Наталья Александрова - Черная магия в белый горошек
– Какой живой труп? Какой Толстой? – оторопела Алина.
– Лев Николаевич, – любезно подсказал Леня. – Короче, дорогая моя, ваши неприятности начались с того, что первый муж оставил все свои деньги именно вам.
– Мне? – удивилась Алина. – Но почему?
– Вам лучше знать. Может быть, он вас сильно любил, может быть, чувствовал за собой какую-то вину, а скорее всего, ему просто некому больше было их оставить. Кстати, вы не знаете такого – Рудольфа Андреевича? Такой полный бритый мужчина…
– Никогда не видела, – Алина пожала плечами.
– Это хорошо, значит, он тоже вас никогда не видел. Это облегчает мне задачу.
– И много денег я получу?
– Много, – Маркиз помедлил. – Только не падайте в обморок, но, по некоторым сведениям, наследство вашего первого мужа составляет примерно десять миллионов евро.
– Ни фига себе! – ахнула Алина.
– Теперь слушайте внимательно. Наследство, конечно, приличное, но его надо еще заполучить, потому что некоторые личности из окружения вашего покойного муженька очень хотели бы, чтобы деньги достались им. Они привлекли специалистов разного профиля, чтобы вас запугать, а когда не вышло – убили вашего второго мужа. Теперь они хотят силой заставить вас подписать отказ от наследства.
– Вот это они зря! – угрожающе сказала Алина.
– Я вам помогу решить все вопросы. Но дело в том, что работать даром мне не позволяет сильно развитое чувство собственного достоинства.
– Да что вы? – насмешливо протянула Алина. Вообще она стремительно переставала Лене нравиться. – И сколько же вы хотите за свои услуги?
– Я очень дорогой специалист и беру всегда десять процентов от стоимости заказа.
– Что-о? – изумилась Алина. – Я не ослышалась? Вы хотите получить десять процентов от десяти миллионов? Да вы с ума сошли! Это же просто цирк!
– Спокойнее, дама. Не трогайте цирк, это моя молодость! И вообще возьмите себя в руки. Что вы так взбеленились? Понятно, что не от десяти миллионов. В наследство входит движимое и недвижимое имущество, и денежные средства. В размере примерно одной трети. Так вот от этой суммы я и хочу десять процентов.
– Это же триста тридцать тысяч долларов!
– Евро, – с любезной улыбкой поправил Леня.
– А губа не треснет? – ехидно осведомилась Алина.
– Что это вы себе позволяете? – рассердился Леня. – Да знаете ли вы, неблагодарная женщина, что если бы я не упрятал вас сюда, то вас бы уже давно похитили и заставили силой подписать отказ от наследства. А потом убили бы, потому что вы им больше не нужны! Это очень серьезные и опасные люди!
– Пользуясь моим безвыходным положением, вы готовы ограбить несчастную вдову. Мало мне бед! Я только что потеряла мужа!
– И второго тоже, – напомнил Леня, – вернее, первого…
– Бог вас накажет!
– Не впутывайте Всевышнего в наши отношения, как-нибудь сами разберемся.
Алина рыдала в голос. И хоть Леня прекрасно знал, что это притворство, он, как всегда, не вынес женских слез:
– Хорошо, сколько вы хотите мне предложить?
– Ну, один процент. Ну два наконец…
– Что? Да вы просто плюете мне в душу! – заорал Маркиз. – Ничего себе, беспомощная вдовушка. Да вы торгуетесь как на базаре за мешок картошки! При этом прекрасно знаете, что вам без меня не обойтись. Если я сейчас уйду, вы даже не узнаете, что нужно делать. А у дома вас уже ждут злоумышленники, они-то не станут с вами цацкаться.
– Вы шантажист! – крикнула Алина, вытерев сухие глаза.
– А вы – пиранья. И акула. И бронтозавр!
Торг продолжался, и в конце его Леня чувствовал себя так, как будто в одиночку разгрузил вагон с чугунными болванками. Сошлись на пяти процентах, но Леня предчувствовал, что с него сойдет семь потов, прежде чем он получит деньги.
– Как женщина изменилась! – Уборщица Галина проводила долгим взглядом поднимающуюся к лифту облаченную в черное фигуру и покачала головой с наигранным сочувствием. – Похудела, побледнела, осунулась. Просто совсем другой человек!
– А что же ты думаешь, – поддержала интересный разговор консьержка Раиса, поджав узкие губы. – Супруга схоронить – это кто хочешь изменится.
Сама она после смерти спившегося мужа-алкоголика только вздохнула свободнее.
