Сергей Гайдуков - Небо в алмазах
— А если мы кого-то встретим на лестнице? — опасливо поинтересовался я.
— Мы никого не встретим на лестнице, — уверенно сказал Шумов.
— Мы поедем на лифте?
— Мы не поедем на лифте, — сказал Шумов и решительно раскрыл раму, потом высунулся наружу, посмотрел вниз и удовлетворенно отметил. — Кажется, никого...
— Не понял, — сказал я.
— И, кажется, пройдет, — Шумов рывком поднял тело за плечи, а потом просунул его головой вперед — в оконный проем, откуда тянуло ночной свежестью. Еще там бледнело небо, где-то далеко шуршали по асфальту машины... Про такое говорят — город жил своей обычной жизнью. И не подозревал, что сейчас на него вывалят с балкона труп.
— Толкай! — скомандовал Шумов.
— А? — растерянно уставился я на него. Я уж и бутылки-то давно с лоджии вниз не швырял, прошло с возрастом...
Но прежде чем я успел все это объяснить Шумову, тот выхватил ноги покойника у меня из рук, и через секунду завернутое в ковровую дорожку и всевозможные тряпки тело полетело с лоджии вниз. Шумов тут же закрыл окно, и поэтому звук приземления трупа на землю получился еще глуше, чем на самом деле. Можно сказать, что все прошло почти бесшумно.
— Я думал, — сказал я после паузы, — что мы повезем его куда-нибудь в укромное место. Закопаем. Или бросим в реку.
— Зачем такие сложности? — зевнул Шумов. — Знаешь, как у поэта: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей»? Так и тут — чем меньше возишься ты с трупом, тем больше шансов, что тебя никто не засечет.
— Ну да, — с недоверием посмотрел я на Шумова. — А теперь труп лежит у меня под окнами. Это что, безопасно?
— Объясняю для дилетантов, — Шумов по ходу объяснений переместился с лоджии в ванную, вымыл руки, а затем оказался на кухне, причем там он подверг весьма бесцеремонному обыску мой холодильник. — Когда это тело найдут, то менты подумают так: «Труп аккуратно упакован, значит, работал профи. Если работал профи, то он постарался забросить труп подальше от места убийства». Вот и все, Саня, — снисходительно посмотрел на меня Шумов, раскрыл холодильник и нахмурился. — Ты что, на диете?
— Я обычно на работе ем, — пояснил я. — В баре. Но сегодня меня уволили, а захватить я с собой ничего не успел, потому что у нас в баре убили одного милицейского подполковника...
— Не гони, не гони, — замахал руками Шумов. — Я еще про прошлых твоих покойников не все понял, а ты уже новых мне подкидываешь. Да еще милицейских подполковников...
— Так получается, — развел я руками. — Я не виноват.
— Ну да. Тот парень в плаще тоже был не виноват. Он всего лишь выполнял свою работу, а потом неудачно упал затылком на ступеньку. Так получилось.
Я вспомнил о трупе и поежился. Как-то не по-людски это было — выбрасывать еще теплое тело с лоджии.
— Ха, — ухмыльнулся Шумов, когда я высказал это свое предположение вслух. — Ты бросай эти свои сентиментальные мыслишки: по-людски, не по-людски... Откуда ты знаешь, что они хотели с тобой сделать?
Черт, а он прав. Я вспомнил вырвавшееся у Треугольного во время подзаборной потасовки: «Посмотрим, как ты заговоришь, когда тебе в задницу пивную бутылку засунут!» Шумов оценил изменившееся выражение моего лица и нравоучительно заключил:
— Вот так-то. Завязывай с гнилым гуманизмом, иначе ты свою девчонку у Тыквы не выцарапаешь.
— А ты мне поможешь? — встрепенулся я.
— Все равно мне придется с Тыквой поболтать, — мрачно проговорил Шумов.
— Зачем?
— А так уж сложилось, — загадочно ответил Шумов. Он сел на табурет и стащил с себя пахнущую мусоропроводом кожаную куртку. Под курткой был темно-серый свитер, и я заметил, что на левом боку он распорот, словно Шумов перебирался через забор и зацепился за что-то острое. Шумов перехватил мой взгляд и прокомментировал дефект своей одежды:
— Это была лажа номер два.
2
Увидев, что я собираюсь прилечь на диван, Шумов предостерегающе погрозил мне пальцем:
— На твоем месте я не стал бы этого делать.
— Почему? — полусонно спросил я. Путь до дивана оказался таким долгим и таким небезопасным, что теперь я просто не мог удержаться от соблазна лечь, вытянуться и закрыть глаза, чтобы провалиться в сладкий, безмятежный сон.
— Потому что они всегда возвращаются, — сказал Шумов, и я понял, что безмятежного сна сегодня не будет.
Еще не отрывая головы от подушки, еще надеясь на благополучный исход, я спросил:
— Кто — они? И куда они возвращаются?
