А-ап-чхи! - Дональд Уэстлейк
Альберт с отчаянием взглянул на Элизабет, и тут в голову ему пришла спасительная мысль.
— Том, выслушайте меня, Том. Сделаем таким образом. Я сейчас пришлю за конвертом жену. (Теперь он будет вынужден рассказать обо всем Элизабет, по крайней мере — сокращенную версию.) Она принесет от меня записку, мои водительские права с фотографией и вообще все, что потребуется…
— К сожалению, это невозможно, мистер Уайт. Я не могу отдать ваше письмо никому. Вы помните?
Еще бы! Черт его дернул тогда болтать!
— Том, прошу вас. Вы даже не представляете…
— Мистер Уайт, я не могу нарушить правила.
— У-у-у, — замычал Альберт, с клацаньем опуская трубку на рычаг.
— Альберт, дорогой, что происходит? — вступила Элизабет. — Я не помню тебя таким.
— Пожалуйста, не лезь сейчас ко мне, — отрезал Альберт. Он вновь схватил справочник, набрал номер редакции «Геральд-Стейтсмен» и попросил к аппарату Боба Харрингтона. «Одну минутку, пожалуйста», — пропела секретарша.
Альберт представил себе разговор с Бобом. Просить этого журналиста вернуть нераспечатанным таинственное письмо — все равно что бросить кусок мяса в клетку льву и увещевать зверя стать вегетарианцем!
Прежде чем Харрингтон взял трубку, Альберт дал отбой. Он уронил голову на грудь. «Что делать?.. Что делать?..» — бормотал он.
— Может, позвонить доктору Фрэнсису? — подсказала Элизабет.
Доктору уже звонили в пятницу, он назначил лечение и после этого еще позвонил в аптеку, уточнив, что нужно для Уайта. Доктор Фрэнсис приходил к больному только, если речь шла о несчастном случае. Но сейчас Альберт радостно ухватился за эту мысль.
— Да-да, позвони ему и попроси приехать немедленно! — Потом он добавил обреченным тоном: — Давай свое яйцо всмятку.
Доктор Фрэнсис прибыл около двух часов дня. Снимая в прихожей мокрый плащ — на улице лило как из ведра, — он спросил голосом, не предвещавшим ничего хорошего:
— Ну-с, что там случилось?
Альберт лежал пластом на диване в гостиной, накрытый горой одеял. При звуке открываемой двери он хрипло закричал: «Я здесь, доктор! Сюда!»
— Вы что, шутите? Я же назначил в пятницу лечение, — бурчал Фрэнсис.
— Доктор, — начал Альберт как можно тверже. — Мне во что бы то ни стало надо сходить сегодня на почту. Это вопрос жизни. Я вас прошу, дайте мне что-нибудь такое, сделайте укол… что угодно, только, чтобы я смог дойти до почты.
Доктор остановился перед ним, сжав брови на переносице.
— Вы мне скажете, наконец, что происходит?
— Я должен пойти…
— Вы, дорогой мой, насмотрелись детективов по телевизору. Не существует лекарства, способного поднять вас с гриппом. Когда человек болен, он должен болеть, а не городить чушь. В конце недели я вам гарантирую выздоровление.
— Но поймите, мне нужно там быть сегодня!
— Попросите сходить жену. Это ведь всего лишь почта.
Безумная ярость внезапно придала силы Альберту. Он сбросил с себя одеяла, вскочил и в пижаме ринулся в переднюю, сорвал с вешалки пальто, нахлобучил шляпу и в шлепанцах выбежал за дверь. Элизабет и доктор что-то кричали, перебивая друг друга, но он не слышал.
Альберт успел сделать несколько шагов по мокрой аллее, тапок соскочил у него с ноги, и он рухнул, неловко подвернув ступню.
Элизабет с доктором перенесли его назад в дом. Доктор, мрачно бормоча, наложил на вывихнутую ногу тугую повязку.
«Геральд-Стейтсмен» выходила по средам.
…Телефонный звонок раздался в среду около часа дня. Элизабет появилась на пороге спальни. Лицо ее имело в высшей степени странное выражение.
— Дорогой, это мистер Клемент.
Альберт, покорный судьбе, снял трубку и тихо промолвил:
— Алло.
Голос Клемента замолотил ему в висок:
— Мой самолет отходит через три минуты, но я хочу, чтобы вы знали, дрянная вошь. Мы еще с вами посчитаемся. Я вернусь.
Альберт опустил трубку.
Элизабет, сама сердечность, спросила:
— Может, чашечку горячего чая, дорогой?
Перевел с английского М. БЕЛЕНЬКИЙ
