Наталия Манухина - Знойная женщина, мечта поэта

Потом спохватилась — можно же ребенку позвонить! Позвонить и спросить.

Дозванивалась ровно час. Занято, занято, занято!..

— Мишенька!

— Да, мама. У вас все нормально? У меня все нормально. Позже перезвоню! — И хлоп трубку!

Меня не так-то легко сбить с толку. Я позвонила еще раз.

— Миша, не вешай трубку! Ты к кабельному телевидению свой телевизор не подключал?

— Я?! Нет!

— Миша, не вешай трубку! Они повестку…

— Не подключался я, мама, ни к какому кабельному. Все, я на работе. Целую.

— Мишенька!

Но он уже снова повесил трубку.

Я не обиделась. Работа есть работа. Главное, что она сыну нравится.

А наговориться можно и потом, когда он сам позвонит. Выберет время и позвонит. Когда будет посвободнее.

К тому же все, что хотела, я выяснила — ребенок перед законом чист. Ну, аферисты из шарашкиной конторы, держитесь!

До аферистов дозванивалась еще два часа. Быстрее было бы туда съездить! Сто раз пожалела, что не взяла у Людмилы Васильевны адрес.

Нет, улицу я знала! Людмила Васильевна успела сказать мне ее название, а вот номер дома я и слушать не стала. Перебила старушку, заверещала, как резаная:

— Нет, нет, Людмила Васильевна, спасибо! Не надо! Я вас умоляю. Все равно я туда не поеду. Это у черта на куличках, а мне некогда! Я им лучше позвоню!

Вот и названивала полдня.

— Алле! — наконец-то откликнулись на том конце провода.

— Добрый день! Это кабельное?

— Закрытое акционерное общество, — бодро начала некая особа женского пола, а потом скисла, конец фразы пробормотала так неразборчиво, будто у нее горячая картофелина во рту.

Переспрашивать я не стала. Зачем цепляться по пустякам? Сделала вид, что все расслышала. Какая мне разница, как они называются!

— Девушка, — проникновенно мурлыкнула я, пытаясь завоевать расположение невидимой сотрудницы «непойми-какой фирмы», — мне тут повестка пришла из вашего закрытого акционерного общества.

— Адрес?! — оглушительно рявкнула дива.

— Мой? — кротко уточнила я, не теряя надежды навязать собеседнице свой стиль разговора.

— Да!

Я промурлыкала Мишкин адрес. Меня не так-то легко сбить с толку.

— Ждите!

— Спасибо большое, — не выходя из образа, пропела я и отправилась в ванную красить ресницы.

Накрасила один глаз, переложила трубку в другую руку, накрасила второй глаз и только тогда услышала:

— Все верно. По нашей базе данных ваша квартира подключена к антенне кабельного телевидения. Вам нужно подъехать к нам и заключить договор.

— Да, но…

— В течение трех дней!

— Девушка!

— По адресу…

— Девушка, но я не подключалась ни к какому кабельному телевидению. Я вообще телевизор не смотрю.

— То есть вы не согласны?!

— Нет! — твердо сказала я.

— Тогда вам нужно подъехать к нам и написать жалобу на имя нашего генерального директора. Возьмите ручку и запишите фамилию! — приказным тоном распорядилась она.

— Какую жалобу?! Девушка, мне некогда писать жалобы и развозить их по всему городу. Я точно знаю, что никуда не подключалась. Почему же я должна тратить свое время, чтобы выяснить то, в чем я и так уверена?

— Если вы так уверены, пишите жалобу.

— Но…

— Если вы будете меня перебивать, я повешу трубку.

— Ой, нет! — заверещала я, вспомнив про судебные санкции. — Не вешайте, пожалуйста! Я позвонила совсем не для того, чтобы поскандалить. Я не поругаться хочу, а разобраться!

— А я вам и объясняю, как надо сделать, чтобы все было по правилам, а вы меня все время перебиваете. Будете записывать?

— Буду, — смирилась я.

— Пяткин, Петр Гургенович. Записали?

— Записала.

— Ну вот, — повеселела она, — очень хорошо. Пишите жалобу и привозите сюда. Петр Гургенович в течение месяца с вашим заявлением разберется и даст ему ход.

— А на что мне пожаловаться? — совершенно искренне спросила я, так как ничего из объяснений строгой сотрудницы не поняла. — На то, что мне кабельное не нужно?

— Нет, конечно. При чем здесь — нужно или не нужно? Вы ведь сказали, что не согласны с мнением ревизии, вот и напишите, что не согласны. Тогда Петр Гургенович вторую ревизию назначит. Если сочтет нужным.

Едва сдержавшись, чтобы не вспылить, я смиренно уточнила:

— Ревизию назначают для того, чтобы выявить факт подключения?

— Да.

— И ревизоры придут прямо ко мне в квартиру?

— Ну не ко мне же! Ясное дело, к вам.

— А каким-нибудь другим способом этот факт выявить можно?