В ответ я получил развернутый рассказ о «Лаже номер два». К концу этого рассказа спать мне уже совсем не хотелось.
Случилась она прошлым вечером, через несколько часов после того, как я, отмутуженный и разочарованный, покинул шумовскую дачу. После меня на даче появились два мебельных фургона, а вместе с ними с десяток рабочих, которые перетаскивали коробки в дом, а затем занялись сборкой, но не успели и отбыли обратно в город, пообещав наутро вернуться. То есть поначалу все шло нормально, и в десять вечера Шумов, как обычно, занял свой наблюдательный пост на балконе.
— Если бы у меня был нормальный режим дня, то у них бы все вышло, — пояснил Шумов. — Взяли бы меня тепленьким из постели, я бы и не пикнул. Но я-то не сплю по ночам. Привычка у меня есть такая. Я ложусь спать часов в восемь утра и сплю до полудня. И после обеда еще потом часа два дремлю. А ночью — нет, ночью ко мне лучше не соваться. Они не знали, они поперлись наобум... Дураки.
Дураками, по словам Шумова, командовал тот самый тип с треугольной рожей, что облажался под забором. А случилось все примерно в то же самое время, когда я в «Золотой Антилопе» мирно беседовал с подполковником Лисицыным, еще не зная, что подполковник до утра не доживет.
Поначалу Шумов подумал, что это местные подростки лезут через забор в поисках приключений на свои задницы. Шумов несколько удивился, потому что считал — за лето он провел достаточно показательных выстрелов поверх голов, чтобы подростки обходили эту дачу стороной. Однако, сокрушаясь по поводу бестолковости молодого поколения, Шумов отправился навстречу гостям с твердым намерением вправить мозги пацанам за пятнадцать секунд чистого времени.
Он прошел от двери метров двадцать, когда заподозрил неладное — фигуры гостей выглядели слишком массивно для подростков. А тут еще кто-то метнулся сбоку, Шумов успел отпрыгнуть, почувствовал на ребрах лезвие ножа и врезал нападающему ногой в плечо. Лежа на земле. Шумов услышал и увидел, что тени несутся к нему с разных сторон. Он понял, что влип и что геройствовать тут совершенно неуместно. Тогда Шумов встал и побежал что есть духу назад к дому, лелея мечту добраться до своего дробовика. Сзади тоже неслись во весь опор, подгоняемые скрежещущим голосом Треугольного.
Тут до Шумова дошло, что это за напасть свалилась на него. Треугольный вернулся, чтобы сквитаться за утреннее поражение.
— Да, — сочувственно закивал я в этот момент рассказа, — тут ведь еще в больнице случай вышел...
И я рассказал, как люди Треугольного сначала уделали Лимонада, приняв его за меня, а потом отправились за мной, одновременно подложив в палату Лимонаду наблюдателя. И как этот наблюдатель пытался придушить Лимонада подушкой, и если бы не я...
— Бог ты мой, — Шумов покачал головой. — Да там всю контору нужно разгонять. Они лажаются постоянно и бесконечно...
Шумов заметил, что понимает теперь, почему ночные гости были настолько злыми.
— Ни черта у них не получается ни в городе, ни в деревне. А начальство наверняка их погоняет и в хвост, и в гриву, результат требует... Вот они и взбеленились. Ведь ко мне на участок не меньше десятка народу вломилось...
До дома Шумов добежал первым. Дробовик находился на втором этаже, поэтому в дверях пришлось обороняться чем попало. Попался под руку опять-таки черный искусственный член.
— Это у моих соседей супербуйная пьянка была, — пояснил Шумов. — Я пошел их успокаивать, а они меня на три буквы послали. Ну, слово за слово... Короче, забрал я у них всю водку и вот эту резиновую дубинку тоже забрал. Чтобы не развратничали. И ведь пригодилось! И водка, и этот монстр!
Пригодились также и слесарные инструменты, оставленные рабочими возле дверей. Шумов лупил молотком по конечностям, которые пытались протиснуться в дверной проем, а когда молоток из руки вырвали, в ход пошли плоскогубцы и даже небольшой ящик с гвоздями. Но самой полезной вещью оказался монтажный пистолет — Шумов пальнул пару раз за порог и, судя по яростному мату, в кого-то попал. Нападающие отхлынули от двери, Шумов кинулся на второй этаж, схватил милый сердцу дробовик, выскочил на балкон и устроил незваным гостям веселую жизнь.
— Странно, но они не стреляли в ответ, — пожал плечами Шумов, прихлебывая несладкий чай. — Они просто слиняли.
Я вспомнил свои вчерашние рассуждения и высказал мнение, что им был нужен не труп Шумова, а Шумов живой, способный отвечать на вопросы. Ведь и меня они не тронули поначалу, проследив лишь весь мой путь от городской квартиры до шумовской дачи.
