Татьяна Луганцева - Капли гадского короля
— Не будем плохо говорить о тех, кто дает нам хлеб. Кроме того, такие истории любят женщины, — ответил режиссер.
— У которых напрочь отсутствует личная жизнь, — встряла Тина.
Режиссер удивленно посмотрел на нее, но ответил уже более мягким тоном:
— Пусть даже и так, хоть на экране увидят любовь, если в жизни нет.
— Нет, лучше искать в жизни, — упрямо сказала Кристина, остервенело заштриховывая карандашом лысину режиссера.
— Уж вы-то ищете, сразу видно, — усмехнулся несносный оператор.
— На что это вы намекаете? — покосилась на него Тина и, вздохнув, добавила: — Да, ищу… пока безрезультатно, но шансы еще есть.
— Я в этом не сомневаюсь! — сказал оператор.
— И не сомневайтесь! — не поворачивая головы, ответила Тина.
— Прекратите! Илья! Что вы, как дети, в самом деле? — встрял Герман.
— Портрет готов! — выкрикнула Кристина и протянула лист бумаги Сергею Сергеевичу.
Режиссер долго рассматривал рисунок, затем усмехнулся.
— Да уж! Ты не льстишь своим клиентам!
— Что да, то да! Всю правду-матку в лицо! — согласился Герман.
— Портретное сходство как на фотографии, — единственный, кто заступился за ее работу, был этот оператор.
— Профессионально, ничего не скажешь, — согласился режиссер, — но здесь вам не вернисаж художников с Арбата, здесь совсем другая работа.
— Дайте ей шанс. Она, как художник, мыслит образами, и у нее все получится, — сказал Герман.
— Ну, ладно… Где Люся? Она не обрадуется, что у нее появилась помощница, но твоя улыбка, Герман, растопит и ее сердце, — махнул рукой режиссер.
Люди на съемочной площадке кинулись врассыпную в поисках Люси, по всей видимости, художника по костюмам.
Через некоторое время Сергею Сергеевичу с опаской доложили:
— Ее нигде нет, ни в кафе, ни в пансионе, нигде.
— О, нет! Только этого мне не хватало! Актеры на месте, но нет Люси! Теперь мы будем искать костюмершу! А когда мы ее найдем, будем искать осветителя, затем еще кого-то! А там и закат, и новый день, и все заново! Этот кошмар никогда не кончится! А деньги-то идут! Мне с таким трудом удалось уговорить Юрия Владимировича снимать сцены в монастыре именно здесь, в Италии, в этом самобытном городке! А это стоит намного дороже, чем если бы съемки велись в какой-нибудь Черногории, в ее старинных монастырях, — бушевал режиссер.
— Кто такой Юрий Владимирович? — спросила шепотом Тина.
— Наш спонсор, — усмехнулся Герман, — человек далекий от кино, но он очень хочет иметь хоть какое-то отношение к искусству, к тому же у него есть деньги.
— Вот именно такого мужа я и хочу, чтобы ничего не понимал, ни во что не вмешивался, а просто платил деньги за все… и все!
Герман рассмеялся.
— Тогда тебе к Юрию Владимировичу, он на красивых женщин падкий и до денег не жадный.
— А внешне? — спросила Тина.
— На любителя, — прошептал ей на ухо Герман.
— Понятно, всегда так — все красивые и денежные уже разобраны, — покосилась на него Кристина.
— Еще не все, обрати внимание на нашего оператора, красив и холост.
— Еще чего! Блондины не в моем вкусе! Эх, что это я? Я же ехала сюда покорять сердце одного итальянца и уже забыла об этом! — сказала Тина.
— Это кого, если не секрет? — спросил Герман, наблюдая за тщетными попытками найти Люсю.
— Франческо Боцоли, — ответила Тина.
— Что? Это местный известный врач-то? — удивился Герман.
— Ну да! А что? — смутилась Кристина. — Вообще-то глупая история, какая-то не реальная, но я думала, что, увидев меня, он что-то почувствует. А Франческо даже не смотрел на меня.
— Ну ты даешь! Забудь этого Франческо! Он же монах! — сказал Герман.
— Что? — не поняла Тина.
— Мо-нах! Человек, которому не нужны утехи с женщинами! Понятно? У них же здесь целый орден францисканцев, так вот Франческо Боцоли — один из председателей в этом ордене, то есть имеет какой-то высокий чин, я не знаю какой. Так что в этом плане твоя карта бита, Тина.
— Вот это да! Ну я и выбрала себе мечту, — задумалась Кристина, — это намек на то, что судьба моя явно не сложится никогда. Монах! Кошмар! Так, значит, надежды нет? — она посмотрела на Германа.
— Это исключено. Это очень строгий орден. Говорят, все монахи и монахини носят на талии веревку с тремя завязанными узлами. Эти узлы означают, что человек, встающий на путь монашества, дает три обета. Первый — обет бедности, то есть жить эти люди будут всю жизнь очень скромно, без роскоши и не накапливать богатства. Второй узел говорит об обете послушания Богу, святым и своему начальству в ордене. А третий узел, Тина, увы, говорит о данном этим человеком обете целомудрия. Эта веревка не снимается с тела монаха никогда, — закончил поучительную речь Герман.
