Людмила Милевская - Джинн из консервной банки

– Да не отец он ему, – с презрением бросила Марина. – Знаешь же сама.

– Не имеет значения. Павел его воспитал… На свою голову.

Ольга вспомнила ту страшную ночь и пришла в ужас.

– Боже мой! Боже мой! – взвыла она. – И этого человека я назвала своим мужем!

– Силой тебя не заставляли, – вставила Марина, равнодушно наблюдая за страданиями подруги.

– Какая жестокость! Какой цинизм! – распаляясь, вопила Ольга. – Какое хладнокровие! Нет! Он прирожденный артист!

– Достойный муж своей жены, – еле слышно прошептала Марина.

Не замечая злорадства подруги, Ольга продолжала искать у нее сочувствия.

– Так убедительно, подлец, играл, – жаловалась она. – Так долго водил меня, дуру, за нос. А я изощрялась, придумывала как его отмазать. Гордилась даже собой. Оказывается, всего лишь играла по его сценарию. Он, прекрасно зная мою доброту и отзывчивость, запланировал этот спектакль!

Схватившись за голову, Ольга взвыла от обиды:

– О-ооо! Боже мой, боже! Как больно! Как жестоко! Я этого не переживу!

Марина рассердилась:

– Хватит орать! Что толку? Жора скоро придет. Надо решать что делать.

Ольга на всех парах остановилась и хладнокровно сообщила:

– Я же сказала. Теперь ему пожизненное светит за убийство собственного отца.

– Как докажешь? – удивилась Марина.

Ольга с недоумением уставилась на подругу:

– Ты что, дорогуша, разум потеряла? Да вот же оно, доказательство, – она энергично кивнула на магнитофон. – Кассетка.

– Чепуха. Это не доказательство, – спокойно возразила Марина.

– А что это? – насторожилась Ольга.

– Ничего.

– Как это – ничего? – пришла в отчаяние Ольга. – Да как же это – ничего? Человек, считай, сам признается в злодеянии, в том, что убил моего любовника, а потом и мужа.

– Наоборот, – деловито поправила Марина, – сначала мужа, а потом любовника.

– Пускай наоборот, это ничего не меняет. На нем два убийства, да еще и ко мне подкрадывается, подлец, а ты говоришь «ничего»? Что же тогда «чего»?

– «Чего», это когда он чистосердечно признается или против него будут веские улики.

Ольга даже подпрыгнула от возмущения.

– А это не улики? – завопила она, тыча в магнитофон пальцем.

Марина усмехнулась:

– Это репетиция спектакля. Лично я именно так ответила бы ментам.

– Что-оо?!

– Магнитофонную запись суд не примет во внимание, – невозмутимо пояснила Марина. – Это не доказательство. Хитрый Жорик скажет, что репетировал, собирался ставить домашний спектакль. Сценарий, мол, сама жизнь подсказала: он навеян недавней трагедией. И все. Ему поверят. Ты же, в глазах ментов, пожилая жена, злобная, подозрительная и ревнивая, а потому будешь смешна со своими доказательствами. Вот если бы он написал признание…

– Как это?

– Сам, своей рукой…

Хлопнула входная дверь и раздался нежный голос Георгия:

– Олюшка-а! Где ты?

Ольга побледнела и растерянно уставилась на подругу.

– Ой, мамочка, что же мне делать? – жалобно пропищала она.

– Одевайся! Быстрей! – скомандовала Марина, бросая Ольге одежду.

Глава 6

– Олюшка-аа! Где ты-ыы? – ласково вопрошал Георгий.

Ольга вбежала в холл. По-домашнему одетая, небрежно причесанная, в своем волнении по-особому очаровательная. Она уже взяла себя в руки и была с мужем мила, как обычно:

– Вернулся, мой дорогой? Очень рада. А у меня сюрприз.

– Что такое? – спросил Георгий, стараясь не обнаруживать своего волнения и пряча в карманы дрожащие руки.

– Пой-дем в ка-би-нет, – лукаво пропела Ольга и, отвернувшись, с горькой усмешкой подумала:

«Теперь эта комната – арена всех страшных событий в моей жизни».

– Сейчас, ангел мой, – как обычно, подражая отцу, сказал Георгий. – Я только умоюсь и приведу себя в порядок.

Он торопливо чмокнул Ольгу в щеку и заспешил в ванную.

– Тебе помочь, дорогой? – крикнула она ему вдогонку.

– Нет, нет, любимая, иди в кабинет, я скоро к тебе поднимусь.

