Елена Логунова - Везет как рыжей
– Мороженое! – шепотом передразнил Ваня, с сожалением выключая телевизор. – Ма! А что, позвонить туда нельзя? Передать это сообщение телефонограммой?
– Умный какой! – заорала из ванной Маруся: запущенная стиральная машинка здорово шумела. – Был бы телефон, без тебя бы обошлись! Хватит разговоры разговаривать, дуй куда сказано! Оболтус!
На оболтуса Ваня не обиделся, в матушкином лексиконе это слово было из разряда ласковых. Покорно облачившись в приличные джинсы и рубашку, Ваня руками придал форму неподвластной расческам шевелюре и походя сгреб с трюмо кучку мелочи.
– Куда все деньги без счета поволок, охламон? – донеслось из ванной.
Но охламон уже выскользнул из квартиры и побрел к трамвайной остановке, стараясь держаться в тени домов и деревьев: на солнцепеке термометр зашкаливал далеко за тридцать. Наличие в организме африканских генов от перегрева не спасало.
Сорок минут в душном переполненном народом трамвае привели обычно кроткого Ваню в состояние тихого бешенства. Потом еще поиски нужного дома затянулись, поскольку те, кто планировал улицы в микрорайоне, придерживались парадоксальной логики: рядом с домом, на боку которого блестела эмалью табличка «Урюковая, 72», с одной стороны стоял дом с табличкой «Толстого, 9», а с другой и вовсе простирался поросший чертополохом пустырь. Вынужденный пересечь обширную пустошь под палящим солнцем, Ваня окончательно озверел и, даже найдя нужный дом, не обрадовался: проанализировав номера на почтовых ящиках в подъезде, он выяснил, что адресат живет на пятом этаже – в доме без лифта!
– Не полезу я на пятый, – с претензией объявил Ваня облупившимся синим стенам.
После недолгих раздумий он скормил записочку почтовому ящику.
Потом он еще немного потоптался в прохладном подъезде, вытряхнул на ладонь мелочь из кармана, пересчитал ее, шевеля губами, и огорчился: получалось, если с относительным комфортом вернуться домой на маршрутке, на мороженое уже не хватит. Значит, придется снова париться в трамвае.
Деваться было некуда. Глубоко вздохнув, Ваня зажмурился и решительно шагнул на залитое светом крыльцо. Позади него в прохладном подъезде гулко хлопнула дверь, потянуло приятным сквознячком, потом сверху загрохотали шаги. Кто-то быстро спускался по лестнице. Ваня сошел с крыльца, побрел вдоль пышущей жаром кирпичной стены, привычно держась в тени, но на шум шагов машинально обернулся, и его тут же пробил озноб: на ступеньках, впившись взглядом в знакомую клетчатую бумажку, застыл на одной ноге Вован. Ваня попятился, спрятался за угол и чуть погодя осторожно выглянул из-под прикрытия водосточной трубы.
Крыльцо опустело, Вован без следа растаял в жарком мареве раскаленного июньского дня.
– Пожалуй, обойдусь без мороженого, – взбодрившись, сам себе сказал заинтригованный Ваня.
Он решительно свернул к остановке маршрутного такси, торопясь скорее вернуться домой, чтобы разузнать хоть что-то об авторе записки, пока мама Маруся не ушла на дежурство в больницу.
Пара сломанных ребер, вывих правой кисти, сильно ушибленное колено и слегка разбитое лицо – таковы оказались итоги аварии, в которую попал Сашок. Плюс, конечно, покалеченный автомобиль, плюс густо залитые кровью из носа новый чехол на сиденье и парадный костюм, плюс бесследно сгинувшие в кутерьме большая коробка шоколадных конфет и огромный букет дорогущих алых роз – каждый цветок размером с кулак, стебли метровой длины! То есть, конечно, это все были не плюсы, а минусы…
– Сватовство гусара, – сплюнув сукровицу в линялое больничное полотенце, сварливо проворчал Сашок. Он был сам себе противен.
Обиднее всего было то, что глупейшее столкновение с деревом произошло как раз под окнами Ленкиной компании, может быть, даже на ее глазах! А он-то собирался осчастливить бывшую жену повторным предложением руки и сердца, приготовился предстать перед ней в лучшем виде!
Сашок чувствовал себя униженным и оскорбленным.
– Проклятый педик! – выругался он, вспомнив невесть откуда взявшегося хлипкого белобрысого паршивца в карнавальном наряде «Сиротка Марыся», поразившем воображение Сашка до такой степени, что он забыл рулить и обернулся.
– Простите? – с достоинством переспросил сосед по палате, скрипнув каким-то механизмом.
