Маргарита Южина - Хомут на лебединую шею
Фома медленно поднял жену, усадил ее в кресло и пошел к аптечке.
– На, выпей, – заботливо протянул он ей успокоительные таблетки и стакан с водой.
Варька большими глотками осушила стакан, а таблетки так и остались у мужа.
– Варя, а откуда тогда адрес этот? Мне сегодня тоже позвонили и продиктовали точное твое местонахождение. Ты не знаешь, кто по этому адресу проживает?
Варька не знала точно адреса, но у нее было только одно предположение – карманный дом культуры.
Через десять минут умытая и чуть успокоенная Варька сидела за столом, лопала Гутины плюшки и подробно рассказывала все с самого начала. Фома тоже вспомнил ту девушку с больной ногой, которая одолевала его в поликлинике и которая, как оказалось, и есть та самая Серова.
– Надо идти на квартиру к этой Елизавете Николаевне, так хозяйку зовут? Может, это кто-то из прежних дружков и укокошил Ирину, – выдвинула предположение Гутя.
– Надо, – глубоко вздохнула Варя. – Должны же у Ирки быть подруги, друзья… кроме Ленки Сорокиной.
– А кто это Сорокина? – вздернул брови Фома.
– А это та дама, которая беспокоилась о моем моральном облике. Та, которая тебе звонила.
Сегодняшний день был просто неприлично богат на новости – через какой-то час заявилась Аллочка и сразила всех наповал своим рассказом о Даниловых. Неверовы слушали ее, широко распахнув рты.
– Аллочка… – еле слышно проговорила Гутя. – Аллочка, неужели у тебя хватило на это ума? Какая ты умная, Аллочка.
– Странно, говорят, если человек умер, это надолго, а если человек дурак, так это навсегда. Выходит, ошибаются люди, умнеешь ты, тетушка, – задумчиво пробормотал Фома.
Аллочка вовсю наслаждалась заслуженным триумфом. Жаль, жаль все-таки, что Толик так этого и не увидел.
– И все-таки про Даниловых мы тоже кое-что узнали, но какое отношение имеет к ним Псов, почему Сазон так лихо покинул Гутю, мы так и не выяснили, – огорчилась Варька.
– А может, мне к ним в семью проникнуть? – предложила Аллочка.
– И как это? Девочкой-сироткой сорока лет? – усмехнулся Фома.
Аллочка на какое-то время задумалась, а потом просияла:
– Можете смело на меня положиться. Завтра я попытаюсь что-то узнать.
Теперь ее домашние не стали дико ржать и крутить пальцами у виска, а посмотрели с глубоким уважением. Черт, оказывается, это довольно приятно – быть неглупой.
– А сейчас спать, – скомандовала Аллочка. – И не включайте эти противные сериалы, там одна муть, а мне сейчас еще на ночь надо дочитать «Преступление и наказание», да Фонвизина полистаю.
У Фомы бешено задергался глаз, Варька чуть было опять не завыла в голос, а Гутиэра срочно побежала листать свои мужские альбомы, дабы подыскать сестре какого-нибудь интеллектуала, потому что теперь Толик Аллочке катастрофически не подходил.
Глава 7
За древесиной
Утро началось в бешеном ритме. Еще вчера вечером, вернувшись домой из зала игровых автоматов, Фома едва устоял на ногах – в нос ударил одуряющий заряд запаха краски. Не откладывая дело в долгий ящик, он сразу же позвонил в строительную фирму и вызвал бригаду. Она и явилась с утра пораньше, дабы к вечеру закончить осточертевший ремонт.
– Сразу предупреждаю – нам не надо размазывать и рассусоливать, все должно быть качественно и быстро. Вы же видите, никакого «евро», обычный ремонтик – обои, побелочка, покрасочка, до восьми уложитесь?
– Не вопрос, – пожал плечами самый старший и тут же зычно рявкнул своим: – Жора! Кирилл! Давайте в ту комнату, сразу к потолкам! Дима! Обои принес?
Жора с Кириллом так яростно приступили к своим обязанностям, что до смерти напугали Гутю, которая еще досматривала утренние сны. С воплем ужаса она выскочила из спальни, решив, что на их семью организовано покушение и террористы застали ее в неглиже.
– Варь, мы с тобой к Елизавете Николаевне, так?
– А может, успеем позавтракать? – жалобно попросила Варя и прошмыгнула на кухню.
До пищеблока строители еще не добрались, и семейству удалось наскоро перекусить. После завтрака все как-то быстро рассосались по своим неотложным делам, и из хозяев осталась только Аллочка. Она что-то вырезала, наклеивала и раскрашивала фломастером.
Худоногов верещал, точно припадочная курсистка. Он даже топал ногой, но нога была засунута в толстый шерстяной носок, и топот выглядел неубедительно. Перед ним стоял Толик и, скучая, пережидал гнев шефа.
