Татьяна Полякова - Неопознанный ходячий объект

— Само собой. Из этого делаем сразу два вывода. Первый: убийство произошло либо неподалеку от деревни, либо рядом с пансионатом. И второй убийца справедливо опасается, что, если труп опознают, выйти на него будет несложно.

— То есть убитый и убийца — близкие люди?

— Возможно, не такие уж близкие, но что-то их связывало, и связь эту нетрудно проследить.

— Значит, надо любыми путями найти голову, чтобы можно было опознать убитого. Я просто уверена: это дело рук писателя.

— А я — нет. Не забывай про местные страшилки. Для меня Горемыкин все еще подозреваемый номер один.

— Слушай, все ведь довольно просто, — воодушевилась Женька. — Мы столкнулись с головой, то есть с типом, который ее вчера нес, когда Горемыкин спал…

— Вовсе не факт. Он мог улизнуть у тебя из-под носа.

— Хорошо, хорошо. Давай установим, кто около часа ночи отсутствовал в пансионате, и если окажется, что писатель в это время…

— Как ты это узнаешь? — хмыкнула я.

— Спросим у Марины.

— Писатель мог выбраться в окно, у него первый этаж. И Валера тоже мог незаметно спуститься с балкона. Если я смогла, то ему это проще простого.

— Валере-то зачем кого-то убивать? — нахмурилась Женька.

— Откуда мне знать? — огрызнулась я. — Но твой блондин тоже ужасно подозрительный.

Тут мы сообразили, что уже довольно давно стоим возле сарая, злобно шипя друг на друга, а в нескольких метрах от нас лежит Рыжая и с интересом за этим наблюдает.

— Песик, — позвала Женька, наклонилась, протягивая руку, словно намереваясь угостить животное, и глупо улыбаясь при этом. Рыжая поставила уши торчком и вроде бы насторожилась. Женька сделала шаг вперед, собака вскочила и отпрыгнула в сторону. — Песик, — повторила Женька, добавив в голос меда. Собака немного понаблюдала за ее перемещениями, затем тявкнула и бросилась бежать в сторону парка. Конечно, мы бросились за ней.

Почему мы с подружкой решили, что Рыжая приведет нас к месту преступления, ума не приложу, однако мы исправно носились за собакой, избравшей замысловатый маршрут. Наша бурная деятельность была замечена с веранды. Лидия Артуровна подошла к перилам и громко спросила:

— Еще что-нибудь нашли?

Я отчаянно замотала головой и припустилась за Женькой и Рыжей.

Собака, покинув территорию пансионата, развила прямо-таки фантастическую скорость. Мы с Женькой тут же отстали, а через несколько минут вовсе потеряли ее из вида. Сели возле кустов и попробовали отдышаться.

— Вот вредная животина, — пожаловалась подружка. — Слушай, если менты догадаются привезти собаку, то вторую руку найти будет не трудно, как считаешь?

Я пожала плечами.

— Вчера дождь был.

— А если ей дать понюхать первую руку, она вторую найдет? Даже после дождя?

— Откуда мне знать? Я никогда никому ничего нюхать не давала.

— Упущение, — заметила Женька, — Такие вещи знать просто необходимо.

— Очень надо забивать голову всякими глупостями.

— Глупость не глупость, а сейчас здорово бы пригодилось.

— Вот что, давай взглянем на то место, где мы нашли голову, — подумав, предложила я.

— Зачем? Сама говоришь, дождь и…

— Идем, — поднялась я.

Женька тоже встала и начала приставать, вместо того чтобы идти себе молча и дать мне возможность подумать.

— Анфиса, если у тебя какая догадка, ты в себе не держи, одна голова хорошо, а две лучше.

— Много прока от твоей головы, — отмахнулась я.

— И все же…

— Меня терзают смутные сомнения, — решила я порадовать ее. — Допустим, мы правы: убийца совершил преступление довольно далеко от болот, труп бросил, предположим, в реку, а для головы и рук решил найти место понадежнее. Что бы ты выбрала?

— Ну… я бы их закопала.

— Закапывать надо глубоко, в деревне собаки, а чтобы вырыть глубокую яму, нужен инструмент, например, лопата.

— Лопаты здесь не редкость, — хмыкнула Женька.

— Конечно. Но ее все-таки нужно достать, а потом желательно вернуть на место, чтоб не вызвать лишних разговоров.

— Тогда проще утопить их на болоте.

— И я так думаю. Но типа с рюкзаком мы встретили прямо возле мельницы, и направлялся он в сторону деревни. Так?

— Так.

— Скажи, зачем ему это нужно?

— Должно быть, все-таки пошел за лопатой…

— Глупость.

— Почему глупость? — обиделась Женька.

— Да я не тебя имею в виду, а происходящее. Сплошная чепуха и нестыковки.

