Белая колбаса любви - Янина Олеговна Береснева
— Что он тут делает? — икнула Пелагея, видимо, пребывая в прострации.
— То же, что и мы, — разозлилась я, обретая дар речи. — Говорила же тебе Ольга, алкаши тут живут. Залез чем-то поживиться, а тут мы. А все ты: пойдем, пойдем.
— Мамочки, я его убила… — дошло до нее наконец.
— Что у тебя за манера такая — людей по голове бить? Это тебя тоже дружок научил? — разозлилась я, потому что получалось, что Пелагея опять втравила меня в историю.
— Так первая реакция же… Я как зашла, смотрю — на тебе лица нет, а ты на ноги тычешь. Ну, я и… Защищалась, короче.
— Ага, это мы в полиции рассказывать будем, когда нас за убийство сажать станут. Так и скажем: шли мы мимо, дай, думаем, зайдем проведаем квартиру Зверева. А тут на нас алкаш напал, в ванной. И мы, в целях самозащиты, решили его убить. Гантелей.
— Если бы я его не ударила, он мог напасть, — неуверенно заныла она.
— Мог, но не напал же. Мы минут двадцать в квартире были, а он тут прятался. Значит, особо встретиться с нами не жаждал. Шла бы себе мимо! И зачем я тебя послушала, полезли в чужую квартиру…
Тут мы вспомнили, что до сих пор находимся в этой чужой квартире и разом прекратили прерикания. К тому же, на несколько этажей ниже послышался грохот: складывалось ощущение, что там роняли бегемота или даже кого-то покрупнее.
— Надо сматываться, и поживее, — подала я ценную мысль. — А то заметут в чужой квартире, да еще и с трупом. Вот Яшину счастье будет: посадит за милую душу, и Петьку еще на меня повесит. А ты пойдешь соучастницей: скажут, хобби у нас такое — людей убивать.
— Ага, ментам только повод дай. Может, он все-таки живой? — робко спросила Пелагея.
— После такого удара живых не бывает, — огрызнулась я, переходя на зловещий шепот. — Хочешь, пощупай ему пульс или сделай искусственное дыхание, а меня уволь.
— Не хочу, испугалась она. — И что, бросим его здесь? А если он вонять начнет, соседи дверь вскроют, ментов вызовут, а тут полно наших отпечатков. Его надо отсюда вывезти.
— Да ты вообще спятила? — тут я все-таки возвысила голос. — Как мы его вынесем? Такой кабан, а соседи? Нас же заметут, мы и спуститься не успеем.
— Потащим на себе, чуть что, скажем, что он пьяный. Никто и не заметит. Вон, кепочку ему набросим, шарфиком замотаем, будет как новенький.
Она и впрямь сбегала в прихожую и труп обзавелся кепкой с надписью «I love Egypt» и кашне в крупную клетку. Выглядело это впечатляюще, но дядька даже при параде не выглядел более живым.
Я стояла на своем, предлагая сматываться, но Пелагея стала напирать на отпечатки пальцев, и я сдалась. Подхватив мужика на плечи, мы выволокли его на лестницу и усадили на ступеньки, пока Пелагея закрывала дверь.
И тут начались форменные мучения. Спускать труп с пятого этажа оказалось весьма затруднительно. Тем более, что помогать он нам не спешил. Я каждую секунду ожидала, что мы наткнемся на соседей, но мы успешно добрались до второго этажа. Я немного воспрянула духом и даже предложила сделать передышку. Мы усадили нашего дядю на ступеньки, а Пелагея начала жаловаться на сорванную спину:
— Это же надо, боров. Тащи его на себе. Навязался на нашу голову…
— Хочу тебе напомнить, что это ты его по башке хряснула. Стоял себе человек, никого не трогал. Может, душ хотел принять.
Тут дверь квартиры напротив открылась, мы синхронно заткнулись, и я сделала слабую попытку врасти в стену. Не вышло. Из образовавшейся щели показалась голова бабки, по виду и характеру — родной сестры Анны Тимофеевны.
— Опять у Рыбаковых пьют? Сколько можно, ночь-полночь не спится. У-у-у, алкашня проклятая. Пошли вон с площадки, я сейчас полицию вызову!
При слове полиция мы разом обрели второе дыхание, подхватили под мышки мужика и ходко потрусили вниз. При этом Пелагея вдруг загнусила не своим голосом «Одинокая ветка сирени» и даже пару раз икнула.
— Ты чего? — зашептала я, опасаясь, что ее рассудок не вынес потрясений и дал слабину.
— Имитирую алкогольное опьянение. Пусть бабка думает, что мы от Рыбаковых.
Я вздохнула, сильно сомневаясь в успехе нашего мероприятия, и уже было подумывала сдаться в руки доблестной полиции, как вдруг ступеньки закончились. Пыхтя от натуги, мы таки вытащили труп на улицу, и с облегчением бросили его в кусты сирени под балконами. Пелагея дышала как бульдог, я в изнеможении приземлилась рядом. Тут некстати вдалеке послышались шаги, и мы, как по команде, замерли в нелепых позах.
— Наверное, менты явились, — заблеяла козой любительница отмычек.
Я же напрягла зрение и в свете фонаря увидела, как к подъезду ходко трусил мой директор Яков собственной персоной. На пороге он огляделся по сторонам, что выглядело крайне подозрительно, позвонил в домофон и представился скорой помощью, после чего дверь ему все-таки открыли.
— А этому что здесь надо? — нахмурилась я. — Не похоже, что у него тут знакомые, раз уж проникать в дверь ему пришлось столь диковинным способом.
— Ой, Софа, мне кажется, что мы влипли со всех сторон, — застучала зубами Пелагея. От ее недавнего оптимизма не осталось и следа. — Яков этот, стервец, небось тоже деньги ищет. Может, он в сговоре с убийцей Бори был, вот и пришел следы заметать. Вдруг у Зверева на него компромат какой был? Надо за ним проследить. Но это завтра, а сейчас надо сматываться.
— Я бы с радостью. А этого ты куда денешь? — я зло кивнула на труп в кепке, который смирно лежал и ждал своей участи.
— У меня есть план. Вызывай такси.
Вызывать такси, имея на руках труп, приравнивалось для меня к самоубийству. В свое оправдание могу сказать лишь то, что рассудок мой был помутнен, и я слепо повиновалась идиотским идеям Пелагеи за неимением своих.
Такси прибыло через пять минут. За рулем сидел веселый мужик пенсионного возраста. Увидев нас в
