Ирина Волкова - Безумный магазинчик
В здании Петровки, 38, дежурный милиционер покрепче прижал к уху телефонную трубку и быстрым движением пальца нажал кнопку записи разговора на магнитофон.
— Вы не ошиблись? Вы в этом совершенно уверены?
— Вы что, за дуру меня принимаете? — возмущенно произнес голос в трубке. — Я что, по-вашему, глухая, слепая или ненормальная?
— Да нет, что вы! — В голосе дежурного прозвучали заискивающие нотки. — Это был чисто формальный вопрос. Видите ли, мы просто обязаны уточнять полученную информацию. Лично я ни на секунду не усомнился, что вы на редкость проницательны, умны и наблюдательны. Будьте так любезны, назовите ваше имя и фамилию.
— Вот еще! — презрительно фыркнула трубка. — Так я вам прямо и назвалась. Чтобы вы меня потом свидетельницей по судам затаскали?
— А как же гражданский долг? — тоскливо произнес милиционер.
В трубке язвительно затренькали короткие гудки.
— Вот ведь зараза! — выругался дежурный, торопливо набирая номер полковника Обрыдлова.
Глеб Бычков, явно наслаждаясь ситуацией, насмешливо смотрел на взволнованного Дениса.
— Здесь должен быть какой-то трюк, — убежденно заявил журналист. — Чука что, кто-то закидывает на крышу? Кто-нибудь из грузчиков?
— Говоришь, в университете учился? — ухмыльнулся продавец. — А толку-то? Как не просекаешь чего-то, так сразу — трюк, трюк! По-твоему, у нас в магазине даже собаки мошенничают?
Журналист растерянно пожал плечами.
— Никто его никуда не закидывает, поверь. И трюка никакого нет. Просто пес достает палку с крыши — вот и все. Сам. Без всякой помощи.
— Я вижу, что достает. Но как?
— А вот так, — пожал плечами Глеб. — Чук, ко мне, — позвал он.
Бычков размахнулся и швырнул палку на крышу. Пес стрелой сорвался с места, и минуту спустя радостно всовывал ее в руки продавца.
— Ты поиграй пока с собачкой, — подмигнул Денису Глеб. — Может, что умное в голову и придет, интеллектуал ты наш дипломированный. А мне торговать надо.
— Ты что, и вправду летаешь? — наклонясь к собаке, доверительно поинтересовался Денис.
Чук растянул губы в улыбке и радостно завилял хвостом.
— Ладно, посмотрим, как ты это делаешь.
Зыков обогнул магазин, отошел к забору заднего двора и с возгласом: «Чук! Апорт!» — метнул палку.
— С ума сойти! — восторженно хлопнул себя ладонью по лбу журналист, наблюдая за стремительно взлетающим на крышу псом. — Вот это да! Прямо чудеса, да и только. Ну все, теперь этот опер у меня в руках.
Полковник Обрыдлов сердито нажал на карандаш, и остро заточенный грифель обломился, прочертив на изображаемой Иваном Евсеевичем схеме жирную некрасивую галочку. С отвращением взглянув на карандаш, Обрыдлов, немного подумав, сунул его в рот и с ненавистью тяпнул зубами.
Оглядев появившиеся на провинившемся предмете канцелярского обихода глубокие вмятины, полковник, к своему удивлению, почувствовал себя немного лучше.
Где только черти носят эту треклятую Червячук с ее шекспировскими страстями? Час назад Нержавеющая Маня убежала из Управления вся в слезах и в соплях, и, мать ее так, до сих пор не вернулась. Вот ведь выбрала момент, чтобы влюбиться в убийцу. Удачнее просто не могла подгадать. Начальство рвет и мечет, требуя результатов по убийству Красномырдикова, журналисты проходу не дают, вопя на всех углах о том, что от милиции толка, как с козла молока. Колюни тоже, как на зло, нет на месте. Ну, с Чупруном, положим, все ясно, он в Рузаевке работает, но Червячук… Она-то должна сейчас заниматься делом генерала. И где, спрашивается, обретается Нержавеющая Маня?
Задав себе этот риторический вопрос, полковник вздохнул и, чувствуя, как внутри поднимается новая волна раздражения, снова выместил ярость на ни в чем не повинном карандаше. Интуиция старого опытного сыщика подсказывала, что майор Червячук сейчас, как ненормальная, мотается по Москве, пытаясь разыскать своего криминального Ромео.
При других обстоятельствах ситуация с по уши влюбленной в преступника Нержавеющей Маней даже позабавила бы Ивана Евсеевича, но только не сейчас. Пару минут назад ему позвонил дежурный и доложил о звонке, поступившем от не пожелавшей назваться женщины. Если свидетельница не врала, полученная от нее информация могла оказаться исключительно важной для хода следствия. Кроме того, полчаса назад полковнику принесли весьма любопытные данные экспертизы…
За годы совместной работы нудная, как таблица логарифмов, и принципиально-твердолобая, как упертый сектант-пятидесятник, Марина Александровна попортила полковнику немало крови, так что Иван Евсеевич, наблюдая за любовными терзаниями Нержавеющей Мани, испытывал злорадное удовлетворение. Даже хорошо, что эта сверхпринципиальная стерва немного помучается. Ей будет только полезно для разнообразия испытать нормальные человеческие чувства.
