Фредерик Дар - Княжеские трапезы
Он принялся мыть руки под шлангом для мойки машин, используя вместо мыла моющее средство, чтобы избавиться от загустевшего машинного масла на пальцах, но грязь проникала и под ногти, поэтому они почти всегда были с траурной каемкой. Вместо полотенца Эдуар использовал сначала невероятно грязную тряпку, а затем и собственные джинсы.
— Вы идете, ребята?
— Поднимайтесь, я сейчас подойду, — ответил Банан, — надо сложить инструмент.
Эдуар и Наджиба поднялись по крутой деревянной лестнице, ведущей на антресоли. Бланвен считал, что, если в ближайшем будущем не подыщет себе новую квартиру, у него будет искривление позвоночника — настолько низкими были здесь потолки. Свое жилье он разделил надвое, получив таким образом «спальню» и «гостиную». Обстановка скромная: все куплено в недорогих магазинах, но кругом чисто и опрятно — просто удивительно для холостого механика!
— Мне так нравится у вас! — воскликнула юная магрибинка, которая ютилась вместе со всей семьей в какой-то лачуге.
— А мне бы здесь понравилось еще больше, если бы здесь жила ты! — ответил Эдуар.
Наджиба никак не отреагировала на это заявление.
— Прежде чем заснуть, — продолжил Бланвен, — раз в три вечера я представляю себе, что мы занимаемся с тобой любовью.
— А в остальные вечера? — не замедлила с вопросом девушка.
Эта хитроумная уловка заставила его улыбнуться.
— Что за идиотская у вас религия! — вздохнул он. — Я точно знаю, что в постели мы вели бы себя как тигр и тигрица, да только мадемуазель — мусульманка, и поэтому ею попользуется какой-нибудь раздолбай-соплеменник!
— Чтобы понять такую религию, как моя, — уверенно сказала Наджиба, — нужно родиться с ней!
— Ты никогда не сможешь убедить меня, что в барьерах есть что-то хорошее. Я хочу тебя, и было бы здорово, если бы у нас получилась любовь. Я ведь парень что надо, знаешь?
— Догадываюсь, — улыбнулась она, — но лучше приберегите эту самую рекламу для более свободных, чем я, женщин.
Наджиба подошла к книжным полкам, сделанным руками Эдуара. У него была собрана целая коллекция книг по переднеприводным «ситроенам», много книг по автомеханике; но она также обнаружила полные собрания сочинений таких авторов, как Стендаль, Флобер, произведения Александра Дюма, Конрада, Толстого, Пруста; с ними соседствовали дешевые издания совершенно непохожих авторов: Оскара Уайльда и Сименона, Золя и Альфонса Будара.
— Вы все это прочли? — спросила Наджиба.
— Йес, мисс: у меня бессонница. Когда я просыпаюсь в два часа ночи, я хватаю «бук» и проглатываю ее к утру. Да только вот что паршиво: днем я забываю купить себе новую книгу.
— Я дам вам что-нибудь почитать, — пообещала девушка.
— Свод законов или Коран? — пошутил Эдуар. — Ты так и не ответила, что ты будешь пить: холодный чай или лимонад?
— Холодный чай.
— А мне — томатный сок! — сказал появившийся Банан.
При этом он подмигнул, что означало: томатный сок с водкой. В присутствии Наджибы он тайком пил «Кровавую Мэри», причем скорее, чтобы позлить сестру, чем из любви к алкоголю. Эдуар давно уже раскусил его ребячество.
Они присели за маленький круглый столик.
Эдуар пожирал девушку глазами, но она не обращала на это внимания.
— Твоя сестричка не хочет выходить за меня замуж, — вдруг сказал он Банану.
— Она не права, но это меня не удивляет, — ответил парень. — Мы, мусульмане, считаем, что христианам не хватает святости.
И он засмеялся.
— Я не христианин, — ответил Эдуар.
— А кто же ты тогда?
— Никто! В нашей семье религия не прижилась. Мои дед и бабка — коммунисты, у моей матери не было мужа, и она никогда не задумывалась о существовании Бога. Больше того: она вообще ничего о Нем не знает.
— А вы? — спросила Наджиба. Эдуар задумался.
— Я считаю, что Бог, как смерть: нас это не касается. Пока мы живы, мы разобщены с Ним, а стоит нам умереть, так нас больше нет!
— А если существует загробная жизнь? — спросила студентка.
— В таком случае пусть Он сам разбирается с этой хреновиной, я доверяю Ему.
В мастерской зазвонил телефон. Эдуар не стал удлинять шнур, и всякий раз ему приходилось спускаться вниз. Впрочем, в основном ему звонили клиенты.
— Я отвечу! — сказал Банан, торопливо спускаясь по лестнице.
Эдуар протянул над столом руку Наджибе. Она поняла его жест, но не сразу протянула в ответ свою. Нагнувшись, он поцеловал теплую ладонь; ногти Наджибы были темнее кожи.
— А знаешь, ведь я не лгу: я могу жениться на тебе, — уверенно сказал Эдуар.
