Лоуренс Блок - Вор под кроватью
— Какое?
— Девушка привела меня в свою квартиру… Но она и представить себе не могла, что я уже бывал там раньше.
— Ты уже там бывал… Но как? Господи, Берн, неужели это… Нет, не говори!
— Хорошо, не буду.
— Ты что, с ума сошёл? Рассказывай мне ВСЁ и НЕМЕДЛЕННО!
Я рассказал Кэр всё позже, с глазу на глаз, но сначала позвонил в круглосуточный заказ цветов, правда, сразу повесил трубку. Ведь Барбара живёт в кирпичном доме без привратника, с ворчливым нижним соседом, так что цветы посылать ей можно, только удостоверившись, что хозяйка дома.
Поэтому я сначала позвонил ей — как раз вовремя, поймал буквально на пороге. Она торопилась на свадьбу к подруге и уже опаздывала.
— Но я подумала, что это, наверное, ты звонишь, — сказала она. — Поэтому решила взять трубку.
Я рассыпался в комплиментах по поводу прошлой ночи, она тоже в долгу не осталась, и тогда я предложил ей завтра поужинать вместе. Оказалось, что она заночует у подруги — на следующий день предполагается продолжение торжеств, но, если ей повезёт, кто-нибудь из гостей подбросит её вечером на машине, и тогда мы вполне сможем поужинать.
Так что я не стал заказывать букет. Какой смысл — всё равно цветы завянут до её возвращения!
Ливень не прекращался, и я решил ехать до Кэролайн на такси, но, видимо, то же самое решили все остальные жители Манхэттена — за двадцать минут я не увидел ни одной свободной машины. Да и чёрт с ними! Я раскрыл зонтик и решительно зашагал в сторону метро.
— Как странно, однако, что обе они работают в одном и том же месте, — проговорила Кэролайн. — Действительно, удивительное совпадение. Однако то, что ты пошёл к ней домой, вовсе не совпадение. Ты же искал её, верно?
— В принципе да. Но с тем же успехом я мог бы встретить там и его.
— Его? А, ты имеешь в виду маньяка-насильника? А как бы ты его узнал?
— По голосу, конечно. Мне показалось, что он заходил немного раньше, мы разминулись буквально на час, не больше.
— А это ты откуда знаешь?
— Просто показалось. Ладно, не важно. Господи, ну как же я ненавижу такие вот сопливые субботы.
— Ага, а все остальные их обожают!
— Особенно эту субботу! Но я ненавидел бы её, даже если бы светило солнце. Я застрял у тебя — и все вокруг застряли!
— Где застряли?
— Деньги застряли в твоей ванне, потому что банки не работают по субботам. Барбара застряла на чужой свадьбе где-то на Лонг-Айленде, даже Рэй Киршман и тот застрял чёрт-те где. Вот где он, спрашивается? Вроде бы говорил, что часто работает по выходным, так почему же он не отвечает? Я звонил в участок, мне сказали, что он сегодня выходной, позвонил этому гаду домой — не берёт трубку!
— А зачем тебе Киршман понадобился?
— Я подумал, что он мог вынюхать что-нибудь интересное, например имя толстяка или что уголовники искали у Лайлов. Он знает почти столько же, сколько и я, но у меня есть один важный козырь — я знаю, у кого оказался Джозеф Конрад, наш липовый Грааль.
— Но ты ведь не скажешь ему о том, что мы делали в доме Мейпса?
— Об этом не скажу, конечно, но почему бы не намекнуть, что Мейпс получил книгу? Если я кину Рэю кость, то в обмен смогу получить информацию и от него.
— А с чего ты решил, что он что-то раскопал?
— Даже если сам не раскопал, я хочу попросить его раскопать кое-что для меня. Но не могу, чёрт возьми, потому что не знаю, где он шатается. Почему ты так смотришь на меня?
— Вот уж не думала, что услышу от тебя такое.
— Ненавижу выходные! — в сотый раз повторил я. — Кэр, слушай, у меня идея. Давай съездим куда-нибудь!
— Куда ещё? В такую-то погоду?
— Давай съездим в Париж.
— На выходные?
— Да! Полетим на «конкорде», закажем шикарный номер в «Георге Пятом», поужинаем у «Максима», прокатимся на кораблике по Сене, пройдёмся под ручку по Сен-Жермен и закажем un café au lait avec croissant[10] на набережной, а потом снова прыгнем в самолёт и вернёмся домой. Ну как, идёт?
— Берни, это ведь будет стоить целое состояние!
— Верно. Но у нас, как ты знаешь, и есть целое состояние. Давай совершим какое-нибудь безумство! Потратим пятнадцать-двадцать тысяч на билеты на «конкорд», ещё тысяча за номер, пятьсот за обед, уверяю тебя, мы вполне уложимся в пятьдесят тысяч.
— Знаешь, Берни, я тебя, конечно, очень люблю, но…
— Но мы не сможем этого сделать, — закончил я. — Хотя бы потому, что «конкорды» больше не летают. И если кто-нибудь из нас попытался бы купить авиабилеты за наличку, тем более за тридцать тысяч баксов, он немедленно оказался бы в наручниках. Мы даже кеб до аэропорта не найдём в такой дождь. Так что поездка отменяется.
