Ирина Потанина - Пособие для начинающих шантажистов
— Ни звука, Кроль Обожравшийся! — холодный металл ножа коснулся моей щеки, — Сейчас мы с тобой, милочка, спокойно проследуем в уборную. Там уж точно нам никто не помешает. Одно лишнее движение — и ты труп. Поняла?!
Я кивнула. Ноги вдруг сделались ватными, каблуки шаткими, а платье слишком узким и неудобным. Страстно хотелось заорать или уж, на худой конец, зареветь. Но Санька подобного моего поведения наверняка бы не одобрил. Я злорадно подумала, что Жорик и Виктория теперь до конца жизни не смогут себе простить моей смерти. Потом вспомнила маму и решила быть гуманисткой.
— Не переживайте, — вежливо обратилась я к преступнику и послушно развернулась в сторону туалетной комнаты, — Я не могу позволить вам себя убить, поэтому сопротивляться не буду.
Санька моё высказывание проигнорировал. Подталкиваемая в спину, я через несколько секунд оказалась в противоположной стороне холла. Увы, ни чьего внимания мои передвижения не привлекли.
— А как же обещанное шампанское? — попыталась пошутить я.
— Заткнись! — Санька впихнул меня в туалетную комнату и закрыл щеколду изнутри, — Снимай побрякушки!
Мне стало дико жалко Викиных украшений и Жорикиных идей. Это ж надо, столько говорили, столько подготавливались, и вот так всё разрушилось… «Так, Жорик со своим другом-ментом наверняка следили за происходящим. Они обязаны быть где-то здесь. Еще секунда и они придут мне на помощь,» — старательно успокаивала себя я.
— Послушай, ты же не думаешь, что я одна сюда пришла? Как только мои друзья увидят, что я не вышла из Клуба, они поднимут панику, — несмотря на уверенный тон, я всё же подчинилась преступнику и, протянув ему серьги, принялась расстегивать колье.
— Разогналась! — беззубо оскалился Санька. Мне показалось, что по этой улыбке я бы в любом случае распознала в нем уголовника. Наверное, при остальных своих жертвах он улыбался, не открывая рта, — Они будут ожидать нашего появления на даче до посинения. Короче, давай быстренько. Колечко давай. Все наличные выкладывай и часы.
— Часы мои! — возмутилась я, — Мне их отец купил!
— Чего? — не понял Санька и проделал какое-то загадочное па лезвием ножа прямо пред моим носом. Я зажмурилась и послушно сняла часы.
— Наличных нет, — я протянула вору сумочку.
Он бросил в неё всё отобранное у меня и засунул сзади себе за ремень. Скрытая полами пиджака, драгоценная сумочка оставалась невидимой для глаз окружающих. Позднее, прокручивая в памяти эти минуты, я понимала, что так и не успела всерьез испугаться. И по-настоящему расстроиться тоже не успела. Даже толком не поняла, что, собственно, происходит.
— Играть они с Саньком вздумали! Я сам мастак носы утерать! — ухмыльнулся преступник, после чего достал из внутреннего кармана пиджака скотч и угрожающе глянул на меня, — Только пикни, сразу прирежу. Чтоб, когда я уйду, не вздумала рыпаться и тихо сидела! Поняла?!
Я опять кивнула. Препротивнейшее, знаете ли, ощущение, когда тебя обматывают скотчем… Нет, ну руки к трубе подальше от двери привязать — это понятно, это, чтоб не стучала. И даже с рациональностью заклеивания рта я была согласна. Но ноги-то зачем!!! В общем, это были пренеприятнейшие минуты моей жизни. Хотя нет, момент, когда бледная и перепуганная Виктория отдирала от меня этот самый скотч, был еще более неприятен. Наступил он сразу после того, как преступник отворил дверь уборной. Жорик, Виктория, Клюшка и еще какие-то совершенно незнакомые люди радостно приветствовали его.
— Подстерегли все-таки, гады! — завопил Санька и, оттолкнув кинувшегося было к нему охранника, бросился бежать по направлению к выходу. Мужчины моментально бросились за ним, а Виктория на меня.
— Ой, Катюш, — причитала она, и из-под её искусственных ресниц текли совершенно натуральные слезы, — Он ничего тебе не сделал?
Я отрицательно замычала.
— Сейчас, сейчас я тебя освобожу, — и Виктория, не переставая всхлипывать, принялась мучить и без того находящуюся в предобморочном состоянии меня.
— Вы что, всё это время стояли под дверью?! — спросила я, как только смогла говорить.
— А что нам было делать? — не менее экспрессивно поинтересовалась подруга, — Жорик сказал, что выдай мы своё присутствие, преступник тут же возьмет тебя в заложницы. А так он сам вышел к нам в лапы!
— Это если они его догонят! — не унималась я.
