Иоанна Хмелевская - Флоренция — дочь Дьявола

Если бы он знал, какие последствия принесёт его самоуверенность, он бы скорее рисковал быть дисквалифицированным до конца сезона, чем пустить лошадь бежать.

Разные вещи мне случалось видеть на этом ипподроме, но все же бывали моменты, когда и я разевала от изумления рот. Гельвеция вдруг припустила как стрела. Она промелькнула мимо всех остальных лошадей, не скакала, а летела, полная энергии и желания выиграть. Вишняк на середине финишной прямой сообразил, что происходит, но ведь не мог же он осаживать лошадь открыто, перед самыми судьями! Он только подобрал поводья и сидел, как мешок с картошкой. На трибунах стоял рёв, Гельвеция как пуля мчалась к первому месту. Вишняк в отчаянии решился наконец и сделал попытку её придержать, но все равно Гельвеция выиграла два корпуса.

— Вот ведь что значит Езерняк! — сказала с уважением пани Ада. — Как лошадь подготовил! Я на неё поставила, люблю ставить на всякие фуксы.

Копаясь в купонах, мы с Марией обнаружили, что все-таки поставили на Вишняка, и ужасно обрадовались, потому что выплата обещала быть немалой.

— Жаль, Вишняку придётся возвращать бабки, — заметил Метя. — Но, если у этих бандитов есть глаза, они видели, что Гельвецию удержать невозможно было.

Перед последней скачкой народ стал понемногу расходиться, двери, однако, продолжали грохотать, потому что возбуждённые игроки бегали туда-сюда. Как правило, в последней скачке проигравшие решают взять реванш, а выигравшие позволяют себе поставить на невообразимые фуксы. Мне удалось попасть в кассу пораньше, так что в очереди я стояла недолго, а возвращаясь, заметила какого-то страшно расстроенного типа. Он сидел в углу за вешалкой, отвернувшись от всего мира, опираясь на экран батареи, заслонившись чьим-то плащом, висящим на вешалке. Может быть, он был к тому же ещё и пьян, но в эту позу его усадила явно не великая радость.

Моника с Гжесем подошли в последний момент.

— Я его всюду провела, — похвасталась Моника. — Даже в весовую, мне туда можно из-за Флоренции. Вы себе даже не представляете, что там творилось после скачки. Вишняк просто рыдал. Непонятно почему, он же выиграл!

— Потому и рыдал, — объяснила я.

— Жуткие сцены там разыгрывались. Туда ворвался какой-то чужой тип, хотел Вишняка побить, его оттащили и выкинули, он сразу же удрал и бросился сюда. Наверное, проиграл.

Отгадала она правильно, но никто из нас не предполагал, до какой степени проиграл этот человек. Слух, что Вишняк взял деньги, подтвердился. Ясное дело, теперь ему придётся их возвращать. Никто его особенно не жалел, поскольку Вишняк наверняка не успел ещё эти деньги спустить, так что отрывать кусок от сердца ему не придётся. Зато все согласились с моим мнением, что глупый трёп игроков слушать не следует. Вот все слушали, слушали и прошляпили Гельвецию, которая оказалась в прекрасной форме. Даже сам Вишняк се недооценил…

Я отправилась домой после скачек, бросив Монику с Гжесем на произвол судьбы. По таинственным причинам друг Моники твёрдо решил, что уедет с ипподрома последним…

Я нажала на кнопку звонка и своим ключом открыла соседние двери. Януш услышал, выглянул из кухоньки, и в этот момент зазвонил телефон. Сделав мне приветственный жест, он поднял трубку.

Разговор продолжался недолго и в основном состоял из монолога на другом конце провода.

— Холера, — сказал собеседник по эту сторону. — Хорошо. Через час.

Он резко изменился в лице. Положив трубку, Януш посмотрел на меня.

— Садись. Я тебе принесу пива, вина, чаю — что хочешь.

— Что-нибудь поесть, — перебила я категорически.

— Я разогрел рубцы, потому что знал, что ты приедешь голодная. Сейчас принесу. И ещё я должен тебя допросить.

Радостная беспечность во мне потихоньку растаяла, ноги подкосились, но ради рубцов я не рухнула у порога, а добралась к стулу возле стола.

— Ну? Что такое?! Что случилось?

— Ты на сегодняшних скачках ничего не услышала, ничего не заметила?

На такой вопрос я была не в состоянии ответить. Я видела и слышала — особенно слышала — чудовищно много. И от этого почти оглохла. Мысль о том, что всю эту какофонию придётся описать словами «ничего не слышала», привела меня в отчаяние.

— Я тебя очень прошу, допроси ты меня как-нибудь подробнее! — потребовала я. — Там ад земной сегодня творился, потому что двери грохотали, а мошенническая скачка не получилась, но я уверена, что тебя не это интересует. Говори как человек и спрашивай по делу!

