Ошибка Девочки-с-пальчик - Дарья Донцова
Светлана сложила руки на груди.
– Ничего нового сейчас не услышала, вы просто подтвердили размышления маленькой девочки. У меня ума мало было, поэтому мысль про кражу показалась правдоподобной. Когда подросла, сообразила, что не то придумала. Меня не сперли, а, наверное, взяли из детдома. Правда другой оказалась, но это вариация все того же – что я семье Морозовых ни с какого бока не родная… Но зачем вы рылись-то в моем детстве? Я пришла с проблемой другого толка. Мне закрыли все заказы, хотела понять почему. Надеялась узнать имя того, кто про меня гадостей наговорил. А вы разнюхали правду про Ирину, которая оказалась Верой. Информация не поразительная. Я догадывалась, что мать и отец мне чужие, вы лишь подтвердили мои догадки. Только не холодно и не жарко от этой информации. Она не нужна, платить за сведения о родителях не стану. Точка!
– Хочется рассказать вам одну историю, – нежно проворковала Агнесса Петровна, – про девушку… Таню.
– И зачем мне ее знать? – удивилась посетительница.
– Рассказ имеет к вам самое прямое отношение, – ответила я.
– Таня? – переспросила Светлана. – Теток с таким именем толпы! Фамилию назовите.
– Николаева, – быстро соврала я, не собираясь упоминать Елену Пискунову.
Жила-была школьница Таня. Очень она обижалась на родителей, которые ей не разрешали домой приятелей приглашать. Когда дочка в младших классах училась, мама ей говорила:
– У нас бабушка болеет. Твои подружки начнут шуметь, у нее голова заболит, хуже ей станет.
Танечка не любила бабулю. Внучка не знала ее веселой, здоровой. Когда девочка появилась на свет, старушка уже перенесла инсульт. В доме постоянно пахло лекарствами, дежурила медсестра, Тане следовало вести себя тихо. О том, чтобы пригласить поиграть кого-то, и речи не шло.
Когда Анна Ивановна скончалась, Танюша пошла в третий класс. Девочка не переживала из-за кончины пожилой женщины. Она обрадовалась, потому что сообразила: теперь ее подруги могут к ней прибегать. Но когда дочка спросила у матери, можно ли позвать девочек после школы в гости, мама ответила:
– Нет!
Третьеклассница возмутилась:
– Бабушку похоронили! Кому теперь мои друзья помешают?
– После смерти члена семьи всегда год соблюдают траур, – объявила мать.
Танечка до невозможности расстроилась. Еще двенадцать месяцев без приятелей! Мать увидела выражение лица школьницы и прочитала той нотацию:
– Твоя комната полна книг, игрушек. Есть чем заняться. Следует уважать традиции. Люди горюют об умерших.
Таня промолчала. Она не сказала маме, что кое-кто из ребят перестал с ней водиться, начал называть жадиной, которая сама в гости ходит, а к себе не зовет. Если и дальше так пойдет, Николаева станет изгоем.
Тут надо добавить, что отец Тани работал в основном дома. Дверь в его кабинет всегда была закрыта на замок. Чем он занимался, школьница плохо понимала, папа всего один раз объяснил ей:
– Я математик, решаю всякие задачи.
Мама же, наоборот, убегала на рассвете, возвращалась после заката. Хозяйство вела тетя Катя, ей помогал ее муж, дядя Сережа.
Жили Николаевы за городом, недалеко от Москвы, в поселке, где обитали ученые. Школа там была прекрасная, учителя любили детей.
Танечка жила хорошо, но когда ей исполнилось десять лет, с ней после уроков перестала общаться даже соседка по парте. Николаевой стало очень обидно, она спросила у своей лучшей подруги:
– Почему ты меня не пригласила на свой день рождения?
– Потому что ты к нам приходишь, а к себе не зовешь, – фыркнула девочка.
Таня устроила дома скандал, объявила:
– В воскресенье соберу друзей!
– Никогда, – отрезала мама.
– Почему? – кричала дочь.
Папа стукнул кулаком по столу.
– Потому! Мы не хотим шума и гама в доме!
Татьяна зарыдала, но слезы не помогли.
Через неделю после конфликта девочке очень повезло. Папа уехал из дома почти одновременно с мамой. Такое редко, но случалось. Пару повез дядя Сережа. Мужчина сам за руль никогда не садился и жене как водителю не доверял. Перед тем как сесть в машину, родители объяснили, что вернутся завтра. В доме остались только тетя Катя и Танечка. У девочки вмиг родился план. Она порылась в аптечке, нашла таблетки, которые пила от бессонницы мама, и помчалась приглашать одноклассников в гости. Домой вернулась примерно через час. А помощница по хозяйству, не думая ни о чем дурном, выпила кофе, не зная, что Таня перед уходом подсыпала в напиток лекарства. Когда в дом ввалилась толпа одноклассников Танюши, Екатерина крепко спала в своей комнате.
Веселилась компания долго, к ней прибился еще Андрей, двоюродный брат Оли, соседки по парте Тани. Ему исполнилось восемнадцать лет, но юноша не побрезговал детской компанией. Время летело незаметно. Школьница не опасалась, что родители застанут веселье.
Но вдруг старшие неожиданно вошли в дом. Отец и дядя Сережа вмиг принялись разгонять компанию, мать велела Татьяне отправляться в детскую. Девочка поняла, что ей сейчас всыплют по первое число, начала плакать. Родители никогда не били дочь, самым страшным наказанием был приказ не выходить из детской. И, как правило, девочку быстро прощали. Таню сидение в комнате не пугало, но в тот раз мать, стоя в прихожей, таким страшным тоном произнесла: «Марш к себе и не смей носа высовывать», – что дочка насмерть перепугалась. Но рядом все еще находились притихшие одноклассники, и Таня впервые посмела возразить маме:
– Да никогда! Уйду с ребятами!
Мама отвесила ослушнице подзатыльник и заорала:
– Вон отсюда!
Таня ринулась в свою спальню, забилась в шкаф, долго, тихо плакала, а потом заснула между вешалками с одеждой.
Проснулась она от того, что захотела в туалет. Девочка вылезла из укрытия, высунулась в коридор и крикнула:
– Можно пописать?
Ответа не последовало. Школьница испугалась: неужели все легли спать,