К этому моменту мы выбрались к кустам, где ночью столкнулись с Зеленым охотником. Трава вокруг была примята, но ничего стоящего мы обнаружить не смогли, как ни старались.

— Зря только тратим время, — вздохнула Женька, устраиваясь рядом со мной на траве. — Пока мы лежали в отключке, этот гад забрал голову и утопил в болоте. Либо зарыл, и нам ее теперь ни в жизнь не найти. Вот что, Анфиса, — помедлив, со вздохом продолжила Женька, — надо решать, говорить ментам о том, что она была, или нет?

— Не знаю, — честно ответила я. — Рука на них впечатления не произвела, и за голову они нам спасибо не скажут, особенно если продемонстрировать ее мы не сможем.

— Так что ж теперь, молчать?

— Вот приедут, тогда и посмотрим. Не очень-то они торопятся.

— Это уж точно… — Женька неожиданно приподнялась, замерла и пробормотала:

— Никак Горемыкин. И куда это он так торопится?

Тоже приподнявшись, я смогла увидеть Ивана Ивановича, который, несмотря на солидные лета, бежал по тропинке сломя голову. Почему он выбрал тропинку, а не пошел по дороге, меня тоже заинтересовало. Если он спешит домой, то и по дороге, и по тропинке расстояние примерно одинаковое, но идти, а уж тем более бежать, по дороге гораздо удобнее.

— Давай за ним, — скомандовала я, и, не теряя Горемыкина из виду, мы побежали ему наперерез, время от времени залегая в густой траве. Как заправские индейцы, мы смогли подобраться к своей жертве на близкое расстояние, оставаясь незамеченными. Правда, стоит добавить, что на окружающую действительность Горемыкин практически внимания не обращал и несся как угорелый;

Тропинка заканчивалась возле пруда. Не доходя до него, Иван Иванович свернул к своему дому и, отважно пробираясь сквозь заросли крапивы у навозной кучи, вышел к задней калитке своего огорода. Здесь он немного отдышался, пробормотал: «Господи боже…» (мы сидели за той самой навозной кучей и все видели и слышали) — и вошел в калитку. Бежать сил у него, очевидно, уже не было, и по огороду он перемещался странными прыжками, совершенно не подобающими человеку его благообразной внешности. Через минуту он скрылся в доме, а мы переглянулись.

— И чего? — спросила Женька с таким видом, точно я обязана знать ответ на ее дурацкий вопрос.

— Зачем-то он несся сюда сломя голову?

— А как мы узнаем зачем?

— Тебе стоит сходить и спросить об этом у Горемыкина, — не выдержала я.

— Почему мне? — обиделась Женька, высунулась из-за кучи и принялась глазеть на дом. — Может, подберемся ближе и в окно заглянем? В конце концов, и зайти можно. Шли мимо… Почему бы и нет? — В общем-то, Женька права, почему бы в самом деле не зайти по-соседски? Обсудить новости, а главное, хоть одним глазком заглянуть… — Он идет, — перешла Женька на шепот, сползая в крапиву и болезненно морщась. — У него в руках мешок.

Я осторожно выглянула и убедилась, что ей не померещилось: Горемыкин шел по огороду с мешком в руке. Достигнув калитки, он закинул мешок на спину, опасливо огляделся, вышел, запер калитку на засов и направился вдоль своего огорода в противоположную от деревни сторону. Стало ясно: Горемыкин желает остаться незамеченным, избегает чужих глаз. Так и есть, он скрылся за кустами, посмотрел, нет ли кого на луговине, которая отделяла деревню от леса, и не спеша пошел через нее, таща мешок волоком. В высокой траве мешок не было видно, так что сразу и не поймешь, с ношей идет Иван Иванович или прогуливается налегке.

Перед самым лесом он ускорил шаг, юркнул в кусты и опять огляделся. Мы с Женькой вынуждены были сделать приличный крюк, чтобы он нас не заметил, и теперь залегли метрах в пятнадцати левее. Горемыкин взвалил мешок на плечо и зашагал напрямую через лес, игнорируя многочисленные тропинки. Мы перемещались от одного куста к другому, ни на минуту не теряя его из виду. Очень скоро Иван Иванович вышел к реке. Берег здесь был высокий и крутой. Спрятав мешок в кустах, он зачем-то спустился к воде, на какое-то время исчезнув из поля нашего зрения.

— Давай в мешок заглянем? — предложила Женька. Если честно, мне тоже очень хотелось заглянуть туда. Я с большим трудом поборола искушение.

— А если не успеем?

— Ну и что? Скажем, гуляли, нашли мешок… В конце концов, нас двое, а он один.

— Мешок не очень тяжелый, — вслух подумала я, — с тяжелым мешком особо не побегаешь.

— Ну что, идем?

— Идем, — кивнула я, и в этот момент над берегом показалась голова Ивана Ивановича, а затем и он сам. Мы с Женькой залегли в траве.