Елена Логунова - Декамерон по-русски
– Знаешь, а ведь это «er-ton» можно еще расшифровать как «error ton» – «неправильный стиль», – впервые увидев эту табличку, выступила с запоздалой критикой англоманка Трошкина. – А это как-то нехорошо характеризует детективную манеру Розова!
– Не все же такие умные, как ты! – отбрила тогда я, втайне досадуя, что и я не столь умна, раз не заметила скрытого подвоха.
За три месяца с момента полуторжественного открытия агентство «Пинкертон» не захватило лидерство на местном рынке детективных услуг, но и не разорилось. Эдик Розов периодически отравлял нам дежурные посиделки за чаем жалобами на кризис жанра, однако какие-то дела у него все-таки были. Тем не менее я сомневалась, что за время отсутствия Эда с его больным животом в офисе случится массовый наплыв клиентов. Я вообще не предполагала принимать посетителей – и, как выяснилось, напрасно!
Уже на стадии зачистки своего блюдечка от последних крошек вкусного кекса Алка Трошкина начала взволнованно вздыхать и ерзать в кресле.
Сначала я подумала, что у нее тоже внезапно расстроился желудок, и встревоженно прислушалась к собственным ощущениям. Однако моя пищеварительная система посылала в мозг исключительно импульсы удовольствия. Тогда я вспомнила, что орехи считаются продуктом, усиливающим половое влечение (правда, вроде бы только у мужчин), и присмотрелась к возбужденной Трошкиной с новым подозрением. Перехватив мой вопросительный взгляд, она извиняющимся тоном сказала:
– Все, Кузнецова, я так больше не могу. Пойду найду какого-нибудь мужика…
«М-да, определенно влияние орехового кекса на женский организм еще недостаточно изучено!» – веско вставил в образовавшуюся паузу мой внутренний голос.
– Найду-ка я какого-нибудь мужика и попрошу его сходить в мужской туалет, проведать Эдика, – договорила Алка, вставая. – Уже целых двадцать минут прошло, по-моему, это слишком долго для простого желудочного расстройства. Мне кажется, уже пора принимать врачебные меры.
Я еще не успела прикончить свою порцию кекса, поэтому ответила подружке молчаливым кивком, и Трошкина ушла.
Я посмотрела на Эдькиного попугая, проглотила кусок кекса и из вежливости спросила:
– Чай будешь?
– Файф-о-клок! Файф-о-клок! Файф-о-клок! – возбужденно заорал попугай по-английски.
Я поставила в птичью клетку свое блюдце с крошками, но ара не стал их клевать и еще некоторое время назойливо орал про файф-о-клок. Я предположила, что у англоязычной птицы классический британский режим питания, так что раньше пяти часов он к своему чаю не приступит, подлила Кортесу в чашку водички и вернулась за стол.
От нечего делать я включила Эдькин компьютер, прогнала прочь полуголую деваху, идеально вписавшуюся в прямоугольный экран благодаря неприличной коленно-локтевой позе, и пошла знакомиться с новостями дня.
В топ-тройке Газеты. ру лидировало сообщение под заголовком: «Летучие мыши напали в подъезде на семью москвичей». Лента. ру настойчиво информировала читателей о том, что Путин признал аморальность пакта Молотова – Риббентропа. Про летучих мышей мне было интереснее, хотя бы потому, что с Молотовым и Риббентропом (спасибо Путину) уже все стало ясно, тогда как поединок семейства московских граждан с соплеменными им нетопырями представлялся делом непредсказуемым.
Я подвела курсор нелетучей компьютерной мышки к нужному заголовку, но нажать на него не успела, отвлеченная деликатным стуком в дверь.
– Открыто! – крикнула я, совсем запамятовав, что сижу в чужом кабинете.
– Здравствуйте! – мелодично произнес приятный женский голос. – Можно войти?
– Конечно! – ответила я, сожалея, что не могу ответить категорическим отказом.
Эдик ведь попросил нас постеречь его офис именно на случай появления клиентов. Правда, он не сказал, что мне с этими клиентами делать.
«Держать и не пущать! – посоветовал мой мудрый внутренний голос. – Авось сыщик Розов не просочился на сорок лье в канализацию и скоро вернется».
– Присаживайтесь, – пригласила я милую даму и перегнулась через стол, чтобы убрать с глаз Алкин чайный прибор.
Тут же мне пришло в голову, что этот момент можно использовать для ненавязчивой рекламы Эдькиного полудохлого заведения, и я с улыбкой сказала:
– Простите, сегодня так много клиентов, что я не успеваю приборы менять! Вам чай, кофе?
– Спасибо, ничего не надо, – ответила гостья, опускаясь в кресло, столь своевременно освобожденное Трошкиной. – Когда я нервничаю, я не могу ни пить, ни есть.
