Маргарита Южина - Свадебный марш на балалайке
– Ох! А я так сразу сообразила, что он вам родственник! – расплавилась в улыбке Люся и принялась пристраивать свой стул поближе к Дусе. – Мне вот Марфа Николаевна еще говорит, пойдем, дескать, назад, бог с ней, с гадалкой, как там наша Ксюша одна справится, а я ей, мол, там же Евдоким! Он же так на хозяина похож! Вот прямо, как чувствовала!
– Это как же… Александра Ивановича… угораздило… И кто бы мог подумать, что от такого орла эдакое недоразумение может народиться… – бубнила себе под нос Марфа Николаевна и суетилась возле холодильника. – Так это чего ж, Ксюша, замок-то обратно отрывать, что ли?
Ксюшу, как и Дусю, волновал другой вопрос.
– Марфа Николаевна, вы с завтраком поторопитесь, а мы пока… Поговорить нам нужно, – потянула брата за рукав Ксения.
– Ага, и я с вами, – поднялась Люся. – А то мне чего-то жутко одной в доме убираться.
Ксения поняла, что сейчас не время для разговора, и подалась в комнаты вместе с Люсей. Дуся, собрав все морщины на лбу, уселся к телефону и принялся названивать куда только можно – требовалось организовать похороны. Незаметно подошла Ксения и подсунула ему под руку записную книжку отца, все же друзья у Александра Воротилова были довольно могущественные люди, и их помощь была как никогда кстати.
Следующие дни понеслись как титры в американском кино. Толпы людей, венки, цветы, побелевшее, чужое лицо Алекса в гробу, слезы Ксении, слезы Марфы Николаевны, слезы Люси, слезы, слезы, слезы… Горе вымотало всех. На третий день после похорон Дуся толкался возле спальни Ксении и прислушивался к слабым всхлипам, доносившимся из-за двери. Девчонка уже который день только и делает, что плачет, и никого не хочет видеть, и никого не запускает. Дуся уже как ни уговаривал, да только все впустую. Вот и сейчас – топчется, топчется, а Ксения только всхлипывает.
– Она не откроет, – появился на этаже Толик.
– Посмотрим… – загадочно произнес Дуся и пошагал вниз. – Толик, давай за мной, чего копаешься?
Охранник засеменил следом. Вдвоем с новым хозяином они притащили к окну Ксении здоровенную старую лестницу, и Дуся, проверив крепость перекладин, пополз вверх. Он страшно боялся высоты. Всегда. Еще давненько матушка, не зная, как освободить сына от армии, принеслась домой вспотевшая и радостная:
– Дусенька! Ты не пойдешь в армию, сынок! Я нашла для тебя исключительно теплое местечко, оттуда в армию идти не надо, там уже все устроили – ты пойдешь работать пожарным!
– Да уж, местечко и впрямь теплое, прямо, я бы сказал, горячее! – буркнул Дуся. – Хорошо, я, конечно, пойду, только сразу говорю: высоты я боюсь смертельно, в воду никогда не сунусь – я плавать не умею, от вида крови меня тошнит, в огонь меня силком не затянешь, а в остальном мне нравится. Когда на работу?
Дусю тогда не взяли в армию по каким-то другим причинам. А сейчас докладывать о боязни высоты было некому, даже наоборот, перед этим выскочкой Толиком надо держаться эдаким Бэтменом, вот и полз сейчас Дуся, еле-еле переставляя трясущиеся ноги с одной перекладины на другую.
– Там и невысоко совсем, Евдоким Петрович! – кричал Толик и уже в который раз спрашивал: – А почему вы Петрович-то? Отец же Александром был?
– А потому… что моя… мама не хотела навязывать… меня… настоящему отцу… Вот и придумывала, что у меня папа – космонавт.
– А я чего-то не знаю, кто у нас из космонавтов Петр? Или, может, она космонавта с апостолом спутала?
– Держи лестницу крепче, философ! Моя мать – Петровна, вот и меня так записала, неужели не ясно?!
Окошко было уже – вот оно, Дуся даже шарил рукой по подоконнику.
– Ксю… ша… – по-овечьи блеял он, переставляя ноги. – Сестричка… моя… Это я… твой бра… тиш… А черрррт!!!
В самый последний момент хрустнула перекладина, и верный Толик, дабы самому не пострадать, бросил лестницу и хозяина вместе с ней, ловко отпрыгнул и теперь уже стоял над Дусей и жалобно причитал:
– Ах ты, неприятность какая! Как же вы так, Евдоким Алексович… Ай-яй-яй, видать, вес большой, не выдержала планочка.
– На кой ляд ты лестницу выдернул, сволочь?! – морщился Дуся, он умудрился приземлиться на мягкую часть тела, но оказалось, что она тоже может болеть. И сильно. – Куда тебя сдуло-то?!
– Так я только в стороночку отошел… – лепетал бравый охранник. – И вообще – на фига вас в облака потянуло?
– Дуся!!! Евдоким!!! – уже неслась к ним Ксения, забыв про слезы и заточение. – Ты жив? Здоров? Где болит?
Она быстро его осмотрела – видимых повреждений не было.
– Ты не пострадал?
– Нет, он только мозжечок отшиб, – ответил за Дусю Толик. Потом подумал и поправился: – Хотя это не мозжечок, а копчик называется.
