За любые деньги… - Алексей Николаевич Котов
Перепроизводство (если так можно выразиться) награбленного вынудило Феликса Чалмерса сбросить цены на матрасы, юбки и штаны. Теперь их продавали не в городском магазине, а на воскресном базаре из-под прилавка, и если покупатель опознавал в покупке свою бывшую вещь, ему отдавали ее почти задаром, и цена частенько приближалась к стоимости почтовой пересылки. Кое-кто из горожан, конечно же, возмутился такому факту, ведь получалось, что он вроде как путешествовал без штанов, фактически отправив их по почте, но молчаливое большинство горожан быстро сделало из возмутителей спокойствия таких же молчаливых субъектов как и они сами. Нет, честная правда жизни не была жадиной, просто в отличие от своей крикливой подружки нравственности, она оказалась куда большее практичной, чем отвлеченные, высокие слова и кем-то придуманные пустые правила. Жители Форт-Стоктона в поте лица зарабатывали каждый доллар, и любой из них предпочитал потерять тридцать центов, если уж такая потеря неизбежна, чем весь доллар целиком.
Коммерческая удача подбодрила Феликса Чалмерса, и его ребята перестали грабить коренных обитателей Форт-Стоктона. Например, когда бандиты останавливали очередной дилижанс, то просили отойти горожан в сторону и уже потом, после грабежа остальных пассажиров, взимали с них что-то типа «дорожного налога», который очень быстро переименовали в «плату за защиту». Поверженная нравственность пала еще ниже, когда горожане, чтобы хоть как-то компенсировать пусть и не большие, но все-таки свои личные денежные потери, стали заниматься «контрабандой». Суть в том, что при случае они признавали чужие вещи своими, а в городе брали с их владельцев плату за услугу. Так рядовой обыватель, падший в нравственном отношении ниже бандита, ухитрялся грабить уже ни кого-нибудь, а самого Феликса Чалмерса. Удивленный коварством горожан главарь приказал проверять их честность. Например, бандиты вскрывали чемодан и просили его хозяина, как говорится, «в темную» перечислить вещи, которые в нем лежат. Но если бы все было так просто! Горожане быстро научились хитрить. Какой-нибудь начисто лишенный совести рыжий Билл не краснея заявлял, что, например, вот этот чемодан его просили передать «тетушке Белле с третьей улицы», вот тот «бабушке Джулии из борделя», и значит, он не может знать, что в них находится. Проверки часто заканчивали скандалами, при чем бандит тянул спорный чемодан к себе, а рыжий Билл, не менее упрямо, к себе. Иногда не выдерживала ручка чемодана, иногда сам чемодан, а когда, стоя над ворохом вывалившегося белья, бандит выхватывал кольт, тот же рыжий Билл грудью лез на ствол и продолжал доказывать, что «плата за защиту», которую он честно платит, распространяется хоть на сто чемоданов, которые он пожелает привезти в Форт-Стоктон. Увы и да!.. Феликс Чалмерс мог попытаться проверить честность горожан, но вот измерить их нравственность ему было попросту нечем.
Горожане наглели все больше и больше, доходы Феликса Чалмерса падали и он искренне не знал, что ему делать с нарушителями. Негласный договор, заключенный им с жителями Форт-Стоктона, не имел силы юридического документа, а лишенная нравственности правда жизни оказалась жестокой не только к слабому, но и к сильному. Феликс все больше мрачнел и все позже ложился спать. Он подолгу и задумчиво рассматривал угли костра, а перед тем как уснуть частенько поминал черта.
Однажды явно зарвавшемуся рыжему Биллу все-таки прострелили плечо и в знак протеста жители Форт-Стоктона сожгли только что построенный на рыночной площади новый магазин Чалмерса. Разозленный Феликс напал на город, но его жители уже привыкшие запросто спорить с бандитами на большой дороге, вдруг оказали яростное сопротивление. Они уже не ощущали мистического запаха страха и зуда в пятках, который чувствует любой обыватель увидевший перед собой бандита. В ребят Чалмерса палили из окон и подворотен все кому не лень – городские пьяницы, веселые девушки из борделя и даже двенадцатилетние детишки из воскресной школы во главе с пастором. Банде пришлось ретироваться, и Чалмерс удрал первым с пулей в правой ноге. Это было не единственное его ранение и о втором – ссадине на голове от ночного горшка, пущенного с дьявольской точностью с противоположенной стороны улицы – он предпочел сразу же забыть.
Банда тяжело переживала поражение и если бы Чалмерс не смог найти нужные слова, его ребята наверняка разбежались. Феликс говорил много и долго. Он вспомнил прежние удачные дела, былые и уже преодоленные трудности, а главное внушил приунывшим парням надежду. Свою речь главарь закончил тем, что списал неудачный штурм города на плохую разведку перед нападением. Но теперь, сказал Чалмерс, он проведет ее сам и завтра утром жители Форт-Стоктона пожалеют о своем бунте. Рядовые бандиты немного удивились концовке речи главаря, ведь Чалмерс предпочитал отправлять в разведку наименее ценных ребят. Но Феликс заговорил снова и так убедительно, что когда он закончил свою речь и, хромая, направился к лошади, его парни точно знали, что завтра их ждет легкая победа и пир в Вальхалле… то есть в борделе.
Через час Чалмерс сидел в доме мэра Форт-Стоктона и беседовал с хозяином дома, его племянником рыжим Биллом и еще с десятком наиболее воинственно настроенных горожан. Феликс Чалмерс был спокоен, деловит и не выказывал ни тени страха перед реальной угрозой быть повешенным сразу или после беседы с горожанами. Он даже улыбнулся по этому поводу и задал, казалось бы, бессмысленный на первый взгляд вопрос: «А что будет потом, ребята?»
Первым причину спокойствия главаря бандитов понял мэр городка Эндрю Грей. Если большинство собравшихся отвечая на идиотский вопрос Чалмерса, говорили только о его могиле, на которую вскоре будут мочиться