– Видимо, вы часто нервничаете! – брякнула я.
Посетительница была невысокой, худенькой и бледной, как жертва хронического недоедания. При этом малообеспеченной она не выглядела. Наметанным глазом я отметила высокое качество модной одежды и обуви (сто пудов, с последней распродажи в Милане!) и решила, что клиентку Эду бог послал вполне платежеспособную.
– Меня зовут Алиса, – сказала гостья.
– А меня…
Я запнулась.
Спешить не стоило. Если я прямо и честно представлюсь копирайтером рекламного агентства «МБС» Индией Кузнецовой, у Алисы возникнет закономерный вопрос: а что это уважаемая рекламщица Кузнецова делает в офисе детектива Розова, по-хозяйски сидя за единственным рабочим столом?
«Да, пожалуй, так ты скомпрометируешь Эдуарда как серьезного специалиста, которому приличная дама вполне может доверить свою деликатную проблему», – вновь вполне резонно высказался мой внутренний голос.
– А я Наталья, – находчиво соврала я. – Можно просто Ната. Просто Ната Пинкертон!
«Проще некуда», – хмыкнул мой внутренний голос.
– Очень приятно, – нахмуренный лоб Алисы разгладился.
Видимо, личность фигуристой блондинки, по-свойски развалившейся в кресле, все-таки внушала ей сомнения.
– Так я вас слушаю, – осмелев, напомнила я.
– Да, да. Я…
Тут дверь распахнулась, пропуская в кабинет запыхавшуюся Алку Трошкину. Такой румяной и растрепанной я ее видела только в десятом классе средней школы после кросса на два километра, который едва не убил нас обеих.
– И…
Подруга явно намеревалась с разбегу обратиться ко мне по имени, но вовремя заметила посетительницу и стушевалась:
– И-извините…
– Это вы меня простите, уважаемая, у меня сегодня так много посетителей, что периодически образуется очередь! – вежливо извинилась я, подмигнув Алке, чтобы она поняла, что это я так конспирируюсь. – Пожалуйста, немного подождите в коридоре или подойдите через полчасика.
Я повернулась к Алисе и спросила:
– Мы ведь управимся с вами за полчасика?
– Не уверена! – поджала губы клиентка. – У меня очень серьезное дело. Вопрос жизни и смерти!
– Куэстьен де вида о муэр-р-рте! – зловеще гаркнул болтливый попугай со шкафа.
Алиса вздрогнула и посмотрела на ранее незамеченного ею пернатого с суеверным ужасом.
– Тогда через сорок минут, пожалуйста! – приветливо улыбнулась я «клиентке» Трошкиной.
– Да, да, конечно, – пробормотала она и отступила в коридор.
Дверь закрылась.
– Говорите, вопрос жизни и смерти? – показательно посерьезнев, вновь обратилась я к Алисе.
– Куэстьен де вида о муэрте! – повторил Кортес.
– Не каркай! – Я погрозила пернатому полиглоту пальцем и снова обратилась к посетительнице: – Чьей именно жизни и смерти, если не секрет?
– Моей, – просто ответила она, после чего неожиданно звучно шмыгнула носом и горько разревелась.
Я подвинула к ней стопочку бумажных салфеток, которую мы с Алкой предусмотрительно (хотя и с другой целью) принесли из нашего офиса вместе с чайными приборами. Алиса признательно всхрюкнула и бурно зарыдала в салфетку. Я поняла, что никакими промокашками этот поток горючих слез не остановить, и налила плаксе водички. Вернее, холодной пепси-колы из початой бутылки, которая нашлась в холодильном «сейфе» Эдика.
– Ой! Что это?! – севшим голосом спросила Алиса, залпом выпив стакан газировки и схватившись за горло.
Я понюхала бутылку, которую еще не успела закрыть, и поняла, что конспирация у Эдика тотальная. Судя по запаху, в бутылке с невинной наклейкой помещался смешанный с пепси коньяк.
– Это наш фирменный антистрессовый коктейль «Пинкер-тоник»! – не шевельнув бровью, находчиво объяснила я. – Мы держим его для клиентов с особенно тонкой душевной организацией. Не беспокойтесь, вам не придется платить за выпивку, это угощение за счет заведения.
– У меня достаточно денег, чтобы заплатить и за коктейль, и за ваши детективные услуги! – неожиданно обиделась дама. – Я вам не нищенка какая-нибудь!
– Да? А кто вы нам? – очень дружелюбно спросила я, положив подбородок в ладошку.
Не люблю неблагодарных и заносчивых!
Алиса оказалась еще и непоследовательной. Она покраснела и встала:
– Знаете, я, пожалуй, пойду. Я вижу, что с вами мы общего языка не найдем!
– Может, все-таки поищем?
– Нет! – отрубила странная женщина.
