Возьми с полки пирожок - Люся Лютикова
Я все-таки поверила Руслану и решила распотрошить каждую пачку, вдруг красящий порошок спрятан где-то внутри. Надев светлые кожаные перчатки, я сорвала банковские ленты и вывалила деньги кучей на пол. Перебрала каждую купюру, но перчатки не окрасились. Возможно, краска проявляется только при контакте с кожей живого человека.
Передо мной встала дилемма: проверить купюры необходимо, но дотрагиваться до них нельзя. Ведь у меня скоро свадьба, и зелёные ладони – не лучшее украшение для невесты. Решение пришло спонтанно – ступни! Если они позеленеют – это не смертельно. Можно купить свадебное платье длиною в пол. Или одеться в стиле семидесятых: мини-платье и сапоги до колена. В общем, я решила рискнуть ногами.
Сбросив тапки, я принялась ходить по пятитысячным купюрам, стараясь ни одной не пропустить. При этом я периодически разглядывала ступни и проверяла, не позеленели ли они. Купюр было много, я совершенно выбилась из сил. Но, к счастью, никакой подставы в денежных знаках не обнаружилось. Нелёгкое это дело – проверять деньги на «вшивость», доложу я вам! Взяточникам не позавидуешь!
Убедившись, что деньгами можно без боязни пользоваться, я отправилась спать. Купюры так и остались лежать на полу в гостиной.
Спала я прекрасно, мне снились чудесные сны, в которых я мило общалась с какими-то приятными людьми и очень много смеялась. Проснувшись, я вспомнила про визит Руслана накануне и расхохоталась в голос. Жизнь – отличная штука, и для полного счастья мне не хватает только удостовериться, что Юлька Луконина вернулась домой. Странно, что она до сих пор не позвонила, не поблагодарила меня за все, что я для нее сделала. Наверное, приходит в себя после казённого дома.
Я позвонила Юльке на домашний телефон, трубку взяла сонная Сентябрина.
– Празднуете? – радостно поинтересовалась я.
– Что празднуем?
– Что Юльку выпустили из тюрьмы.
– А когда? – от удивления Рина даже проснулась. – Впервые слышу.
– Разве она сейчас не дома? – уточнила я.
– Я тут одна, – раздражённо ответила Рина и бросила трубку.
Я позвонила адвокату Сидорову.
– Марк Давидович, добренького вам денёчка!
В ответ адвокат пробурчал нечто невнятное.
– Что же вы не сообщаете мне радостную новость?
– Какую? – осоловело спросил Сидоров.
– Что Юлия Луконина наконец вышла на свободу.
Марк Давидович выдержал долгую паузу.
– Людмила Анатольевна, вы вообще в курсе, который час? Ваши шутки неуместны, – сказал он и отключился.
Я взглянула на часы: шесть утра?! Ни за что бы не подумала. У меня было ощущение, что я проспала минимум десять часов, и сейчас полдень. Получается, я прикорнула буквально на часок. Вот что, оказывается, халявные деньги с людьми делают! Они придают человеку сил и энергии!
Я еле дотерпела до десяти утра, чтобы позвонить Яне. Была она у капитана Дубченко? Рассказала про террористов? Как следователь отреагировал? Увы, получить ответы на эти вопросы мне не удалось, потому что телефон Яны был недоступен.
Я позвонила Марине, все-таки она дружит с Яной и ее постоянная клиентка.
– Янка второй день не выкладывает посты в Инстаграме, – сказала вдова, – и вообще не заходит в соцсети.
– И что это значит?
– С ней что-то случилось.
– Подумаешь, посты. У меня, например, вообще нет аккаунта в Инстаграме.
– Вы не понимаете, Янка очень ответственно к этому относится, через инсту к ней приходят клиенты, поэтому она не пропускает ни дня. Даже когда болела гриппом, с температурой под сорок, постила фотки. С ней явно произошло что-то нехорошее.
Я не разделяла опасений Марины. Если Яна решила выйти замуж за иностранца, зачем ей теперь клиенты на «ноготочки» в Москве? Возможно, Майданец уже уехала из страны. Я только не поняла, успела ли она дать показания капитану Дубченко? Боюсь, узнать это я смогу только у самого следователя.
К тому же я неожиданно вспомнила один момент. В разговоре с Яной я упомянула, что у покойного Андрея была любовница-таджичка, но сказала ли я, что ее зовут Зина и что она работает в рыбном отделе супермаркета? Кажется, нет, подробности я упустила. А сможет ли капитан Дубченко самостоятельно найти эту девушку? Очень сомневаюсь, учитывая, что у него полностью отсутствует служебное рвение. Значит, я должна ехать в полицию, ведь мои показания необходимо занести в протокол.
Кабинет капитана Дубченко оказался закрыт. Я ждала под дверью и через несколько минут увидела Сергея Александровича, идущего по коридору. Он опять жевал на ходу, на этот раз кусок пиццы.
Вот ведь обжора! У него рот вообще никогда не закрывается! Я почувствовала раздражение, словно капитан объедал голодающих детей Африки. Хотя, с другой стороны, какое мне дело? Ну, любит человек покушать, имеет право. Однако меня это почему-то дико бесило.
– Какие люди в Голливуде, – без особой радости протянул капитан Дубченко. – Зачем пожаловали, Людмила Анатольевна? Что-то вспомнили? Хотите дополнить свои показания?
– Хочу, но не свои, а чужие.
Сергей Александрович дожевал пиццу, тщательно вытер рот салфеткой и сказал:
– Если я скажу, что вы не имеете права дополнять чужие показания, это ведь вас всё равно не остановит, правда? И чьи же показания вы хотите дополнить?
– Яны Майданец.
– Хорошо бы еще знать, кто это, – пробормотал следователь, открывая дверь кабинета ключом.
Я же говорю: служебное рвение на нуле. Ничего не помнит, ничего не знает.
– Она приходила к вам буквально на днях.
– И по какому делу? У меня в работе восемь уголовных дел одновременно.
Я начала раздражаться:
– По моему делу, по какому еще.
– Абсолютно не удивлён, гражданка Лютикова, что на вас уже завели уголовное дело. К счастью, не я его веду.
– Господи, – вскипела я, – когда я говорю «моё дело», я имею в виду дело об убийстве Андрея Мохова! «Моё» оно только потому, что я только им и занимаюсь целыми днями!
– На каком основании вы им занимаетесь – вот вопрос, – флегматично заметил капитан Дубченко, усаживаясь за рабочий стол.
Я хотела ответить что-нибудь резкое, но вовремя одумалась.
– Я хочу вам помочь. У вас в работе восемь уголовных дел одновременно. Естественно, что вы завалены бумажной волокитой. Вам даже поесть некогда, вынуждены на ходу перекусывать.
– Так-так… – следователь впервые проявил