— Спасибо, — ответила Наджиба, высвобождая свою руку. — Если бы я не была так привязана к нашим обычаям, к моей нации, я бы обязательно приняла ваше предложение.
Запыхавшись, Банан в три прыжка одолел лестницу.
— Звонит Охальник, — заявил он. — Он раскопал редкую птичку: седьмую модель, тридцать четвертого года, «роудстер», их было выпущено всего несколько штук. Представляешь? Нет, да ты можешь себе представить такое?
— Нужно самим посмотреть, — охладил его порыв Эдуар. — Охальник только и делает, что предлагает редкие модели.
И он спустился, чтобы поговорить с маклером.
Его прозвище Охальник объяснялось тем, что у него были лишь две темы для разговора: автомобили и девицы. Только он умел так цветисто нахваливать и тех и других.
— Привет, парень! Я тебе нарыл такую принцессу! Модель 7В, «Роудстер-34», кузов и крыша цвета «светлая гавана», крылья — «глазированный каштан». Стоит тебе только взглянуть на нее, и у тебя встанет, как у турка. Цилиндр — 1529 кубических сантиметров, 35 лошадиных сил; одна из первых моделей! За рулем такой красотки ты будешь выглядеть что надо, не сомневайся!
— Сколько? — оборвал его Эдуар.
Но Охальник как хороший торговец тачками считал, что время называть цену еще не пришло.
— Подожди, я еще не все сказал! Эта красавица — совершенно свеженькая! Тебе даже ни одной свечи не придется менять. У нее все родное. А если бы ты видел ее кожаную обивку! Светло-бежевая, кофе с молоком, нежная, как девичьи трусики! Да что там трусики — как ножки!
— Сколько? — спросил Эдуар громче, выведенный из себя лирическими отступлениями маклера.
— Сейчас дойдем и до этого, не гони волну, парень! Тебе ведь нужно знать все детали, разве не так? Я, например, впервые сталкиваюсь с этой моделью! А знаешь, почему она выглядит еще целочкой? Хочешь услышать о ее родословной? У нее был один-единственный владелец, Дуду! Повторяю: один-единственный! Представляешь? Ты меня хорошо слышишь? О-дин-е-дин-ствен-ный! Тип, который купил ее, был сыном крупного фабриканта запчастей. По правде говоря, папаша подарил тачку ему на свадьбу, и он отправился на ней в свадебное путешествие в Монте-Карло. С тех пор он не ездил на ней, а только ухаживал. Когда он помер, его старая карга оставила эту машину из чувства ностальгии: сам понимаешь — свадебное путешествие. С нее даже колеса сняли. А затем и старуха сыграла в ящик, поэтому наследнички и расстаются с этой красавицей. Да только они не вчера родились, а зубы у них такие длинные, что они ими могут пол грызть.
Охальник замолчал.
— Ладно, объяви наконец масть! — приказал Эдуар. Маклер вздохнул.
— Они просят пятнадцать лимонов старых франков.
Эдуар молчал. Молчание затягивалось, и в конце концов Охальник не выдержал:
— Что скажешь, парень?
— Я колеблюсь, — ответил Эдуар.
— Вот как?
— Не знаю, что и подумать: или эти люди считают тебя полным дерьмом, или ты считаешь, что я полный идиот. А я не веду никаких дел ни с кретинами, ни с негодяями, так что извини…
И он повесил трубку.
Обернувшись, он заметил присевшего на ступеньку Банана. На его лице читалось глубокое разочарование.
— Не выгорело? — спросил подмастерье.
— Охальник с ума соскочил: он запросил пятнадцать лимонов!
— А разве тачка того не стоит?
— Если я куплю ее за эти бабки, за сколько же я должен буду продать ее?
— Ты прямо швырнул трубку!
— Ты же знаешь, что он обязательно перезвонит!
Действительно, стоило им подняться наверх, как телефон вновь зазвонил: Охальник. Голосок у него был медоточивым, а сам он держался, словно невинный агнец.
— Ты прав, — поспешно сказал он. — Эти сволочи-наследники перегнули палку. Сейчас поеду к ним. За какую цену тебя может заинтересовать эта маленькая принцесса?
— За ее настоящую цену, — проворчал Эдуар. Охальник понял, что настаивать не следует.
— Хочешь расскажу тебе, что со мной приключилось вчера вечером? — начал он, многообещающе хихикая.
— Жду не дождусь, — вздохнул Эдуар, внутренне готовясь выслушать вечную историю о траханье.
— Отправился я в кино «Камео» на порнушку. На подобных сеансах ты высматриваешь одинокую девку, садишься с ней рядом и можешь быть уверен, что дело выгорит, потому что такое кино смотрят только те, кто хочет потрахаться. Я снимаю бабенку, у которой есть за что подержаться, может быть, старовата, но ничего, сойдет. Сразу начинаем лизаться и все такое прочее. А на экране показывают, как Екатерина Великая, русская императрица, пользуется пареньками из своей гвардии. Симпатично.