— Не забудь, что завтра вечером ты идёшь на свиданку с Барбарой Крили.
— Да она не успеет вернуться до вечера с Лонг-Айленда, — уныло сказал я. — В такой дождь-то! Чёрт, ну как же я ненавижу выходные!
Одно дело я всё-таки сделал, правда, пришлось немного помокнуть под дождём. Пока Кэролайн забирала вещи из химчистки, я залез в мешок и вытащил оттуда пачку денег. Можно было бы вытащить её и при Кэр, но мне не хотелось краснеть, отвечая на её вопросы. Я отложил в сторону Сэнфорда, оделся, вышел на улицу, допёхал до 14-й улицы и сел на автобус до Третьей авеню, а там пересел на другой автобус. Выйдя на 34-й улице, я прошёл немного вперёд и оказался у дома, где жила Барбара Крили.
Я поднялся наверх мимо квартиры Фельдмана и отпер два замка, вовремя вспомнив, что Барбара не запирает третий. Вся операция заняла у меня не более пяти минут. На улице я задумался: что же мне делать дальше? Куда деваться? Поехать назад к Кэролайн? Домой? В магазин?
Я дошёл до «Парсифаля» и нырнул внутрь, размышляя, что за люди собираются в баре в дождливую субботу. Как я и ожидал, там собралась дождливо-субботняя толпа. Есть что-то очень доброе, уютное и ласковое в тёплом, сухом баре, в который попадаешь с холодной мокрой улицы. И, только сев за столик, начинаешь чувствовать ауру уныния и безысходности, исходящую от молча напивающихся в баре людей.
Да я и сам не лучше. За стойкой сегодня хозяйничала чернокожая копия Сигрид с курчавыми волосами, покрашенными в рыжий цвет. Она была так же высока, с такими же резкими скулами, выпуклыми глазами и виртуальной надписью на лбу: «Переспать со мной и умереть — вот мечта любого из вас, долбаные придурки! Ан не выйдет — на-ка, выкуси!»
Я заказал «Лафройг» и долго сидел над рюмкой, обсыхая и пуская пар. В этот раз дело быстро пошло на лад — после четвёртого глотка меня перестало тошнить, а к концу виски и вовсе показался мне превосходным.
Потягивая «Лафройг» крошечными глотками, я прорабатывал бар глазами, ни с кем не говорил, но оба уха держал открытыми. Однако никто из посетителей не выглядел как насильник и никто не говорил глубоким басом.
Хотя я особо и не прислушивался. Я был занят. Думал. Тебе надо распутать это дело, говорил я себе, давай, Берни, напряги извилины! Такое количество совпадений подозрительно, но рано или поздно все они встанут на свои места, образуя связный, чёткий рисунок. Так я утешал себя, одновременно прокручивая в мозгу обрывки сведений, пытаясь совместить их как кусочки головоломки, в которой отсутствовало больше половины деталей. «Нет, так ничего не выйдет, вначале надо найти недостающие части, — сказал я себе. — Но не расстраивайся парень, по крайней мере, ты попытался».
Я подошёл к таксофону в углу, бросил монету и набрал восемь цифр, последовательность которых запомнил, поскольку уже дважды набирал их сегодня. Телефон в квартире Рэя Киршмана звонил и звонил. У него что, нет автоответчика? Я ждал, пока не устал слушать гудки, затем повесил трубку и вернулся к стойке. В моей рюмке ещё оставалось два крошечных глотка, да и денег, которые я положил на стойку, было слишком много для чаевых, но барменша, чьё имя я не запомнил, видимо, решила, что я ушёл, и смахнула со стойки и то и другое.
Нет, я решительно не выношу выходные!
Глава 27
Где-то после полуночи дождь кончился, но опять пошёл на рассвете, чтобы как следует испортить воскресенье. Я вышел позавтракать и вернулся домой с газетой. У меня так и не появилось экземпляра «Жертвы салата», но воскресный выпуск «Таймс» настолько толст, что его вполне хватило бы не на один дождливый день, а на целую неделю. Даже после того, как я очистил его от страниц рекламы и выбросил их в мусорное ведро, а затем добавил туда же разделы «Ищу работу» (я не ищу работу) и «Автомобили» (мне не нужен автомобиль), у меня в руках всё равно осталось столько испачканной чёрной краской бумаги, что в голову невольно полезли сомнения в целесообразности свободы печати.
Я уселся на диван, разложив вокруг себя газету, и углубился в чтение, прерываясь только на то, чтобы время от времени набрать номер телефона Рэя Киршмана. Около одиннадцати утра ответила его жена — она только что вернулась из церкви. Нет, Рэя дома нет. Он на работе, какое-то срочное дело, даже не смог сходить вместе с ней на воскресную службу, не было времени. Я продиктовал ей своё имя и номер телефона на случай, если Рэй вернётся, но по её голосу понял: она не рассчитывает, что это случится в обозримом будущем.
