Татьяна Луганцева - Месть божьей коровки
– Да что ж мы тут тогда стоим? Пройдемте со мной.
– Нам к главному входу? – обрадовалась Яна.
– Это далеко. Идите вперед, я вас через черный вход пропущу, – широким жестом указала Лидия Михайловна.
Черным входом оказалась покосившаяся калитка с большим амбарным замком, ключ от которого висел на связке у нее в кармане.
– Заходите, – пригласила она.
Молодые люди прошли мимо больных в полосатых пижамах в мрачный темный вход. Яна с опаской косилась вокруг.
– Не тронут, они не буйные, – ответила на ее взгляд медсестра.
В корпусе пахло сыростью, затхлостью, пищевыми объедками и мочой. Половицы скрипели, штукатурка со стен отваливалась, съедаемая грибком.
– Вы не смотрите… это крыло не отремонтированное, а в палатах полный порядок, все благодаря Егору Федоровичу. Он завозил и штукатурку, и краску, и побелку, прямо машинами. Он и на дорогостоящие лекарства денег дает, и нам на премии, говорю же, благодетель.
Кабинет медсестры был маленьким и заваленным всяким барахлом. Яна с Рустемом расположились на скрипучих стульях, а Лидия Михайловна за столом восседала, словно начальница.
– Это вам, – положил деньги на стол Рустем, – лично.
– Я все поняла, боже, как приятно! Такая сумма! Я столько денег за всю жизнь не видела! Что я могу для вас сделать?
– Нет ли здесь каких-нибудь пациентов, которых быть не должно? – витиевато высказалась Яна. – Чего-нибудь или кого-нибудь странного? – добавила она.
– Вот вы в какую сторону клоните, – криво улыбнулась Лидия Михайловна и выдвинула ящичек стола. На столе оказалась старая пепельница из грубого толстого стекла, припорошенная старым пеплом, и смятая пачка дешевых сигарет.
– Закурите? – предложила она.
– Мы не курим, – за двоих ответила Яна.
Лидия Михайловна закурила сигарету без фильтра и окинула посетителей мрачным взглядом из-под вовсе не выщипанных и не прореженных бровей.
– Вы, часом, не из полиции?
– Да мы разве похожи? – вопросом на вопрос ответил Рустем.
– Нет, – согласилась Лидия Михайловна и снова задумалась. – Разное, конечно, здесь бывало, в годы советской власти сгнило здесь несколько человек в особой палате, не без этого… Кулаки, враги народа, сами понимаете. Но сейчас – совсем другое дело, сейчас этого безобразия нет.
– Никакого насилия? – уточнила Яна.
– Очень скользкая тема, – затянулась сигаретным дымом Лидия Михайловна. По ее лицу, покрытому мелкой сеточкой морщин, по желтым пальцам было понятно, что она очень много курит. – Все-таки у нас заведение специфическое, и если человек буйно помешанный, он не может быть сюда доставлен по доброй воле. Хотя сейчас вышел закон, что человека не только положить в лечебницу, даже освидетельствовать у психиатра без его согласия нельзя. Очень неправильный закон, я считаю. Какой же псих, да еще буйно помешанный, согласится сюда приехать и пойти к врачу? Они же все совершенно искренне считают себя нормальными людьми. А каково их родственникам и окружающим? Если они потребовать принудительного психического освидетельствования могут только через суд? При этом предъявив неоспоримые доказательства того, что это нужно сделать.
– Например, он убьет кого-нибудь? – предположила Яна.
– Вот-вот, или человека терроризирует, или издевается над своими родственниками. Но что может сделать какая-нибудь бабулька, у которой и ноги плохо ходят, со своим сыном-алкоголиком, отбирающим у нее пенсию, агрессивно настроенным и уже больным от водки на голову? Да она не дойдет до суда, не заплатит за суд, не доживет до приговора и ничего не докажет.
Лидия Михайловна с чувством посмотрела на пару молодых людей, словно оценивая, произвели ли ее слова должное впечатление.
– Поэтому ради жизни здоровых иногда нарушается закон о правах душевнобольных. Я видела, на что способны эти люди, и считаю, что это правильно. Вы тоже считаете это нарушением закона?
– Мы не вправе судить.
– Тоже хороший ответ. Все, что я знаю, это следующее: наш главный врач Прокофьева Ольга Сергеевна иногда делает такие услуги для родственников больных людей.
– За определенную сумму их прячут сюда? – уточнил Рустем.
– Вы сами это сказали, – довольно улыбнулась Лидия Михайловна.
– Скажите, а по просьбе Егора Шимякина сюда кто-нибудь был помещен? – спросила Яна, держа сцепленными на удачу пальцы.
– Милая девушка, – вытащила вторую сигарету Лидия Михайловна.
– Яна.
