Дарья Донцова - Тормоза для блудного мужа
– Ксю, что у нас висит над зрителями?
– Баннер, – ответило «ухо» голосом Таты. – Сейчас будет сюжет про народного целителя Мефодия, он лечит уши. Реклама рассчитана на одну съемку. А что?
– Текст читала? – поинтересовалась я.
– Нет, им отдел рекламы занимался, – легкомысленно отозвалась Тата.
– Ну так послушай, озвучу его тебе, хотя, наверное, сама видишь, какая красота, – старательно сдерживая смех, сказала я.
– И чего там? – зажурчала Тата. – Тэкс... «Антон Юрьев, врач-окулист высшей категории, подберет вам слуховой аппарат». Вау!
– Где глаза и где уши? – вопросила я. – Как насчет стоматолога, к которому следует обращаться в случае бесплодия или насморка? Зубы в носу! Шикарное название для очередной программы.
– Кто отвечает за растяжку? – закричала по громкой связи Ксюша.
Одна из женщин, стоявших позади камер, подняла руку.
– Я, Ольга Меленкова. Все оплачено, с руководством канала согласовано, никаких проблем.
– Кроме одной, – заржал Стас, – окулист не лечит уши!
Меленкова сердито посмотрела на парня.
– Каждому следует заниматься своим делом. Ты заведуешь звуком, не лезь в чужую епархию.
– Простите, ваше высочество, но окулист только глазами занимается, – смиренно сообщил Стас.
– Да ну? – фыркнула Меленкова. – Уши-горло-нос-глаза соединены в черепе, их один доктор лечит.
– Ого! – ожил Дима. – Интересно! До сих пор я наивно полагал, что отоларинголог и окулист – разные специальности.
– Ушнюк не глазнюк, – подвел итог Стас.
– Снимите баннер, – приказала Ксю.
Меленкова затопала ногами.
– Вы с ума сошли? За него заплачено! Клиент в суд подаст!
Я заерзала в кресле. Справедливое замечание про безумие: сегодня вся съемочная группа в легком неадеквате.
– Живо исправьте текст! – велела Ксюша. – За десять минут! Все сидят смирно! Ждем-с.
– Переписать глазнюка на ушнюка! – подхватил Стас.
Дима откинулся на спинку кресла:
– Фу! Еще работать не начали, а я уже устал.
– Наверное, день такой, – вздохнула я. – Ксю запланировала съемку на тридцатое.
Дима поднял брови.
– Февраля?
– Клево, да? – улыбнулась я. – А ужасный и сладкий ей отдохнуть предложил. Теперь она ходит расстроенная, не понимает, по какой причине барин сострадание к крепостной девке проявил. Не зря Грибоедов в бессмертной комедии «Горе от ума» написал: «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь».
– Тридцатого февраля мы собрались переезжать на новую квартиру, – неожиданно сказал Димон. – Жена взбесится, когда про съемку узнает! Как ты думаешь, может, еще отменят?
Я молча уставилась на доктора, а тот, явно расстроенный, поджал губы, замолчал, и четверть часа мы сидели тихо.
– Работаем, – приказала Ксю.
– Переписанный баннер еще вешают, – крикнула Меленкова, – рабочие на площадке.
– Мы сейчас зрителей не показываем, – ответила Тата, – берем героев. Начали. Даша, подводка!
Я скосила глаза на столик. Надеюсь, сегодня Ядвига не подвела и выдала мне правильный сценарий.
– А сейчас в нашей студии Мефодий. Она расскажет о гимнастике...
– Стоп! – занервничало «ухо». – Если Мефодий, то «он», а ты употребила местоимение женского рода.
– Так написано в тексте, – уперлась я: – «Мефодий, она расскажет».
– Убить Ядвигу! – рявкнул Стас, у которого сегодня, судя по всему, было замечательное настроение. – А ну, подать сюда Ляпкина-Тяпкина! Нарубить его на шашлык! Нашинковать в капусту! Вечно она все путает!
– Ядвига! – закричала Тата.
От стены отделилась хрупкая, почти бестелесная фигурка и подняла руку.
– Ты не вычитала сценарий! – сурово сказала Ксю. – Мефодий – он!
– Она, – прошелестела девушка.
Я не усмотрела в ответе администратора ничего удивительного. Студию поразил вирус безумия. Съемки у нас назначены на тридцатое февраля, окулист выписывает слуховой аппарат, Мефодий – дама – все это звенья одной цепи.
– Ядя, ты умеешь говорить! – восхитился Стас. – О чудо, чудо!
– Мефодий сидит на диване, – уже более смело произнесла девушка. – Посмотрите!
Все повернулись туда, куда указывала Ядвига, я заморгала, а Дима брякнул:
– Вы женщина?
– На данном витке жизни не мужчина, – хмыкнула тетка, уютно расположившаяся неподалеку от ведущих. – Я Мефодий!
– Здрассти! – выдохнуло «ухо».
Я привычно повторила:
– Здрассти.