Сашок перевел на него взгляд и чуть повеселел: вот, человеку еще хуже пришлось! Сосед, лицо которого трудно было разглядеть под бинтами, лежал, растопырив загипсованные конечности, на специальной кровати, снабженной системой блоков.
– Нет-нет, это я не вам, – сказал Сашок, отворачиваясь лицом к стенке и закрывая глаза.
Строго говоря, в больнице можно было и не валяться. Эскулапы, наскоро произведя ревизию Сашиного организма, рекомендовали ему полечиться амбулаторно, но мнительный Сашок настоял на госпитализации и даже заплатил деньги, чтобы лежать не в общей казарме на шесть коек, а в палате повышенной комфортности. Особого комфорта, впрочем, и здесь не было – разве что скверно показывающий цветной телевизор и совершенно домашнего вида цветастые шторы с ламбрекеном, за которым прятались охочие до несанкционированного забора крови комары. Зато сосед у Сашка был всего один – тихий мужчина, чудом переживший падение на него секции бетонного забора. Как строитель, Сашок понимал, что попавший под плиту товарищ, при всех своих травмах, отделался легким испугом.
Больничная тишина убаюкивала, Сашок задремал, а когда проснулся, услышал рядом негромкие голоса, приоткрыл глаза и увидел на стуле у кровати своего соседа посетителя – упитанного румяного мужика с блестящими глазками. В настоящий момент глазки пребывали в состоянии «навыкате», а толстогубый рот был приоткрыт в изумлении.
– Да в какой, к черту, морг? – возбужденно повысив голос, произнес забинтованный сосед по палате. – Вы вообще соображаете, что говорите? Кота – и в морг!
Сашок заинтересованно насторожил уши и одновременно закрыл глаза, стараясь дышать тихо и ровно, как спящий.
– Завернете его в пакет и положите в холодильник, лучше даже в морозильную камеру, – уже тише продолжил сосед.
Посетитель беспокойно зашевелился на скрипучем стуле.
– Дохлого кота – в холодильник? Я же ем из него, как можно! Меня потом тошнить будет!
– А от денег вас не затошнит? – язвительно поинтересовался забинтованный. – Я вам пятьсот баксов плачу, и за что? Всего-то и нужно, что раскопать кошачью могилу и достать из нее тело!
– А оно не воняет? – опасливо спросил посетитель, заранее брезгливо морща нос.
– Да говорю же вам, только что зарыли! Свеженький! Еще вчера был живее всех живых!
– А это законно?
– Это совершенно законно! Поймите, вы же не человеческую могилу раскапывать будете, а кошачью! И притом учтите, что кот этот, как только помер, всякую ценность для хозяев утратил, потому что покойнику содержание не выплачивается. Раз лапы протянул – все, наследство тю-тю! Так что никому он теперь не нужен.
– А вам тогда зачем? – резонно поинтересовался посетитель.
– А вот это не ваше дело! – возмущенно скрипнули блоки.
– Тише!
Собеседники понизили голоса. Сашок перестал прислушиваться и задумался. По всему выходило, что говорили эти двое о Тохе, ведь второго кота-наследника в Екатеринодаре быть не могло, такая фантастическая ситуация просто неповторима… Значит, кота больше нет и можно прекратить погоню за кошачьим наследством.
Эта мысль неожиданно принесла ему облегчение.
«Интересно, а что же случилось с Тохой?» – подумал еще Сашок, на сей раз засыпая по-настоящему.
Во сне ему привиделся огромный белый кот с куцыми голубиными крылышками на спине и сияющим нимбом над головой. Свесив пушистый хвост в небесную синь, кот прочно сидел на пухлом поролоновом облаке, когтистой лапой усердно терзал струны золоченой арфы и немузыкально орал.
Сашок проснулся и сразу нашел источник звука: сосед по палате нервно грыз шоколадку и при этом так дергал подвешенной рукой, что блоки поддерживающего механизма громко и пронзительно скрипели.
– А помните, как прошлой осенью мы праздновали день рождения кота? – опуская на подоконник кружку с пивом для Моржика и стакан с соком для меня, мечтательно спросил Колян.
В комнате завозилась Ирка:
– Покажи еще раз фотографии!
– Фотографии-порнографии, – сквозь зубы срифмовал Моржик.
Я утерла пот со лба и спросила Моржика, старательно ковыряющего столовым ножом сухую землю в старой дырявой кастрюле:
– Может, хватит ее полоскать?
Моржик заглянул в ведро, где вымачивался кустик, заявленный как вьющаяся роза, и кивнул.
– Сажаем? – обрадовалась я.
– Сеем, сеем, посеваем, с новой розой поздравляем, – рассеянно пробормотал Моржик.
Он провертел в емкости с землей углубление, налил в него воды, осторожно извлек розовый полуфабрикат из ведра и поместил его в землю.
