Юлия Климова - Самое модное привидение
Что делать? Ни в чем сознаваться я не буду, удивлюсь, поохаю, как все, пожму плечами, и на этом поток сочувствий можно закончить. У Ильи недавно стащили документы, так что случившееся наверняка припишут к этой истории, пусть все считают, что в доме опять побывал воришка. А вдруг будет следствие, отпечатки пальцев? Нет, чушь, ничего же не украли. Покричат, покричат и забудут. Вот только Глеб… Он же сразу поймет, для чего разломали стену… А ему никто не поверит. Какие еще сокровища, глупость это полнейшая!
Шум за дверью возрастал. Может быть, и надо выйти, но не знаю, готова ли я уже изображать святую невинность или стоит порепетировать удивление и последующую реакцию.
– Неужели мы так плохо приклеили обои, – пробормотала я, – в темноте все казалось таким ровным и красивым…
Дверь распахнулась, на пороге стояла бледная как мел Маринка.
– Светлана Аркадьевна мертвая!!! – закричала она и бросилась обратно к лестнице.
Я смотрела ей вслед и медленно переваривала новость. О чем она? Светлана Аркадьевна? Что за глупости… Я прикрыла дверь, села на кровать и уставилась на стену. Какое сегодня число? Зачем мне это? Марина все напутала, никто не может быть мертвым, мы же никого не убивали… Послышались крики, кажется, это был Лизин голос, я подскочила и прямо в пижаме помчалась к Лужиным.
Комнаты на втором этаже были пусты, босыми ногами я зашлепала по ступенькам вниз, надеясь, что на первом этаже увижу кого-нибудь. До меня доносились голоса, но я была в таком состоянии, что не понимала, откуда они звучат. Никого. Теперь вверх по лестнице.
– Катя! – услышала я Лизу и задрала голову.
Они на третьем этаже.
Светлана Аркадьевна лежала около решетки, разделяющей наши половины: руки раскинуты, глаза полуоткрыты, зрачков не видно, без движения и без малейшей надежды на чудо. Тусклая лампочка, слегка покачиваясь, лишь подчеркивала бледность ее лица и всю невозможность происходящего. Светлана Аркадьевна в розовом махровом халате и таких же тапочках была настолько неуместна здесь в этом безжизненном состоянии, что казалось, будто я смотрю плохо смонтированный фильм.
Хотелось зажмуриться и бежать без оглядки, но в то же время эта трагическая картина притягивала взгляд, точно магнит. Обернувшись, я увидела всех в сборе. Маринка уткнулась в плечо Ромки и тихонько завывала, Лиза, нервно теребя край кофты, переводила взгляд с меня на Илью, Глеб, прислонившись к лестнице, которая вела к люку, неотрывно смотрел на мать. Николай Леонидович держал за локоть Вику, его взгляд был направлен куда-то в сторону.
Я шагнула к телу Светланы Аркадьевны, наклонилась и дотронулась до ее руки. Холодная. Другого и не стоило ожидать.
– Я вызвал «Скорую» и милицию, – донеслись до меня слова Ильи.
– Какой кошмар, – пробормотала Лиза, – этого не может быть!
Вот уж точно – этого не может быть… И тут мой взгляд упал на шею Светланы Аркадьевны, темные фиолетовые пятна выступали на бледной коже…
– Ее что, задушили? – обернувшись, спросила я.
– Нам лучше всем уйти отсюда, – медленно проговорил Илья.
Марина завыла еще громче.
Дом был набит какими-то людьми – оперативники, криминалисты, врачи… Все мелькало и доводило до нервной дрожи.
– Меня знобит, – сказала я Лизе, – пойдем на кухню, не могу больше на все это смотреть.
Лиза кивнула.
– Никогда бы не поверила, что такое может случиться в нашем доме, – включая чайник, сказала она. – Вообще не могу понять, как это возможно?
Налив кипятка в кружку, я обхватила ее руками и стала греться, меня так колотило, что зуб на зуб не попадал.
– Это у тебя нервы, – определила Лиза, – давай я тебе чаю налью.
– Не хочу, – мотнула я головой, – пройдет, надо бы к Вике с Глебом сходить, каково им сейчас.
– С ними разговаривают, мы только мешаться будем. Вроде Илья Казакову позвонил, он позже подъедет.
– Как, как ее… задушили… и кто?