– И вам, дорогуша, доброго денька, – пожелала Мефодий, – чему вы так удивлены?
– Имя мужское, – заметил Дима.
Над камерами зажглись красные огоньки, пошла запись.
– Я великий целитель Мефодий, был в прежние времена личным травником Чингисхана, за что и награжден фамилией «Татарский», – с достоинством объявила тетка, – дух вечен, тело смертно, поэтому его приходится время от времени менять, и не всегда попадается подходящее. Сейчас я пребываю в женском образе.
– Не повезло! – заметил Дмитрий. – Небось кучу времени на маникюр-педикюр-эпиляцию уходит.
– Непременно найду того, кто этого клоуна на съемку проходного сюжета поставил, – пообещало «ухо», – в сценарии ОНО Мефодий, и меня заверили, что на собеседовании проблем не возникло. Даша, нам главное – снять! Постарайся заткнуть фонтан глупостей про сто десятую жизнь, уведи это чудо в перьях в русло профессиональной деятельности, избегай обращаться к нему по имени. Надеюсь, справимся. Кстати, Чингисхана вроде отравили. Или он чем-то заболел?
У меня за время работы ведущей успел выработаться некоторый автоматизм. Я знаю, что последняя фраза Ксю, прозвучавшая в моем «ухе», – это та, которую мне необходимо озвучить, поэтому я затараторила попугаем:
– Кстати, Чингисхана вроде отравили. Или он чем-то заболел?
Гостья крякнула.
– Военачальник упал с лошади. Мы с его молодой женой тайно закопали тело, вдова испугалась содеянного и утопилась. А я двинулся в Египет.
– Умоляю, – простонала Ксю, – говорим исключительно про лечение отита.
– И об ушах! – радостно зачирикала я. – Вы знаете, как справиться с воспалением?
– Гимнастикой Чингисхана, – выдала Мефодий. – От суровых жизненных условий военачальник мучился отитами, пока я к нему не пришел.
– О боже! – выдохнула Ксюша. – Вежливенько, но твердо запрети ЭТОМУ нести чушь про давно покойного татаро-монгола!
– Давайте забудем про Чингисхана, – предложила я. – Речь сейчас не о нем, а о вас!
– Верно думаете, – похвалила меня Мефодий. – Великий всадник здесь ни при чем! Антиотитная гимнастика разрабатывалась мною не для Чингисхана!
– Без имени! – сурово напомнила я.
– А по просьбе египетского фараона Рамзеса Второго! – завершила Мефодий.
Похоже, несчастная Ксю потеряла дар речи, потому что «ухо» отреагировало милым голосом Таты:
– Час от часу не легче. Рамзес тоже не годится.
– Рамзес тоже не годится, – выдохнула я.
– Да, ему не повезло, – согласилась Мефодий, – мы с его супругой...
– Нашим зрителям представился уникальный шанс, – перебил гостью Дима, – они постараются запомнить вашу авторскую гимнастику. Пожалуйста, продемонстрируйте упражнения.
Я с благодарностью посмотрела на доктора. Спасибо, Димочка, ты настоящий друг.
Мефодий встала и вытянула руки.
– Уши любят движение. Итак! Сначала правое вперед, затем левое. По пять раз! Начали. Все вместе. Айн, цвай, драй!
В студии повисла тишина. Понимаю, что вы обо мне подумаете, но я честно пыталась пошевелить ушными раковинами, потерпела неудачу и воскликнула:
– Не двигаются!
– А вы развивайте активность, – посоветовала Мефодий. – Сначала освойте махи вперед-назад, затем вверх-вниз, потом по кругу.
– По кругу? – повторил Дима. – Это как?
– Показываю, – заявила Мефодий. – Внимание на мои органы слуха!
– Ничего не вижу! – сказал спустя небольшое время Дмитрий.
– У вас глаза вращаются, – заметила я, – вы их к носу скашиваете.
Мефодий подняла указательный палец.
– О! Женщины внимательнее других людей! То, что вы приняли за глаза, на самом деле уши!
Я онемела, Тата и Ксюша, похоже, тоже. Один Дима сохранил самообладание.
– Уши – это уши. А глаза – это глаза! – возвестил он.
– Вот поэтому человечество и погибает от отита, – подытожила Мефодий. – Люди опираются на знания, оставленные нам Гиппократом, но наука шагает вперед, пора пересмотреть догмы. Глаз и ухо едины. Научитесь обмениваться ими, и забудете об остеохондрозе.
– Он в позвоночнике, – напомнил Дима.
– А к нему приделана голова, – не смутилась Мефодий, – глаза и уши в ней. Дарья!
– А? – вздрогнула я.
– Хочу показать на вашем примере, как менять ухо с носом. Идите сюда! – приказала Мефодий.
– Может, не надо? Я привыкла, когда все на своих местах находится. Сильно подозреваю: если изменить что-то в моем теле, например, перетасовать порядок костей, поставив вместо черепа коленку, мне лучше не станет, – струсила я.