Ольга сотворила презрительную гримаску и направилась к лестнице.

– Ну что? – перехватила ее по пути Марина, сторожившая у дверей своей комнаты.

Ольга молча пожала плечами.

– Как ты? Как он?

– Я, вроде, нормально, – ответила Ольга, – а вот он выглядит неважно: бледен, руки и губы дрожат, взгляд загнанный.

Марина ревниво заметила:

– Ты что, уже волнуешься о состоянии здоровья своего убийцы? Боишься, что у него не хватит сил с тобой расправиться?

Ольга смутилась:

– Нет, просто проявляю наблюдательность. У него дрожат руки и вообще…

– Что вообще?

– Не знаю, как-то не так все, не как обычно… Будто он чувствует. Жорик выглядит так, словно только что отведал мяса трупа.

– Да в чем? В чем это выражается? – содрогаясь, рассердилась Марина.

– Трудно объяснить.

– Ты стала подозрительна, что не удивительно, – от волнения стихами заговорила Марина и тут же оправдала подругу: – Еще не известно, какой стала бы я, когда бы узнала, что родной муж собирается меня кокнуть, возжелав моей смерти!

Марина театрально воздела руки и закатила глаза. Ольга вздохнула:

– Ох, сплошная сцена. Вирус да и только.

– Ну тебя, – отмахнулась Марина. – Вся жизнь игра. А где он сейчас?

– Отправился в ванную.

– Странно.

– И я так считаю.

Марина пошутила:

– Может он успел уже кого-нибудь пришить? Так сказать, ради тренировки. Старается для жены: ее-то, родную, кое-как убивать негоже.

Она сама не подозревала, как близка была к истине.

– Черный у тебя юмор, – обиделась Ольга и запричитала: – Ох, что будет, что будет? Страшно подумать. Ясно только одно: будет что угодно, но только не счастливый конец.

– И слава богу, – усмехнулась Марина. – Счастливый конец – это член после оргазма. Брр! Терпеть не могу! – она передернула плечами.

– Ужас, как тебе не стыдно шутить, – возмутилась Ольга, – когда у меня в жизни творится…

Но закончить фразу она не успела – раздались торопливые шаги Георгия.

Ольга поспешила в кабинет.

Марина скрылась в своей комнате, но, прислушиваясь, осталась под дверью. Когда Георгий протопал мимо, на губах ее блуждала загадочная улыбка.

Георгий стремительно влетел в кабинет. Ольга уже расположилась в любимом кресле покойного Павла Александровича.

– Ну вот, ангел мой, я к твоим услугам, – любезно сообщил Георгий, опять подражая отцу.

Ольга, стараясь не уступать ему в любезности, воскликнула:

– Любовь моя, я тут услышала по радио прелестную вещицу. Талантливо, очень талантливо сделано. Она так понравилась мне, что я даже ее записала.

– Что за вещица? – насторожился Георгий, напряженно всматриваясь в лицо жены.

Ольга с улыбкой развела руками:

– Не знаю. Видимо, пьеса. Хочу поделиться с тобой впечатлениями.

– Сначала надо послушать.

– Конечно, обязательно.

Не найдя в Ольге ничего необычного, Георгий успокоился и подумал: «Да нет, ничего она не знает. От скуки валяет дурака».

Он умоляюще посмотрел на жену и попросил страдальческим тоном:

– А можно послушать в другой раз.

– Почему? – удивилась она.

– Я устал, как черт.

– А чем же таким ты занимался? И вообще, мне интересно, где ты был?

Во взгляде Ольги промелькнуло нечто зловещее, но тут же беззаботная улыбка сменила неприятную маску. Георгий посчитал вопрос несущественным и не требующим ответа. Он пожал плечами и равнодушно сказал:

– Ты не против, если я пойду к себе, прилягу, а потом мы поговорим.

– Против.

В ее голосе почувствовался металл. Это насторожило Георгия.

– А что, собственно, случилось? – озабочено спросил он.

Ольга улыбнулась:

– Милый, ну почему обязательно должно что-то случиться? Просто я соскучилась и требую чтобы ты уделил жене несколько минут, а потом можешь идти отдыхать.

«Если, конечно, сам захочешь,» – мысленно добавила она.

Георгий сдался:

– Хорошо.

Он упал в кресло напротив жены, положил руки на стол и воскликнул с шутливой патетикой:

– Я готов наслаждаться искусством. Включай свою пьесу.

Рука Ольги грациозно взметнулась вверх и плавно опустилась на клавишу магнитофона.