Не могу сказать, что я сильно любила Светлану Аркадьевну, вовсе нет. Я могла не вспоминать о ней неделями, меня не интересовала ее жизнь, да и разговаривали мы редко, но она уже давно являлась членом нашей семьи, а теперь что же, ее не будет? Странно и непонятно… Почему-то в воображении не всплывали никакие образы, даже ее внешность сейчас была слишком расплывчатой, чтобы я могла вспомнить какие-то детали. Что она любила? Фиалки? Да, и что еще? Не знаю… Когда жили за городом, мы часто чаевничали под вечер, она то ворчала, то была высокомерна или снисходительна, иногда даже смеялась над какой-то ерундой… Этого всего больше не будет, и почему-то возникало такое чувство, что и не было никогда… В душе не болело… жгло.
– А как ее нашли? Кто?
– Глеб, – садясь напротив меня, сказала Лиза. – Представляешь, родную мать вот так обнаружить.
– Не представляю.
– Он утром встал, завтрака нет, давай Светлану Аркадьевну искать, у них, же кроме нее, никто ничего не делает…
– Теперь научатся сыр на хлеб класть, – мрачно сказала я.
– Не нашел он ее, подумал, что она у нас, я в это время на кухне была, составляла список продуктов. Сказала, что не видела ее, может, она за хлебом ушла или еще куда, дел-то у Светланы Аркадьевны полно… было. Ты, кстати, чего завтракать не спустилась?
– Проспала.
– Через час Глеб опять пришел, говорит, дайте поесть, надоело мать ждать. Маринка ему бутерброды сделала, вот ведь в свой холодильник лень залезть. Ой, что это я, чего его ругаю, господи, что же делается… Убийство, в нашем доме убийство!
– А дальше что? – прервала я Лизкины причитания.
– Прошло еще какое-то время, не засекала я, и вдруг топот, Глеб по лестнице несется, перескакивает через ступеньки, лицо белое такое. Я, конечно, спросила, что случилось, он головой мотает, пять минут успокаивала его, потом сказал, что пошел на третий этаж, уж не знаю, зачем его туда понесло, а там… Кошмар, какой кошмар!
«Наверное, с утра пораньше отправился на поиски клада», – подумала я.
– Так он сразу к тебе побежал?
– Ну да, он Илью стал звать, а потом такой шум начался – Маринка со своими завываниями, Вика заплакала сначала, а потом вроде успокоилась, больше и звука от нее не слышала. Как бы не свихнулась, она и так какая-то странная, а тут вообще чокнуться может.
– Надо будет приглядеть за ней.
– Сейчас подумала, я какая-то ужасная, – тихо сказала Лизка.
– Почему?
– А мне все равно и плакать совсем не хочется. Думаешь, я бесчувственная?
– Нет, не думаю, – пробормотала я.
– Если бы ты умерла, то другое дело, я бы и рыдала, и переживала бы, не сомневайся.
Вздохнув, я посмотрела на Лизу.
– Кто же ее убил и зачем?
– Наверняка воры, люди ведь как думают: раз дом огромный, то золото на каждом столе лежит. А что у нас брать? Нечего.
– Да уж, последнюю краюху хлеба доедаем.
– Нет, я не это имела в виду, ну особых же ценностей в доме нет, Илья еще долг не отдал, драгоценностей кот наплакал.
– Когда она умерла?
– Вроде сказали: приблизительно с двенадцати до двух.
Пытаясь вспомнить более подробно прошлую ночь, я встала и заходила по кухне. Из комнаты мы вышли где-то в половине третьего… вышли и отправились к Лужиным… Если не считать наших шагов и шорохов, то в доме была абсолютная тишина, ни одного постороннего скрипа… Совсем немного разминулись с убийцей, совсем немного…
– Допрашивать теперь будут, – покачала головой Лизка, – а мне и сказать нечего, мы с Ильей спали как сурки. А ты?
А я вот нет…
– Тоже спала.
Кто же, кто же это сделал?
– А когда приедет Казаков? – спросила я.
– Не знаю, вряд ли он появится, пока эти здесь, – Лизка пренебрежительно фыркнула.
– Не злись, работа у них такая, да и надо же найти эту сволочь… Смертную казнь у нас отменили?
– Чего ты такие вопросы задаешь, мне аж дурно стало.
Представить себе человека, который мог совершить такое, я не могла… Задушить… Безумие какое-то!
– Что-нибудь пропало?
– Да нет, – замотала головой Лизка, – правда, я не знаю, что там у Лужиных… Идти туда боюсь.
Озноб вроде отступил, я согрелась и почувствовала себя гораздо лучше.
– Пойду к Глебу и Вике, поговорю с ними.
– Узнай, что у них этот мрачный оперативник спрашивал и не пропало ли чего.
Николай Леонидович понуро сидел на диване. Задумчив, слегка растерян. В руках он держал свернутую трубочкой газету, которой время от времени барабанил по коленке.
– Ушли десять минут назад, – сказал он мне.
Я и сама заметила, что в доме слишком тихо, как-то пронзительно тихо…
