который стал поворотным в судьбе Веры. Было тридцатое декабря, падал крупный снег, редкие прохожие тащили домой авоськи с незрелыми абхазскими мандаринами. Неожиданно на Веру напала тоска, лично ей праздник ничего хорошего не сулил, очередные посиделки с родичами за столом, ни в какую компанию ее не отпустят. Отец с матерью считают, что Новый год следует отмечать дома, сначала выпить шампанское, потом пойти поздравить соседей и вместе с ними танцевать под патефон. Может, это и неплохое времяпрепровождение, но у Веры от него сводило скулы. Да еще накануне ночью ей приснился сон: она идет по цветущему полю, а навстречу с букетом роз бежит парень, высокий, смуглый, волосы у него темно-каштановые, нос с горбинкой. Но главное – глаза! Темно-синие, какие-то нереальные.
«Верочка, – выдохнул прекрасный принц, – я твоя судьба, не упусти меня, не потеряй, сумей разглядеть в толпе! Не проворонь наше счастье».
Девушка проснулась в эйфории, но потом она даже всплакнула, ну зачем ей приснился этот красавец? Ведь наяву такого не встретить.
Погруженная в мысли, Верочка брела домой, вдруг чья-то решительная рука схватила ее за плечо и развернула.
– Снимай шубу, шапку, часы, гони кошелек, – велел незнакомый парень.
Верочка посмотрела в его лицо и онемела, настолько хорош был грабитель: темно-каштановые волосы, нос с горбинкой, красиво очерченный рот, брови вразлет и темно-синие, нереальные глаза. Это был тот самый принц из сна.
– Оглохла? – торопил разбойник. – Ну, шевелись. Или не поняла? Шубу!
За спиной Веры заскрипел снег.
– Девушка, у вас проблемы? – послышался командный голос.
Вера обернулась, через двор спешили двое милиционеров.
– Нет, нет, – крикнула Верочка, – мы с женихом просто прощаемся!
– А-а-а, – протянул один из патрульных, – а то нас вызвали, тут одну ограбили полчаса назад, деньги отняли и кольцо, парень такой смуглый…
Вера звонко рассмеялась.
– Может, и был грабитель, да он уж, наверное, удрал, получил свое, теперь гуляет. На свете много смуглых людей, мой жених к уголовному миру отношения не имеет, это аспирант моего отца, профессора Завьялова. Я живу в доме пять, вон он, в конце переулка, хотите паспорт покажу? Мы здесь уже минут десять находимся и никого не видели, правда, Илюша?
– Да, – спокойно ответил грабитель, – мы ничего не нарушаем.
Патрульный взял под козырек:
– Простите.
– Ничего, – очаровательно улыбнулась Верочка, – мы понимаем, такая у вас служба.
Топая валенками с калошами, милиционеры ушли, девушка посмотрела на грабителя.
– Я Вера, а тебя как зовут?
– Илья, – буркнул уголовник.
– Случайно угадала, – засмеялась она.
– У тебя отец правда профессор? – внезапно поинтересовался Илья.
– Да, – кивнула Вера.
– Повезло тебе, – скривился парень, – а мой пьяница, хоть бы помер скорей!
– Ты с моими родителями не жил! – воскликнула Верочка. – Вот где беда!
– Неужели у профессора денег нет? – ухмыльнулся Илья. – Да и не похожа ты на оборванку.
– Не в деньгах счастье, – воскликнула Верочка, – мои предки не бедствуют, но они такие нудные! Сил нет! Убежать хочу, да некуда.
– Дура! – хохотнул Илья. – Кто ж с мягкого дивана уходит!
– Я, – ответила Вера, – душит он меня, мягкий диван!
– Поспи с мое на рванине, на полу, другое запоешь, – окрысился Илья.
Вера взяла его за руку:
– Пошли.
– Куда? – растерялся уголовник.
– К тебе, на рванину, – сказала Вера.
Илья попятился.
– Ты сумасшедшая? – спросил он. – А вдруг у меня баба есть?
– Я ее убью, – прошептала Вера, – задушу, только чтобы быть с тобой.
Парень покачал головой:
– Странно как-то! С чего бы тебе мне на шею вешаться!
Вера обвила руками шею Ильи, приблизила свое лицо вплотную к его и, безотрывно глядя в невероятно, нереально синие глаза, ответила:
– Ты приснился мне прошлой ночью, я тебя полюбила сразу и на всю жизнь.
– Эй, постой, – испугался столь бешеного натиска Илья, – ты врешь!
– Хорошо, – кивнула Вера, – можешь здесь подождать?
– Зачем? – насторожился он, но Вера уже бежала к подъезду.
Ноги ее разъезжались в разные стороны, руки тряслись, больше всего она опасалась, что Илья убежит прочь. Как потом найти его?
Когда Верочка, не чуя под собой земли, принеслась назад, Илья стоял в переулке.
– Вот, смотри, – запыхавшись, сказала профессорская дочь и раскрыла небольшую сумку.
Илья заглянул внутрь и присвистнул.
– Где взяла?
– Драгоценности мамины, кое-что от бабушки осталось, а деньги отцу выдали, это премия по итогам квартала, – пояснила Верочка, – видишь, я с приданым.
Илья нервно оглянулся, схватил девушку за руку и, бросив:
– Рвем когти, – повел ее к остановке трамвая.
Глава 25
Началась новая, восхитительная, на взгляд Веры, жизнь. Для начала она изменила свою внешность, отстригла длинные, до пояса, косы, превратилась в пергидрольную блондинку и сделала перманент. Скромная студентка выщипала брови, стала активно пользоваться пудрой и ярко-красной губной помадой. Естественно, в институте Верочка более не появлялась, домой не звонила, о себе не напоминала. Илья раздобыл паспорт на имя Маши Зоркой, колхозницы, приехавшей в Москву из-за Урала.
Участковому, заглянувшему в барак, где жил Илья, парень спокойно показал ее паспорт и заявил:
– Слышь, гражданин начальник, не зверствуй! Сеструха она мне, двоюродная. В колхозе жрать нечего, вот, хочет в Москве счастья попытать. Девка тихая, беды не будет.
– Ладно, – согласился легавый, пряча в карман вынутую из паспорта купюру, – но чтоб ни-ни! В противном случае, если жалобу услышу, назад ее отправлю.