– Яночка, надо же, какое интересное имя. Дело в том, что меня, простую медсестру, не зовут на переговоры с такими людьми. Понимаете, то, что он оказывает материальную поддержку заведению, активно афишируется, а положили ли сюда кого-нибудь по его просьбе, вот об этом молчат.
– А можно это узнать? – спросил Рустем.
– Молодой человек…
– Рустем, меня зовут Рустем, – ответил он.
– Рустем… Ты татарин?
– По всей видимости, то есть да, но к делу это не относится.
– Ты на татарина не похож, но к делу это действительно не относится, – согласилась медсестра. – Я не хочу рисковать своим местом и премией, которую я получаю от Шимякина, ведя за его спиной какие-то расследования, направленные против него же.
Рустем выложил перед ней вторую, еще более толстую пачку денег, со словами:
– Мы тоже выплатим вам премию, только за правдивую информацию, и никто ничего не узнает, – пообещал он ей.
– А в конце я получу еще гонорар? – покосилась на деньги Лидия Михайловна.
«Тетушка-то алчная попалась», – подумала Яна, а медсестра, словно услышала ее мысли, ответила вслух:
– Работаешь, работаешь всю жизнь, а посмотришь на свой хлипкий домик со старой крышей и всего шестью сотками земли, и сердце кровью обливается…
– Понятно, понятно, – прервал ее Рустем, – конечно, заплатим.
– Хорошо, я найду интересующую вас информацию, если таковая имеется. Но деньги вы мне отдадите в любом случае! – стрельнула она глазами.
– Мы вам доверяем и заплатим, – успокоил ее Рустем.
– Как стемнеет… часов в девять приходите к калитке, через которую вошли, я выйду и все расскажу. Сегодня я здесь дежурная.
– Мы придем, – заверила ее Яна.
Лидия Михайловна встала, давая понять, что разговор закончен.
Глава 18
Дальше Яна провела самые длинные и самые нудные полдня в своей жизни. На Рустема накатил очередной приступ меланхолии. Не было ничего, к чему бы он не придрался. Вода в реке была слишком холодная и грязная, рыба могла быть пираньей.
– Бери больше! Здесь плавают акулы, – огрызалась Яна.
Температура на улице ему казалась то высокой, то низкой, и отовсюду шел сквозняк.
– Это не сквозняк, это буран или ураган, – уверяла его Яна.
Поужинать они зашли в местное и единственное кафе.
– Здесь нет кондиционера, – сразу же отметил Рустем.
– Здесь не знают такого слова, – сообщила Яна. – Как люди раньше жили на Руси?
– Я живу в двадцать первом веке.
– Я бы не назвала твое существование жизнью, – огрызнулась Яна.
– Так покажи мне полноту жизни, отдайся полностью моему излечению, то есть мне!
– Прекрати меня домогаться, переключись на что-нибудь другое.
– На что? Ты – лучшее, что здесь видит глаз. Не на этих же мух смотреть? Грязное кафе! Интересно, а лицензия-то у них есть на эту деятельность?
– Ага, может, повар болен сальмонеллезом? – вторила ему Яна, явно издеваясь.
– Чем? Чем? Ужасно звучит!
– Не важно, но понос и рвота будут изматывающими, – пообещала ему Яна.
– Это ужасно! – побледнел Рустем.
Они сидели за столиком на двоих на улице под деревянным навесом. Им открывался милый сельский вид на речку и зеленый уютный пригорок с молодыми деревьями.
Яна видела бабочек, бирюзовую гладь реки, солнечные игривые блики от мелкой ряби волн, слышала щебет радующихся птичек, а обоняние щекотал прекрасный аромат свежеиспеченного хлеба. Настроение у нее было выше всех похвал, если бы не кривое лицо Рустема напротив.
– Просто удивительно, у тебя же такое красивое просто идеальное лицо, а настолько оно сейчас неприятное, холодное и отталкивающее.
– А что здесь может быть приятного? Сидим в какой-то глуши, ждем, отравят нас или нет, – ответил он, – эти комары, мухи, песок с реки в твоей тарелке. Тебе что, нравится?
– Вполне! Идиллия с природой! Мы все родом оттуда.
– Я нет! – отшатнулся Рустем.
– Ага! Ты родом из мест, где унитазы золотые и все опутано компьютерными сетями.
– Не зли меня!
– И не думаю! Я говорю правду! И не говори мне, что многое перенес, что не по своей воле дошел до жизни такой!
– Я никогда об этом не говорю! Я не вспоминаю, вернее, не помню об этом.
– А знаешь, почему не помнишь? Потому что не хочешь! Я тебе точно говорю! Ты сам, вернее, твое подсознание, поставил заслонку от чего-то, о чем ты не хочешь знать!
– А почему я должен напрягаться и узнавать то, чего не хочу? Наверняка там нелицеприятные факты!