— Ладно, будет тебе и по делу, можешь не сомневаться. Сперва рубцы, потому что я тоже голодный, ждал тебя…

Я поспешно принялась есть, поскольку боялась, что потом он мне испортит аппетит. Януш не смог долго терпеть.

— В павильоне дирекции, у тебя под носом, совершили убийство, — сухо сказал он. — Одного типа застрелили. Может быть, ты сумеешь это как-то прокомментировать, потому что твой допрос должен состоять как раз в том, чтобы ты высказала собственные наблюдения.

Христе Боже милосердный!..

— Ясно одно: я ни на какой труп там не натыкалась, — ответила я помолчав. — Кого убили-то?! Что касается выстрела, так его могли расстрелять из пушки — и все равно никто не услышал бы, такой там стоял грохот. Нет, не так. Никто просто не обратил бы внимания. На первом месте среди наших акустических впечатлений стояли те самые чёртовы двери. В каком месте его убили? Постой! Это не тот, что за вешалкой?!

— Какой за вешалкой?

Я вспомнила страшно расстроенного типа, прислонившегося к экрану батареи. Он торчал там как-то отчаянно безнадёжно. Я рассказала про него. Януш покивал головой.

— Все правильно, его нашли именно в этом углу. Он был не пьян, а мёртв. Нашёл его Гжесь.

— Господи, так вот почему он хотел остаться до конца! Он что-то подозревал? Хотел проверить, не привлекая внимания?

— Не ты меня должна допрашивать, а я тебя! Что ты ещё на эту тему знаешь?

— Совершенно ничего. То, что сказала Моника. Какой-то тип хотел побить Вишняка, а потом прибежал в павильон, не знаю, какое отношение это имеет к делу, но что-то такое там произошло. Может, это тоже имеет отношение к убийству, пусть этот ваш Гжесь допросит Монику… Да что я такое говорю, он ведь был при этом! Он там видел то же самое, что и она!

— Ты сделала какие-нибудь выводы? Я понимала, о чем он спрашивает. Я глубоко задумалась, пожирая тем временем остатки рубцов.

— Предупреждаю тебя, что мои выводы могут оказаться ошибочными. Пока что у меня одна мысль: кто-то сговаривался с Вишняком, чтобы тот придержал Гельвецию. Гельвеция пришла первой, и кто-то другой — работодатель, спонсор — страшно проигрался… А он должен был страшно проиграться, потому что все деньги были поставлены на Скорека с Зимничеком, без Гельвеции. Этот проигравшийся затем замочил своего подчинённого, который так скверно все устроил. Может быть, он подозревал убитого в присвоении денег. Это может быть единственной причиной, связанной с сегодняшними скачками, но они с тем же успехом могли поубивать друг друга из-за измены жены или чего-нибудь в том же роде.

— Нам нужны твои соображения, касащиеся исключительно скачек. Через час.., нет, теперь уже через сорок пять минут, я увижусь с ребятами, в том числе с Гжесем. Ты в какое время видела жертву?

— Перед последней скачкой. Если точно — в восемнадцать часов восемнадцать минут. Я возвращалась от касс и посмотрела на чаем. Может быть, он сидел там уже тогда, когда я шла в кассы, но я примеривалась к очереди, потому что искала самую короткую и по сторонам не глазела. Погоди-ка.., чуть раньше за ближайшим столиком лицом к покойнику сидел пан Януш. Обычно пан Януш шатается повсюду, но именно после шестой скачки он сидел за столиком и пил кофе… Ну, извини, ничего не поделаешь, его зовут так же, как тебя. Может быть, он что-нибудь видел. Пана Януша я тебе должна буду показать пальцем, потому что не помню его фамилии, высокий такой, красивый и симпатичный, особых примет нет. Гладко бреется и не отращивает длинных нечёсаных косм. Сейчас он может сидеть в зале игровых автоматов «Гранд-отеля», потому что после скачек любит поиграть на автоматах.

Януш поднялся с места и забрал у меня из-под носа пустую тарелку, решив за меня проблему, попросить добавки или продолжать худеть.

— Порядок. Едем в «Гранд-отель»… Пан Януш оказался там. Я спряталась за автоматом фруктовой рулетки и указала на него пальцем. Он играл на идиотской заразе, которая или выплачивала страшные суммы, или не платила вовсе, причём второй вариант выпадал гораздо чаще, и эта фаза длилась значительно дольше, чем полоса везения. Я следила за паном Янушем, пока мой личный полицейский устраивал в дирекции необходимые формальности, потом увидела, как к пану Янушу подошёл неприметный тип и вежливо с ним заговорил. Они обменялись несколькими словами, потом прошли мимо меня, заставив меня тем самым отступить, огибая моё укрытие. Я решительно предпочитала оставаться во мраке неизвестности.