Андрей Кивинов - 15 суток, или Можете жаловаться!
Как любой человек, занятый нелюбимым делом, Алла Борисовна искала утешение в позитивных мелочах. Да, так уж сложилось, что она – дипломированный театральный критик, вынуждена торчать в душном подвале, да еще становиться жертвой преступлений. Но жизнь не поэзия, а проза. И очень дорогая проза. В материальном смысле. Да и моральном.
Утром следующего дня она предупредила девушек и охранника, что обещанный сюрприз состоится в полдень. Сама по такому случаю надела лучший костюм, подаренный мужем на сорокалетний юбилей. Сделала макияж, как в журнале «Космополитен», и уложила волосы в парикмахерской. Все-таки их будут снимать на видео, и неизвестно, где, кто и когда это видео будет смотреть. А ну как покажут в «Чистосердечном признании» или программе «Максимум»? Не говоря уже про Интернет. Надо быть в форме.
Удивительно, но органы не опоздали. Без пяти двенадцать из туманной дымки вынырнул и со скрипом затормозил потертый микроавтобус с надписью: «Полиция» и мигалкой на крыше. Делегация была представительна. Сам следователь Красноперов – полноватый, страдающий легкой одышкой мужчина лет тридцати пяти, с кожаной коричневой папкой, украшенной золотым тиснением «Служа закону – служим народу» и оторванным металлическим уголком. Крепко сбитый небритый оперативник, сцепленный блестящими никелированными браслетами с задержанным налетчиком. Двое суровых конвоиров в форме с сержантскими погонами, оператор с серьезной камерой и пара гражданских лиц мужского пола, игравших роль понятых – анахронизма, оставшегося от советской правоохранительной системы как символ недоверия властям.
Постучав в окно подвальчика, Красноперов, облаченный в чуть помятый и явно маловатый китель, жестом пригласил Аллу Борисовну на улицу, куда она тут же и проследовала.
– Здравствуйте… Алла Борисовна?
– Да, это я.
– Очень приятно. Красноперов Игорь Эдуардович, – следователь протянул директрисе глянцевую визитку, украшенную барельефом российского флага и двуглавого орла, – все на месте?
– Да, только охранник другой.
– Ничего. Мы начнем с улицы, затем пройдем в магазин и продолжим.
Он повернулся к налетчику:
– Иванов, рассказывайте дальше.
Человек, опозоривший своим поведением древнюю русскую фамилию, огляделся, а затем попросил закурить.
На вид ему было лет двадцать пять, и его внешний облик никак не соответствовал тяжести совершенного преступления. В студенческой среде его приняли бы за вечно голодного сына бюджетных родителей. Легкая сутулость, украшавшая спину, больше подходила бы компьютерному геймеру, а прыщавость – созревающему тинейджеру. Возможно, он употреблял запрещенные законом препараты и заработал гепатит, на который намекали желтые белки глаз. На плече висела потертая спортивная сумка.
– А «ширева» тебе не принести? – жестко присек попытку расслабиться сопровождающий его мрачный, как дыба, оперативник. – Начинай, сказали.
– Ну че… Тачку вон там бросили, – желтоглазый налетчик показал свободной рукой на угол дома, – Прыщ в ней остался, а мы пошли…
Эксперт включил камеру, назвал время возобновления записи и, словно опытный репортер, принялся кружить вокруг налетчика. Выражение лиц понятых, которых, скорее всего, наняли за вознаграждение, более подходило гражданам, спешащим в туалет, нежели исполняющим свой общественный долг.
– Куда пошли, что делали? – раздраженно переспросил Красноперов. – Сами, сами рассказывайте, без наводящих.
– К дверям пошли, – задержанный, таща за собой опера, сделал несколько шагов по направлению к магазину, – ничего не делали, просто шли. Санек первым, я вторым, Шмель третьим. Спустились, одели маски.
– Не одели, а надели, – поправил следователь, демонстрируя всем свой образовательный уровень, – одевать можно женщину…
– Почему? И надевать тоже, – простодушно парировал задержанный.
– Это тебя в камере наденут, если спорить будешь… Ой, это записалось?
Эксперт молча кивнул.
– Потом сотрешь.
– Нельзя… Кассету опечатаем.
– Черт… Останови съемку. Давайте еще раз. От машины.
Делегация вернулась к исходной точке, и задержанный повторил рассказ. Со стороны могло показаться, что дотошный режиссер попросил переснять неудачный дубль. Вернувшись к дверям, на которых висело грозное предупреждение, что в магазине ведется скрытое видеонаблюдение, следователь уже вежливо попросил задержанного:
– Дальше, пожалуйста…
– Ну так-то первым Санек зашел.