– Когда!! Это!! Кончится?!! – орал он и брызгал слюной на Толика. – Ты понимаешь, что у нас совсем нет времени! У нас нет денег!!
– Так вы чего, значит, секретаршу брать не будете? – сунулась в двери старушечья голова.
– Это еще что за лох-несское чудовище? – вздрогнул от неожиданности Худоногов.
– Так это ж бабуся. Все хочет к нам или поломойкой устроиться, или секретаршей, я же вам уже рассказывал, – с улыбкой пояснил Толик. – Упорная какая старушенция.
– Ну так чево, берете аль денег нету? – напомнила о себе старушка.
Худоногов в гневе затряс челюстью.
– Знаете что! Если у меня один идиот работает, так это не значит, что я здесь устраиваю дом слабоумных! Или интернат для престарелых!
– Ой, да ить тебе самому б подлечиться не мешает, – нисколько не испугавшись грозного рыка, протиснулась старушка в дверь. – Вон вить какой, синий весь, да и трясесси, как собачонка на помойке. Я тута вам принесла картошечки с селедочкой, ты ба, родимай, не орал, как голоднай боров, а покушал бы сперва.
Старушка выставила на стол дымящуюся кастрюльку и развернула масленую газету. Что и говорить, если Толик последнее время питался у Неверовых довольно неплохо, то шефу приходилось совсем туго. Из-за хронического безденежья он перешел на нещадную диету и ел больше вприглядку. У Худоногова потекли слюни. Он торопливо уселся за стол и принялся за обед. Толик решил, что ничего страшного, если он поможет шефу в таком многотрудном процессе. Он уселся рядом, но не успел, на газетке осталась только елочка рыбьего скелета, а на дне кастрюльки не просматривалось ни единой картофелины.
– Спасибо, – сыто облизнулся Худоногов. – Мы подумаем над вашим предложением. Завтра подойдите в это же время.
– Ага, опять, стало быть, картошку-то нести? – уточнила бабуся.
– Ну… если у вас лишняя…
Старушка ушла, пообещав непременно вернуться, и Худоногов уставился на Толика слегка затуманенным едой, но все еще грозным взглядом.
– Ну что, так и будем на стариковской картошечке жить, бестолочь?
– А я-то чего? Они все время дома, я уже все обстучал – тайника нигде нет.
– И что?
– Так я и пришел спросить: что? Что делать-то?
– А сам не можешь придумать, олух? Сам-то уже вообще мозгами не ворочаешь?
Толик искренне удивился:
– Так если б я мог, ты-то мне тогда на фига сдался? Живешь в моей комнате, спишь на моей кровати, а сам ни черта не делаешь!
Худоногов от злости так огорчился, что и так перекошенное лицо его задергалось от нервного тика.
– Это я ни… ничего? Да я только и делаю, что за тобой следы затираю! Да я уже всех, кто нам мешал, убрал, а теперь я… А ты… Трех баб одолеть не можешь!!
– Там же еще мужик, ты чего, не помнишь?
– А мужика не тронь! Вот когда ты всех баб по одной изводить станешь, когда он поверит, что ты не шутить с ним собираешься, тогда он…
– …сразу меня и придушит. Ты видел, какие у него ручищи?
– Да мне наплевать на его ручищи! Ты знаешь, что есть такие вещи, как, например, пистолет? «ТТ», «ПМ» – тебе они не знакомы? Ты что же думаешь, он тебе по доброй воле все выложит?! – Худоногов опять орал.
Толику уже надоел крик. Вообще-то он к нему давно привык, но сегодня уж что-то больно долго идет проработка. Неожиданно шеф как-то скис и устало проговорил:
– Ладно, сделаем так.
Аллочка уже закончила приготовления, накрасила глаза и тряхнула новенькой модной стрижкой, осталось только дождаться Гутю – не хотелось оставлять квартиру без присмотра. Звонок она расслышала не сразу, так шумно строители вершили свой ремонт.
– Ты чего? Звоню, звоню, а ты не открываешь, – обиженно надулся Толик, когда она все-таки открыла двери.
– Так я же тебя от себя отлучила! На три дня! – обрадованно захлопала себя по бокам Аллочка.
Толик, ничуть не смущаясь, пожал плечами:
– Так я подумал, ладно, три-то дня могу на тебя и не глядеть. Буду себе здесь тихонько ходить, отдыхать, к дому приноравливаться. А ты себе делай, что хочешь.
– Ох уж эти мужики! Ну и сказал бы прямо, что не можешь без меня ни часика, чего всякую чушь нести.
Аллочка была счастлива. Еще никто и никогда не скучал по ней так, как этот щербатый Толик. И вообще как-то уже не раздражало, что у него не хватает зубов, да и ума палата, но зато какие чувства! Ах, Аллочка ему уже простила, потому что главное ведь в жизни не наказание, а именно эти самые чувства!
– А чего это у вас? – кивнул женишок на ремонтников.