«Жалко, Колюни нет, — подумал полковник. — Вот он обалдеет, когда я ему расскажу, что майор Червячук спала с Богданом Пасюком!»
Однажды они с Чупруном даже поспорили на бутылку пива о том, девственница Нержавеющая Маня или нет. Колюня утверждал, что женщина с таким характером наверняка должна быть старой девой. Обладавший большим жизненным опытом Иван Евсеевич не соглашался, полагая, что подобная ненависть к мужчинам скорее всего основывается на каком-то печальном опыте в прошлом.
Задавать Марине щекотливый вопрос о состоянии ее девственной плевы ни один из них, естественно, не решился бы. Идея переспать с Нержавеющей Маней и таким образом разрешить спор была отброшена сразу, как технически неосуществимая. Колюня, правда, предлагал, переодевшись, сымитировать изнасилование майора Червячук, разумеется, не доведя дело до конца, а потом провести медицинскую экспертизу, которая развеяла бы их сомнения, но Иван Евсеевич возразил, что бутылка пива не стоит таких жертв, да и вообще шутить с Нержавеющей Маней опасно — не дай Бог узнает, тогда лучше сразу гроб заказывать, причем пуленепробиваемый. И вот теперь все разрешилось само собой. Колюня проиграл, полковник победил.
При мысли о выигранной бутылке пива у Ивана Евсеевича потеплело на душе. Не то, чтобы он не мог купить себе бутылку пива. Купить, положим, он мог бы и ящик, но купленное пиво совсем не то, что пиво трофейное, тем более добытое в результате победы над таким серьезным противником, как Колюня Чупрун.
Вынув из ящика керамическую точилку в форме тыквы с прилепившимся к ней жуком-скарабеем, Обрыдлов принялся неторопливо затачивать многострадальный карандаш.
От этого занятия его отвлек громкий стук в дверь.
— Привет начальству! — вваливаясь в кабинет, энергично пробасил Колюня. — Сюрприз!
Сунув под нос полковнику картонную коробку, опер театральным жестом откинул крышку, и глазам Ивана Евсеевича предстал уже успевший оттаять труп Лолиты.
Полковник отшатнулся, с отвращением зажимая нос.
— Эта кошка… — начал было Чупрун.
— Догадываюсь, — махнул рукой Иван Евсеевич. — Была убита тем же оружием, что и генерал. Где ты ее нашел?
— Откуда вы знаете? — оторопел Колюня.
Обрыдлов помахал у него перед носом папкой с заключением экспертизы.
— На лезвии топора обнаружена кровь и следы серого мозгового вещества кошки. Судя по всему, она была зарублена незадолго до смерти генерала.
— Есть что-нибудь еще?
— Есть, — сказал полковник. — На топорище обнаружены следы канифоли, которую обычно используют для натирания смычка и несколько коротких красных волокон. Специальный велюр с такими волокнами применяется для внутренней отделки скрипичных футляров.
— То есть убийца или хранил топор в скрипичном футляре, или, что более вероятно, принес его в футляре на место преступления.
Иван Евсеевич кивнул.
— Но и это еще не все. Четверть часа назад в Управление позвонила женщина, отказавшаяся назвать свое имя, и сообщила, что около полуночи в день убийства находящаяся в подпитии бывшая жена генерала Оксана Макаровна Красномырдикова угрожала генералу смертью. Похоже, она заявила, что заказала его.
— А вот это уже любопытно, — вдохновился Колюня, — если, конечно, свидетельница не врет. Удалось определить номер, с которого она звонила?
— Удалось, — без особого энтузиазма ответил полковник. — Из телефона-автомата в районе метро «Беляево».
— Хреново, — вздохнул Колюня.
— Не так уж и хреново, — заметил Иван Евсеевич. — Свидетельница заявила, что Оксана Красномырдикова разговаривала по мобильному телефону из расположенного в Перелыгино бара «Пещера Дракулы». Генеральша ушла из бара почти сразу после разговора. Эти факты нетрудно проверить.
— Но ведь Перелыгино — это следующая за Рузаевкой станция!
Обрыдлов кивнул.
— Неплохо, — взволнованно щелкнул пальцами опер. — Пожалуй я съезжу в «Пещеру Дракулы», поговорю с барменом. Если информация подтвердится, имеет смысл всерьез потрясти генеральшу на предмет алиби. Если верить слухам, Красномырдикова — дама пьющая, горячая, скандальная и неуправляемая. Такая может и убить.