— Куда он денется?! Находился с тобой в одном туалете, теперь обязан жениться!
Со стороны мы с Викой, наверное, походили на итальянок, потому как обе говорили крайне энергично, отчаянно при этом жестикулируя. Мне стало смешно. Вика заразилась моим настроением и вот уже обе мы, давясь от смеха, сползали по стенке туалета. Пожилая брюнетка побледнела и сделав вид, что ничего не заметила, вернулась обратно в зал.
— Не, ну ты тоже хороша! — всё смеялась Вика, — Зачем ты с этим типом решила уйти?
— Так я думала, что это Александр! Он, как ты и описывала, галантно приставал и звал в гости…
— Еще бы! Ты так шикарно выглядела в моих вещах, что тебя любой бы домой стал звать. Что ж теперь с каждым соглашаться идти? Ты ж Александра на кассете видела!
— У меня память на лица плохая, — оправдывалась я, — Господи. Бедный мальчик, вот ему досталось… А он вообще кто?
— Один из агентов Клюшки. Его уволили сегодня, потому что он какой-то там контракт сорвал.
— То-то он так переживал…
— Вот вы где? — к нам заглянул Жорик, — Давайте успокаивайтесь и идёмте за мной.
— Поймали? — хором спросили мы.
— Поймали, — холодно ответил Жорик, так, будто мы задали какой-то совершенно глупый вопрос, — Не могли не поймать!
— А, — иронично переглянулись мы с Викторией, — Мы сразу не подумали…Если за дело берётся наш опер, можно считать, что делу конец!
После этого мы с Викой почему-то хохотали, умывались, красились и снова хохотали еще минут пятнадцать.
— Безобразие! — пробурчала нам вслед брюнетка, поджидавшая возле распахнутой двери туалета, когда мы, наконец, успокоившись, соизволили выйти в свет.
Спасла меня, оказывается, Кошка. Впрочем, она же и подвергла смертельной опасности. Измученная совестью и родственным долгом, она не нашла ничего лучшего, как рассказать брату о коварных планах Жорика. Правда, Кошка и сама не очень-то знала, что мы задумали. Поэтому она сообщила братцу, что я — барышня подставная, и что в сарае за городом Саньку будет ожидать засада. Санька же, вопреки ожиданиям сестры, категорически отказался немедленно «уходить на дно», а, разозлившись, поклялся, во что бы то ни стало снять камушки с «этого Кроля» и увести их из-под носа у милиции. У Саньки ко мне наблюдалась какая-то совершенно особая неприязнь. Как объяснил Жорик, это было вполне естественно. Для Саньки контингент имеющих отношение к его работе людей состоял раньше из жертв, уголовников и ментов. Я не принадлежала ни к одной из этих групп, и всё равно лезла в дело. Саньку раздражало это необычайно. Итак, преступник решил обокрасть меня еще на территории клуба. Рассчитывая, что такой наглости от него никто не может ожидать. «А кто сунется, — всех замочу!» — гневно сообщил Санька и, стребовав с Кошки внутренний код черного входа в клуб, оставил сестру в крайнем замешательстве.
И вот, значит, сидят Жорик, Виктория и работающий в милиции друг Жорика возле телевизора. Потягивают коньячок, синхронно курят, нервно стряхивая пепел прямо на пол, пристально следят за входящими в Клуб, хором чертыхаются, в ответ на мои кривляния перед камерой, вобщем сопереживают происходящему. Александра всё нет и нет. Обстановка крайне напряженная. Клюшка поминутно звонит в зал охраннику, тот неизменно отвечает, что Александр не появлялся. И в этот момент со слезами в стеклянных глазах в кабинет врывается Кошка и кается. Причитает, что больше молчать не может, и что такой грех, как смерть журналистки, на душу брать не хочет, и что братец её в таком состоянии находился при разговоре, что иначе чем смертью, всё это мероприятие окончиться ничем не может.
— Так зачем же ты ему всё рассказала?! — не выдерживает Виктория.
— Брат всё-таки, — не прекращая всхлипывать, жалостливо отвечает Кошка, — и потом, он Вашу журналистку в лицо знает, её портрет в газете печатали. Санька сразу бы смекнул, что я ему подставу готовлю.
Вот какова оказывается цена местной популярности!
После признания Кошки вся честная компания, дружно перепугавшись, ринулась к служебному входу, а потом и в холл, где обнаружился с трудом приходящий в себя горе-Алексей.
Через полчаса я, атакуемая любопытными взглядами присутствующих, расхаживала по душному кабинету Жорикиного друга и диктовала отчет о происшедшем. Несколько раз меня пытались усадить на стул, но я всякий раз подскакивала.
— Вас что, мама не учила, что показания дают сидя? — строго спросил друг Жорика.