Красноперов открыл дверь, заменив собой некоего Санька, после чего все присутствующие устремились в «Остров сокровищ».
Чоповец уже проснулся и даже встал со своего рабочего места. Жанна и Марина торчали за прилавками с улыбками, не соответствующими трагичности момента. Алла Борисовна сделала им знак, и они погрустнели.
С порога налетчик пальцем свободной руки указал на охранника.
– Короче, Санек орка по чбану отоварил.
– Кого?! – не понял следователь.
– Ну вон… Охранника.
– Чем отоварил?
– Да была у него какая-то приспособа. Типа трубы.
– Покажите, как бил?
Красноперов извлек из своей папки «Комсомольскую правду», свернул в трубочку и протянул Иванову. Тот подошел к охраннику.
– Только он спал.
– Господин охранник, будьте добры, усните… В смысле, сделайте вид, что спите.
Господин охранник согласно кивнул следователю, сел в свое кресло и закрыл глаза.
– Он храпел, – подрихтовал Иванов.
– Блин, это непринципиально… Бейте, бейте. То есть показывайте, как бил Санек.
Иванов взял газету, вяло замахнулся и несильно шлепнул ею по кепочке охранника, словно смахнул муху.
– Ну он выключился.
– Прямо в кресле?
– Да… А где ж еще? Не в сортире же.
– Хорошо… Господин охранник, вы подтверждаете это?
– Подтверждаю, – согласился бывший чекист, – только я тогда не работал. На другом объекте был.
– А, ну да, конечно, – спохватился Красноперов, – тогда закройте глаза и сделайте вид, что вы… Как бы это сказать… Без сознания.
Охранник живописно склонил голову на грудь и расслабленно опустил руки к полу. Для полной достоверности не хватало только искусственной крови.
– Отлично. Так и сидите до конца следственных действий… Иванов, продолжайте.
– Ну, потом Леха глаз разбил, – налетчик кивнул на камеру видеонаблюдения.
– Покажите, как.
Иванов той же газетой, подпрыгнув, ударил по камере. Пристегнутому оперу тоже пришлось подпрыгнуть.
– Так, – удовлетворенно кивнул следователь, – кто в тот момент находился в магазине?
– Так вот эти две мартышки и пара лохов.
– Сам ты мартышка! – возмутилась Жанна, действительно чем-то напоминавшая маленькую обезьянку. – Ворюга поганый!
– Спокойно, граждане… Иванов, следите за своей речью. Вы не в камере, а на следственном эксперименте, – напомнил Красноперов.
Опер незаметно дернул наручники, словно к руке был пристегнут дрессированный медведь, забывший про строгого хозяина.
– Кто где стоял?
– Так эти там же, а мужик с теткой в углу. Чего-то разглядывали.
– Товарищи понятые, – обратился следователь к добровольным помощникам, – встаньте на место тех покупателей. Закон это допускает.
Понятые тут же выполнили просьбу.
– Продолжайте, Иванов.
– Ее тут не было, – вспомнил разбойник, заметив Аллу Борисовну, – она потом выскочила.
– Алла Борисовна, отойдите, пожалуйста, к дверям подсобки и просто стойте там.
Директриса послушно переместилась за прилавок.
– Ну потом Шмель крикнул, чтоб все не рыпались… Это ограбление.
– Так и сказал?
– Да не помню я… Чего-то типа того. И бластером пригрозил. Ну, то есть помповиком.
Желтоглазый, похоже, действительно был заядлым геймером.
– Хорошо… Как повели себя граждане?
– Так и повели. Не рыпались. Потом Шмель сказал, чтобы все легли на пол. Они легли.
– Товарищи, – повернулся капитан юстиции к Жанне, Марине и понятым, – если не трудно…
– У меня сарафан только из химчистки, – запротестовала Жанна, взглянув на не слишком чистый напольный кафель.
– Я все понимаю, но это необходимо… Можно что-нибудь подстелить. Газеты, например, или бумагу упаковочную.
Выбрали газеты. К упомянутой уже «Комсомольской правде» присоединились «Аргументы и факты» и несколько старых журналов мод, принесенные из кабинета Аллой Борисовной.
Жанна посмотрела на задержанного Иванова, словно женщина на изменившего ей любовника, и аккуратно, придерживая сарафан, осторожно улеглась на газеты лицом вниз. Понятые и Марина тоже без особого восторга расположились рядом, уткнувшись смурными лицами в кафель.
– Тут эта выскочила, – зрачки разбойника остановились на директрисе.
– Не эта, а Алла Борисовна, – законно возмутилась дама, – а ты, сволочь наркоманская, лучше говори, куда золото дел?!
– Да пошла ты… Еще себе наворуешь, толстозадая…