Лола нажала кнопку лифта и с явным облегчением вошла в кабину. Она спиной чувствовала любопытные взгляды двух женщин и не была уверена, удалось ли ей вполне убедительно сыграть роль безутешной вдовы. С другой стороны, траур и перенесенное несчастье вполне могли объяснить некоторые изменения в ее внешности.
Оказавшись в квартире Алины, Лола огляделась и тяжело вздохнула. Возможно, ей придется провести здесь целые сутки, а то и больше, никуда не выходя и даже не звоня никому по телефону. На последнем пункте Леня особенно настаивал, повторяя, что только так сможет гарантировать ее безопасность. Но как же трудно выдержать сутки в полном одиночестве!
И даже Пу И нельзя было взять с собой!
Впрочем, Лола и сама ни за что не стала бы рисковать жизнью своего маленького четвероногого любимца. Хотя, конечно, он очень скрасил бы ее ожидание.
Лола задернула шторы на кухне, включила кофеварку и открыла валявшийся на столе глянцевый журнал. Журнал был целиком посвящен кулинарии. Сама по себе тема неплохая, но поскольку Лола очень заботилась о своей фигуре, она считала всякие разговоры о еде чрезвычайно вредными.
«Банановое суфле, – прочитала она на первой странице. – Но это же сплошные калории. Нет, чтобы печатали рецепты легких и полезных вегетарианских блюд. Например, суфле из листового салата или из капусты брокколи».
Она перевернула страницу. Там ей предлагали рецепт запеченного картофеля, фаршированного белыми грибами, маринованными огурчиками и ветчиной. Лола восприняла это как личное оскорбление и захлопнула журнал.
Делать было абсолютно нечего, но Лола призвала себя к порядку. Она не станет расслабляться, валяясь на диване, не станет бездумно пялиться в экран телевизора, она всегда найдет чем заняться. Ведь она актриса, ей нужно оттачивать свое мастерство, иначе она может потерять форму. Маркиз все время об этом забывает, больше того, он не упустит случая сказать какую-нибудь гадость по поводу Лолиной лени. Но даже Ленька не смеет усомниться в ее сценических способностях. Да что там, многие признавали за ней самый настоящий талант. И если бы не нужно было так рано вставать на репетиции, и эти тесные запущенные уборные, и злобные завистливые коллеги…
Когда нужно, Лола могла убедить себя в чем угодно. Но все же иногда она так скучала по яркому свету рампы, по аплодисментам, по крикам «браво», по цветам, присланным поклонниками…
Лола смахнула непрошеную слезу, но тут же взяла себя в руки. Конечно, нет ничего странного в том, что вдова сидит дома и льет слезы, но все нужно делать по плану.
Лола подошла к зеркалу в прихожей и внимательно себя оглядела, однако осталась крайне недовольной освещением и перешла в ванную. Там она подбоченилась и уставилась на себя суровым непреклонным взглядом. Нет, не то.
Лола отступила назад, чтобы свет не падал прямо, склонила голову набок и поглядела в зеркало с растерянностью. Потом ссутулила плечи и опустила голову низко-низко, как будто на нее давил груз непосильного горя. Однако в такой позе не видно было, что же отражается в зеркале, хоть Лола и пыталась скосить глаза. Испугавшись, что глаза так и останутся перекошенными, Лола подняла голову, уставилась в зеркало невидящим взглядом и скорбно сжала губы. Но так явственно обозначалась горькая складка, и Лола испугалась, что у нее могут появиться морщины, поэтому просто поджала губы, как это делает свекровь при виде нового платья невестки. Снова не то.
Лола опустила ресницы и стиснула руки на груди. Выходило совершенно неубедительно. Тогда Лола подняла глаза к потолку, как кающаяся Мария Магдалина на известной картине. Та шептала молитву, и Лола тоже шевелила губами, но вместо молитвы всплывали в голове только детские стихи:
Ищут пожарные, ищет милиция,Ищут все дворники нашей столицы,Ищут давно, но не могут найтиПарня какого-то лет двадцати.Среднего роста, плечистый и крепкий,Ходит он в белой футболке и кепке.Знак ГТО на груди у него,Больше не знают о нем ничего!
Без молитвы получалось очень неубедительно. Лола попробовала еще нервно комкать в руках носовой платочек, изредка вытирая им сухие глаза, но все равно не получалась роль безутешной вдовы.
Лола сильно расстроилась. Неужели все кончено? Неужели ее талант пропал?
И в это время зазвонил телефон.
Вспомнив Ленины инструкции, она расправила кружевной платочек, прикрыла им рот, сняла телефонную трубку и проговорила слегка в нос, как будто только что перестала рыдать:
– Я вас слушаю!
– Это швейное ателье? – раздался в трубке бойкий женский голос. – Маргариту Павловну можно попросить?