– Все! Немедленно в кровать! – приказала Ксения и повела брата в комнату.
С крыльца спускалась Люся, хлопала себя по бокам, точно несушка, и голосила на весь двор:
– И кто же Дусеньку так искале-е-е-чи-и-ил? Какой же гад ему самое дорогое испога-а-ани-и-ил? – Потом вдруг ей на глаза попался Толик, и она пулеметной очередью затарахтела: – Толька! Это ты, гад такой, мужика переломил? Да чтоб у тебя в кошельке одни блохи водились! Да чтобы ты век штанов новых не видал! Это же надо, такую месть выдумать! Евдоким Петрович, это он меня к вам приревновал! Паразит!
Ксения грозно шикнула на горничную, и Дусю все же удалось водрузить на кровать. К чести Евдокима, он совсем не стонал, а до своей комнаты добрался сам, правда, его походка была немного раскоряченной, да уж тут не до красоты, когда синяк во всю ягодицу.
– Сейчас тебе компресс сделают, – суетилась Ксения.
– Куда?! – взревел братец. – На задницу?! Еще не хватало, чтобы все работники мои тылы разглядывали! Ты садись лучше, Ксения. Дай мне руку, я и подремлю немного… Вот, уже и боль отступила…
Однако нежился Дуся недолго – с неприличным шумом в комнату ворвалась подруга Ксении, Соня. Она по каким-то причинам не успела на похороны и заявилась сейчас, спустя три дня. Зато в ее руках трепетал огромный, как городская клумба, венок.
– Ксюшенька! Курочка моя! Бедняжечка моя! Ну как ты? А как осунулась-то! – тарахтела она без умолку. Увидев Дусю с выпученным седалищем, она мигом переменила тему. – И чего ты опять возле этого куля сидишь? Он что, никак выздороветь не может? Да сдай ты его в дом инвалидов! Во! – вспомнила она про венок и плюхнула погребальную красоту прямо в кровать Евдокиму. – Может, ему пригодится? Все руки оттянул.
Дуся вспрыгнул с постели, отшвырнул венок и запыхтел от негодования.
– Соня! Познакомься, это мой родной брат, – помпезно представила Ксения.
– Да что ты! – ахнула та. – Вот не повезло, да? Отца нет, зато такое сокровище обнаружилось… А откуда он взялся?
– Я тебе потом все объясню, – отмахнулась Ксения.
– Да и ладно! А вы ложитесь, молодой человек, чего вскочили? А, веночек мешает. Так сбегайте, на могилку отнесите, а нам здесь с Ксюшей о важных делах переговорить нужно.
– У меня никаких секретов от брата не водится. Он теперь единственный родной мой человек, – задрожали губы у Ксении.
Соня не сильно стеснялась, она тут же поудобнее устроилась на Дусиной кровати, крикнула в двери неизвестно кому, чтобы ей сварганили кофейку, и затянулась сигаретой.
– Я ведь кого тебе нашла! Я тебе отыскала просто конфетку! Шоколадный батончик! Представь, частный детектив, холостой, рост – метр девяносто, глаза карие, а сам яркий блондин! Я ему уже про твоего отца рассказала и о задатке договорилась, так что он сегодня зайдет вечером, ровно в семь. Ты, Ксюша, подготовься, платье надень то, с такими оранжевыми апельсинами, помнишь?
– Это ты спутала, с оранжевыми апельсинами у Люси платье было. И не буду я перед ним разряжаться! – капризно надулась Ксения. – Если ты помнишь, у меня несчастье!
– А я и говорю! – не смутилась Соня. – Я ему и сказала, что у тебя несчастье, что надо найти преступника! Он обрадовался и сказал, что временно свободен. И вот сегодня он тебя посетит. Слушай! – загорелись глаза у Соньки. – А давай знаешь что!.. Ты его в постели прими, ну будто ослабела ты от горя! Представь, как он возле тебя порхать станет!
Дуся уже не мог терпеть такого издевательства. Мало того, что он никак не мог пристроить венок, да еще и эта грымза Сонечка занимается здесь откровенным сводничеством! И это во время траура!
– Ксения, я с тобой поговорить хотел, – закинул он голову повыше. – Я там раскрыл одно преступление, пора и за другое браться.
– Слушай, Ксюш, ну чего он все время встревает, а? Отправь ты его хоть машину помыть, что ли! Так вот, про детектива. Он придет, ты не забудь уточнить оплату, только сразу говорю: он стоит недешево. Да ведь нам и не нужны дешевые мужики, верно? А он – ну просто пальчики оближешь! Конфетка!
Соня еще полчаса тарахтела про достоинства блондина, потом заявилась Люся с чашечкой кофе, и гостья вскипела:
– Люська! Дрянь такая! Целый час неизвестно где носилась и принесла сущие помои! Это не кофе! Это напиток для пингвинов! Он же ледяной! И жидкий! Ну, Ксюшенька, я бы еще посидела, но боюсь, что настоящего кофе так и не увижу. А без него я – дохлая муха. Так что извини, отбываю. Ой, у меня еще столько дел. Кстати, ты мне завтра обязательно позвони, расскажи, как тебе частный детектив, не забудь! До свидания, брат моей подруги!