— Нельзя, — с видимым удовольствием сообщила она.

— То есть вы хотите сказать, что…

— Вот именно, — строго подтвердила она, даже не дослушав вопроса. — Вам нужно быть в это время дома!

— Но…

— Вам позвонят заранее. Договорятся о времени.

— Но в прошлый раз мне не звонили, и никто ко мне не приходил, я вообще все это время жила на даче (вдохновенно врала я), как же тогда ваши ревизоры смогли установить факт подключения? Взломали квартиру?

— Адрес?

Предвкушая победу, я безропотно продиктовала Мишин адрес во второй раз.

— Ждите!

Я нанесла на веки тени и подкрасила губы.

— Вы слушаете?

— Да.

— Корпус какой?

— Второй.

— Второй?! Вы уверены?

— Ну да.

— Можете не приезжать.

— В смысле?

— Ошибка.

— Спасибо большое, — с чувством поблагодарила я.

Все-таки хорошо, что я не поехала туда сама, а позвонила. Разбирать дрязги по телефону гораздо проще, чем при личной встрече. Не так нервничаешь.

Я посмотрела на часы. Полдня псу под хвост! Вот тебе и планирование! Собиралась с утра, до того как идти в больницу, приготовить на ужин буженину (Славочка любит) и забежать в химчистку за галстуками. Теперь уже ничего не успеваю!

Нет, это, конечно, не смертельно! Галстуки подождут, а на ужин можно приготовить рыбу. Я вынула из морозилки форель. И возни меньше, и готовится она быстрее, чем буженина.

В Михайловскую больницу я попала только после обеда. В самый тихий час!

Естественно, в кардиологическое отделение, куда сегодня ночью положили тетушку, меня не пустили.

Сказали:

— Нельзя! Ни в коем случае! Только после четырех.

— Ну, пожалуйста, в виде исключения, — заныла я. — Я не могу после четырех. Никак не могу. Я только на одну минутку. Я дядюшке обещала!

Ныла я скорее по инерции. Так, на всякий случай. Ни на что особо не рассчитывая.

Вдруг пропустят? Чем черт не шутит! А не пропустят, тоже ничего страшного. Поднимусь к главврачу. Она-то уж точно разрешит. Евгения Федоровна почему-то все еще хорошо ко мне относится. Несмотря ни на что!

— Проходите! — неожиданно смилостивилась медсестра. — Палату знаете?

— Нет. Не знаю. Я еще не была ни разу. Ее только сегодня ночью положили.

— Кого ее? — недоверчиво переспросила она. — Вы же только что сами сейчас сказали, что идете к дядюшке?

— Нет. Вы меня не правильно поняли. Я не говорила вам, что пришла к дядюшке. — Меня не так-то легко сбить с толку. — Я сказала, что обещала дядюшке, что схожу к тетушке.

— Фамилия?

— Короткова.

— Девушка! — вызверилась сестричка. — Что вы мне здесь голову морочите?! Выписалась ваша Короткова.

— То есть как это выписалась?! Вы уверены?! Короткова Евгения Семеновна выписалась?! Ее же только что положили!

— А вот так и выписалась. Под расписку! А то вы свою тетушку не знаете? Очень беспокойная дама. Сокрушалась, что собачку ей не с кем оставить. Никого, говорит, собачка не слушается, кроме нее. Доктор кардиограмму ей сделал — и выписал. Час назад как уехала. Сын увез. На машине. Очень неспокойная дамочка.

— Спасибо вам большое! — искренне обрадовалась я.

Я свою тетушку знаю. Если выписалась (пусть даже и под расписку), ей действительно стало легче.

Рассыпавшись в извинениях, я поспешила в реанимацию.

Слава богу, там никому и ничего объяснять не придется. В отделении интенсивной терапии меня уже знают и пропускают к Люсеньке беспрепятственно. В любое время дня и ночи.

Вот только толку от моих посещений — чуть!

Приду, постою, поплачу и отправляюсь восвояси. Сказать мне Люсеньке нечего. Нет у меня для нее новостей.

А ведь именно они, хорошие новости, могут вывести человека из комы. Я это точно знаю. Столько коматозных больных за свою жизнь повидала, столько раз наблюдала за тем, как они возвращаются к жизни, — не сосчитать!

И причина выздоровления была всегда одна и та же — стресс от положительных эмоций.

Видела я это, правда, по телевизору. В бразильских сериалах.

Но, согласитесь, какая разница? Кома, она и в Африке кома!

Почувствует Люсенька присутствие мужа, услышит его голос, обрадуется, и сердце ее забьется сильнее, кровь быстрее побежит по жилам, а там, глядишь, и выйдет болезная из небытия. Очнется, придет в себя и пойдет на поправку.

Я вытерла слезы и тихонечко вышла из палаты.

Конечно, муж — это хорошо. Но если его нету?! Не могу я его разыскать, хоть ты тресни!