— Впечатляющий рассказ.
— Ну что, Кристина! — подошел к ним Сергей Сергеевич с пылающими щеками от нервного перенапряжения.
— Что?
— Приступай к своим обязанностям! Герман, ты поможешь своей подруге сориентироваться с одеждой и сюжетом, кто и чего… Одень моих олухов, и мы приступим к съемкам этого эпизода.
Герман увлек Тину к фургончику с реквизитом. Там на скамейке в ленивых позах сидели четверо парней. Герман на ходу ей сказал:
— Четверо подонков нападают на хорошенькую монахиню, а я ее спасаю. Итак, четверо подонков перед тобой, наша группа каскадеров.
Ребята кивнули Тине.
— Новая костюмерша? Хорошенькая, а ты лично переоденешь меня, детка? — спросил один из них.
— Не обращай внимания, они вечно всех достают своими шуточками, — пояснил Герман.
— А симпатичная монахиня — это Стефания, я полагаю?
— Я здесь, — подошла к ним эффектная брюнетка, но Тина с удивлением заметила, что каскадеры не выказали ей должного мужского внимания. То ли они уже привыкли к ее красоте, то ли она вообще не пользовалась популярностью у них.
— А кто по профессии, герой-любовник? — спросила она, осматривая ряды отглаженной чистой одежды.
— Конечно, бизнесмен, детка, — подмигнул ей Герман.
— Ну, со мной все ясно, — сказала Стефания, беря костюм монахини и удаляясь вихляющей походкой в сторону своего фургончика.
— Прикиньте вот это, — раздала одежду каскадерам Тина, а для Германа остановила свой выбор на темно-синем костюме в тонкую полоску, белой рубашке и насыщенно-золотистом галстуке.
— Так, по-твоему, выглядят бизнесмены? — спросил Герман.
— Хорошие бизнесмены, — ответила Тина.
Вскоре все участники съемок облачились в костюмы и направились к режиссеру.
— Значит, ты так представляешь себе бандитов? — спросил Сергей Сергеевич, разглядывая группу спортивных парней, одетых по-молодежному. — У Люси была несколько другая интерпретация внешнего вида банды.
— А мне ее интерпретация больше напоминала грузин с рынка, — снова вступился оператор.
— Напасть на монахиню — преступление молодых и дерзких! — сказала Тина. — Вот они — молодые и дерзкие наркоманы!
— Что еще вы хотите внести нового? — поинтересовался режиссер.
— Я бы порекомендовала Герману снять пиджак и нести его на плече, чтобы во время драки у него разорвалась рубаха в нужных местах, это будет очень сексуально.
— Это в каких-таких местах? — поднял бровь Сергей Сергеевич.
— Руки, грудь…
— Понятно, у вас, Кристина, далеко идущий художественный взгляд на эпизод.
— А как же! А вот Стефании я бы не рекомендовала так затягивать талию, не думаю, что монахини подчеркивают свои формы, и не думаю, что у них из-под головных уборов так висят пряди волос. По поводу яркости макияжа я тоже уже высказала свое мнение, она больше походит на проститутку, переодетую монашкой по просьбе клиента, чем на настоящую монахиню, — сказала Кристина, и у всей съемочной группы отвисла челюсть.
— Ну ты и нахалка! Первый день на съемочной площадке, а уже позволяешь себе учить нас! — прошипела Стефания. — Кто ты есть-то? Очередная…
— Замолчи! — остановил ее Герман.
Тут настала очередь режиссера разруливать ситуацию.
— Всем молчать! Между прочим, Стефания, работа в кино — это работа в коллективе. Если ты не обладаешь художественным вкусом, это означает, что ты должна прислушиваться к слову художника. Если ее нет в кадре, это еще не значит, что от ее работы ничего не зависит. Я с Кристиной полностью согласен, ты и меня не слушала.
— Вы будете обсуждать мою работу с этой?.. — побледнела Стефания, отчего стала еще красивее.
— Мы не твою работу обсуждаем. Ты в этом кинопроекте, потому что тебя захотел в нем видеть Юрий Владимирович, который за все платит.
— Вот именно, за все платит!
— С тобой бесполезно говорить, — махнул рукой режиссер, — приступили!
Кто-то принес складной стульчик для Тины, и она уселась, с интересом наблюдая за происходящим. Ей-то ведь все было в новинку: и осветительные прожектора, и рельсы, проложенные по мостовой, и множество людей, остающихся за кадром. Она не была профессионалом в кино и не могла сказать, хорошо играет Стефания или плохо, но ей вообще все нравилось. Фрагмент драки выглядел так натурально, что Тина даже испугалась. Один эпизод снимался несколько часов со сменой грима в зависимости от прибавления ссадин на лицах дерущихся.
